Лейтенанты

***

Отсюда спешат поезда семидесятых.
В туманы Волги. Москва - Ульяновск.
Отсюда, где нет уже ни вокзала,
ни пассажиров, ни поездов,
отходят вагоны, спешат на зов
творцов расписания.
В темных залах. Лишь ожидание.
Расписание. Расписание поездов.

***

Гостиница для сна. Мой сон выносит на балкон меня,
где вечность целую сижу за книгой.
Внизу какой-то городок без моря
с цветными окнами и желтыми дворами.
Он тих, стесняется короткий звук подать,
чтоб не отвлечь меня от книги.
Беззвучно дети на велосипедах трехколесных
распугивают красные лучи.
Я перелистываю теплую страницу
и погружаю текст ее в сухие сумерки.
Потом я возвращаюсь в комнату,
которая светлей, чем свет, где я обязан лечь,
где также я обязан спать.
Там свет расплющивает пульс
и отрывает взгляд от радостных маршрутов
велосипедов детских трехколесных.

***

Просветы на небе, давно болеющем пироманией,
черные нимбы уставших зданий
без прошлого и без веса,
свет на руках, листающих  прессу.

Настольные лампы, прошлогодние комары,
мелодии  муниципальных садов у моря.
Черный шарф поэтессы расплетается на шнуры,
уступчиво сползают чулки, мнутся туфли от новой боли.

Небо растворяется, остается одна земля.
Она не может найти спасение.
Но в этот миг появляюсь я. Ловлю мгновение:
поправляю ее шарф, подтягиваю чулки, расправляю туфли,
нахлобучиваю капюшон,
включаю, как шахтерскую лампочку, ее третий глаз.
Но опять, уже в двадцать четвертый раз,
я для нее - "он".

Лейтенанты

Лейтенанты стоят в очереди за шоколадом.
Тучи тяжелые над столицей.
Вот-вот опрокинется  ливень с градом.
Магазин будет в мутной воде светиться

для всех промокших ориентиром.
Во мгле июньская канонада.
Лейтенанты между войной и миром
в длинной очереди за шоколадом.

Весь вечер

Бродил по снежным тротуарами
грелся у свечей канона: у преподобного Макария,
у преподобного Симеона.
У служек спрашивали: кто он?
Весь вечер спрашивали: кто он?

***

Нужно остыть, погрузиться в частное
на старом диване с начинкой ватной.
Нырнуть в провонявшее прошлым разное.
К утру пружины вытолкнут нас обратно.

Потом будет чайное ароматное.
Потом будет черный диван с испариной.
Мы будем греться в его развалинах,
очищая кисточками невозвратное.

Далекий отдых

Три пары окон с шести зажженных
в центре исследовательском у Проспекта
Мира, рядом звезда - санаторий для утомленных.
В каждом окне по застывшему силуэту.

Свет кровоточит бессилием легких,
борт миража отражает льдина.
Мужчина и женщина, женщина и мужчина.
Сегодня их очередь на далекий отдых.

Паромы

Плывут усатые паромы,
плывут от Клина до Торжка.
Вокруг кошачья невесомость
и счастье легкого прыжка.

Сквозь воздух чистый и прозрачный
моторы старые урчат:
плывут в прохладный вечер дачный,
не возвращаются назад.

***

 И в этом свежем бесконечном сне
 расслаблены зрачки и перепонки,
 луна качается, как маятник, во мне,
 лес венский переходит в лес булонский.

 Застыл конвой болотный на века,
 все небо в ярких предрассветных складках.
 Несет все та же черная лошадка
 к большой деревне дальней ездока.