Раскаяние

Мир сей подобен как ненастье
   Надмирных волн биение брег
   О жизни смерти в правде счастье
   Да сгинет ветхий человек!
   О, даймон был я идеалом,
   Как пал, стремясь в надмирный дол
   Живая память небывало
   Крутила проклятым огнем.
  О даймон, друг мой отрекаться
   Так трудно надо от тебя,
   Но сатана проклятием Агнца
   Уже заклал себе меня.
   Я обречен и на погибель,
   И Суд тот скор и мил благ,
   Но обречен в Превечной Выси
   Я на отвержение врат.
   Я окаянен Божией воле
   Хотел придумать я взамен
   Небес гордыни светлой доли
   И окаянство "добрых" дел.
   И сердце мигом затвердилось,
   Враг победил, хоть я борясь
   Его проклятием напасть
   Из той космической могилы
   Хотел призвать к тому,
   Что даже в малой доле
   Я в истине добра не знал,
   Стремясь отдаться Божией воле,
   Я дьявольскую исполнял.
   Ад затворен в моей твердыне
   Все скоры длани и кресты,
   Не Бога космос вечной пыли
   И прах от гордости моей,
   Мечты в том склепе развивались
   Главами узкими змеи,
   И ежедневно пригвождаясь
   К кресту и плачу сатаны.
   От дум осталось лишь мгновение
   И мира прожитых блаженств
   И окаянное стремление
   Не к Свету только в бездну бездн.
   И я лежу мертвее мертвых
   И больше, чем предвечный грех
   Моей души чугунней волны,
   Хоть и в ответе я за всех.
   Я хуже - это твердо знаю,
   Но где-то в глубине души
   Проклятой ненависти чаю
   Погибелью своей души.
   И кто внушил мне мысль "благую"
   О гордость мой превечный враг,
   Что в праве сесть я в одесную
   У Света Мира Царских Врат.
   Кто семя тли "благого дела"
   Внушил мне праведность себя
   И окаянней нет предела и грешней
   Чем весь гордый я.
   Нет Славы Божией в этом мире,
   Она лишь в сердце верных ждет
   Грехи окаянной гордыни и к покаянию их ведет.
   О, бесконечность преисподней и жалкой гордости моей
   Как мне отречься непритворно от грешных снов души моей.