Первая забытая

Первую мировую войну в советской историографии обычно рассматривали как пролог и причину «великой революции». Поэтому многие бывшие школьники и студенты запоминали обычно только цитату из Ленина, которую обязаны были заучить намертво: «Революционный класс в реакционной войне не может не желать поражения своему правительству. Это – аксиома. И оспаривают ее только сознательные сторонники или беспомощные прислужники социал-шовинистов».
Цитату запомнили, а войну… забыли. Точнее, не забыли – подвергли забвению, как все нежелательное и не вписывающееся в рамки «марксистско-ленинской идеологии».
Поэтому можно сказать, что о Первой мировой войне мы не знаем почти ничего, хотя длилась она четыре года – как и Великая Отечественная. Мы не знаем имен героев, не знаем их подвигов, не знаем даже того, что на эту «империалистическую бойню» русские солдаты шли вот с какой песней:
«Смело мы в бой пойдем
За Русь святую
И, как один, прольем
Кровь молодую».
Потом слова исправили, про войну постарались забыть и, надо сказать, преуспели: забывать проще, чем помнить и чтить.
А если попробовать восстановить историческую справедливость?

Задача это нелегкая. Школьная программа по-прежнему уделяет истории непозволительно мало часов, и Первая мировая не столько проходится, сколько «проскальзывает» в ней. Примерно вот так:
Это была война между двумя коалициями, Антантой и Тройственным союзом, за преобладание в Европе и мире. Поводом к войне послужило убийство в Сараево 28 июня 1914 года сербским террористом Гаврило Принципом наследника австрийского и венгерского престолов эрцгерцога Фердинанда. Австро-Венгрия 28 июля объявила Сербии войну. Это автоматически привело в действие цепочку союзов. Россия 29 июля объявила всеобщую мобилизацию. Германия потребовала отменить мобилизацию, но Россия не ответила на этот ультиматум и 1 августа Германия объявила войну России, а 3 августа – Франции...
Что за коалиции и союзы, почему убийство наследника австро-венгерского престола вызвало такой эффект, как развивались военные действия – непонятно. И только навязчиво крутится в голове усвоенная на школьных уроках фраза: «Россия не была готова к войне ни в плане вооружения, ни в плане кадров… солдаты часто шли в бой голодными и безоружными».
Но этот миф об «отсталости» России, ее неготовности к войне, непрерывных поражениях оказался стойким. Правда, его всячески подпитывали и поддерживали все годы советской власти, но…
Но как говорил один из персонажей Михаила Булгакова: «Вранье! И интереснее всего в этом вранье то, что оно - вранье от первого до последнего слова».
Вот сухие статистические данные. К началу войны в русской армии имелось 7030 орудий (48 на дивизию) и 263 аэроплана, а во французской 4800 орудий (36 на дивизию) и 156 аэропланов. По технической оснащенности царские войска превосходили Францию и Англию, уступая только Германии и Австро-Венгрии – но ведь они целенаправленно готовились развязать войну в 1914 г. Что касается кадров, тактики и обучения личного состава русские могли дать фору и немцам. Германские военные в начале войны вышагивали на поле боя, как на параде, в плотных шеренгах, а то и колоннах, держали равнение, шагали в ногу – и падали шеренгами под русской шрапнелью и пулеметами.
Пальчиком покажите - где пресловутая «отсталость»?
20 августа 1914 года русские войска одержали блестящую победу под Гумбинненом и сорвали германский план Шлиффена, спася тем самым от неизбежной гибели свою союзницу – Францию. Затем разгромили Австро-Венгрию, отобрали у нее Галицию и тем самым спасли и Сербию. Вражеские контрудары под Варшавой, Лодзью, в Карпатах, завершились тяжелыми поражениями немцев и австрийцев. В декабре 1914 – январе 1915 г. под Сарыкамышем была почти полностью уничтожена турецкая армия, пытавшаяся прорваться в русское Закавказье…
Еще раз прошу показать – где здесь непрерывные поражения и прозябания в холодных окопах?
Но эти успехи встревожили не только противников. Они переполошили западных союзников, испугавшихся, что победоносная Россия сможет диктовать условия мира, станет после войны лидером в международных делах.
Кстати, что же это были за союзники?
Нарастание международной напряжённости в конце XIX века привело к созыву в 1899 году Гаагской мирной конференции, где страны-участницы договорились о мирном урегулировании территориальных и иных конфликтов, о том, чтобы в будущих военных конфликтах не применять удушающие газы и вообще ограничить жестокие проявления ведения войны, о судьбе пленных и деятельности Международного Красного Креста. Но, несмотря на все эти соглашения, в Европе продолжали оформляться военно-политические блоки, находившиеся в остром противостоянии. С одной стороны таким блоком являлся Тройственный союз (Германия, Италия, Австро-Венгрия), а с другой – Антанта – «Сердечное согласие» (Великобритания, Франция и Россия).
«Молодые» страны – Германия, Италия и Япония, которые опоздали к переделу мира, но, начиная с последней четверти XIX века, стали развиваться невероятными темпами, желали получить свою долю от «колониального пирога». Бурно развивающейся экономике Германии и Японии необходимы были новые пространства для сбыта своей продукции и конкуренции с другими державами.
Так что главной предпосылкой Первой мировой войны было желание нового передела мира со стороны «молодых» развивающихся стран. У России таких амбиций не было, ей вполне хватало собственных территорий и воевать за новые она не собиралась.
Но с 1899 по 1913 гг. Европа и мир, так или иначе, принимали участие в военных конфликтах. Англо-бурская война в Южной Африке, оккупация Японией Кореи, русско-японская война, Боснийский кризис, две Балканские войны были своего рода репетициями.  А чисто формальным поводом к началу самого «спектакля» послужил так называемый «выстрел в Сараево». Не случись его, чуть раньше чуть позже нашелся бы другой повод.
А ведь начало двадцатого столетия стало невиданным ранее единством Европы как национального, политического, культурного целого, подчинившего себе практически всю планету в качестве колоний, либо распространившись за океаны, в Новый Свет. Конфликты между европейскими государствами являлись внутренними конфликтами, локализуясь в пределах континента. Напротив, по отношению к внешнему миру до 1 августа 1914 года европейцы всегда выступали единым фронтом.
Не следует забывать также и о том, что Первая мировая война стала первым крупным глобальным конфликтом в условиях произошедшего технического и научного переворота. Данная война стала абсолютно новой, непохожей на все предыдущие конфликты и боевые действия. В этом конфликте были задействованы практически все государства мира, сотни тысяч солдат не вернулись домой.
Если вдуматься, почти все современные средства уничтожения, которые изобрело человечество в ХХ столетии и которые еще применяются в XXI веке, впервые появились на вооружении в период Первой мировой.
В то время, в начале прошлого века, когда еще использовались архаичные конные повозки и в городах ходили трамваи на конной тяге, вышли в море первые подводные лодки. Возможно, еще более грозным оружием стали самолеты. Тогда их называли аэропланами, они были еще несовершенны, но какой психологический эффект они производили! Тут же, впрочем, была придумана и противовоздушная оборона – действие рождало противодействие. На полях Первой мировой войны впервые было применено современное химическое оружие и другие новые виды вооружения. Научная мысль была впервые полностью направлена на создание средств уничтожения.
Теперь о воплях большевиков про «империалистическую бойню», на которую «кровавый царский режим затащил Россию». Со стороны России война была справедливой. Кайзеровская Германия заранее готовила агрессию, нацеливалась ни больше ни меньше как на мировое господство. Ее геополитические проекты предусматривали лишить Россию выходов к морям, отчленить Финляндию, Прибалтику, Польшу, Белоруссию, Украину. Союзница немцев, Османская империя, желала получить «всего навсего» Крым, Кавказ, Поволжье и всю Среднюю Азию.
Собственно, откажись тогда Россия воевать, она уже в начале двадцатого века оказалась бы в границах нынешней РФ. Территориальное сокращение удалось оттянуть лет на восемьдесят, причем, что парадоксально, в основном, усилиями тех же большевиков, принявших название коммунистов. История любит такие казусы.
Конечно, простые русские люди не знали тонкостей внешней политики, но, по общему впечатлению современников, они душой чувствовали, что борются за правое дело. Планы мобилизации опережались. Крестьяне и рабочие, не дожидаясь повесток, осеняли себя крестным знамением и шли на призывные пункты. Многие люди, освобожденные от призыва, вступали в строй добровольцами.
Первый катастрофический удар России нанесли… нет, не враги, а «друзья». В условиях общего кризиса с вооружением и боеприпасами все участники войны лихорадочно реорганизовывали свою промышленную базу, и только русскому военному ведомству союзники как-то сумели внушить заказать все необходимое на британских заводах «Виккерс-Армстронг». Как это удалось сделать, в точности неизвестно до сего времени.
Зато известно, что заказ на 5 млн. снарядов, 1 млн. винтовок, 1 млрд. патронов, 8 млн. гранат и др. был принят с отгрузкой в марте 1915 года, но не выполнен. Причем русских даже не сочли нужным предупредить об этом заранее. Результатом стал «снарядный голод», «винтовочный голод» – и, как следствие, «великое отступление». Нашим солдатам пришлось оставить Польшу, часть Прибалтики, Белоруссии, Украины.
Командующий Юго-Западным фронтом генерал Н.И. Иванов 20 мая 1915 года с тревогой сообщал начальнику Генштаба генералу Н.Н. Янушкевичу:
«Остающийся в моем распоряжении запас артиллерийских и ружейных патронов не покрывает даже четверти некомплекта их в войсках и полевых парках. Половина, а в некоторых армиях большая часть последних пуста. Увеличившийся за последние дни напор противника, который успел подвезти тяжелую артиллерию и, видимо, большой запас боевых припасов, повелительно требует пополнения их и у нас».
Командовавший 8-й армией генерал А.А. Брусилов вспоминал, в каком состоянии находились оборонявшие крепость Перемышль ополченцы:
«...На двух фортах западного фронта Перемышля противник спокойно резал проволоку предфортовых заграждений, а гарнизон этих фортов не только сам не мешал этому делу, но и не позволял артиллерии стрелять вследствие опасения, что сильная неприятельская артиллерия обрушится на форты. Очевидно, что такие гарнизоны легко отдали форты врагу, который, таким образом, попал внутрь крепости. При таких условиях удержать Перемышль дальше было невозможно...»
Обвинили во всем, естественно, правительство и, прежде всего, самого императора, который «не обеспечил». Впрочем, об этом можно прочесть в любом учебнике истории прошлого века.
Правда, в них не написано, что Россия справилась с тяжелым положением без помощи союзников. С некоторым запозданием она взялась перестраивать промышленность и совершила невероятный рывок. Невзирая на тяжелую войну, на потерю западных губерний, валовый объем продукции российской экономики в 1916 г. составил 121,5% по сравнению с 1913 г.! По подсчетам академика Струмилина, производственный потенциал России с 1914 до начала 1917 г. вырос на 40%. Возникло 3 тыс. новых заводов и фабрик. По выпуску орудий в 1916 г. наша страна обогнала Англию и Францию, он увеличился в 10 раз, выпуск снарядов – в 20 раз, винтовок в 11 раз. Положение с оружием и боеприпасами полностью нормализовалось.
Эти успехи немедленно сказались на ходе боевых действий. Отступление сменилось очередными победами. На Кавказе были взяты Эрзерум и Трапезунд, казаки поили коней из Тигра и Евфрата, вышли на подступы к Багдаду. В Брусиловском прорыве,  который просто невозможно было замолчать, наши солдаты окончательно сломили боеспособность австро-венгерских войск, нанесли серьезный урон немецкой армии.
Наши воины совершали чудеса героизма. Хорунжий Семенов, возвращаясь с 10 казаками из разведки, узнал вдруг, что на тылы 1-го Нерчинского полка налетела германская кавалерийская бригада, захватила обозы, артиллерийский парк, знамя, и уходит, уводя пленных. 11 всадников налетели на арьергардную заставу врага, порубили и обратили в бегство. Паника покатилась, нарастая, от хвоста к голове колонны, и неприятель обратился прочь, бросив добычу. Было освобождено 400 пленных, отбито знамя и все трофеи…
Самолет «Илья Муромец» Авенира Костенчика при выполнении боевого задания получил два прямых попадания вражеских снарядов. Пилот, будучи контуженным и тяжело раненным, сделал еще круг, сбросив остаток бомб, а потом стал терять сознание. Его штурман сумел посадить машину, позже в ней насчитали 70 пробоин…
Летчик Александр Казаков сбил 32 неприятельских самолета, Петр Маринович – 22, Иван Смирнов и Виктор Федоров – по 20… Александр Прокофьев и Юрий Гильшер предварили подвиг Маресьева – потеряв ногу, продолжали летать и одерживать победы с протезом…
Зимой 1916 г. Кавказская армия штурмовали мощную крепость Эрзерум, считавшуюся неприступной. 1 февраля, когда наметился успех, начальник 39-й пехотной дивизии ввел в бой резерв, 154-й Дербентский полк. Но под убийственным многослойным огнем полк понес большие потери и залег. Узнав, что большинство офицеров выбито, священник отец Павел (Смирнов) поднял крест и повел дербентцев в атаку, как со знаменем. Воодушевленные солдаты ринулись за ним и ворвались в турецкие укрепления. Сам отец Павел был тяжело ранен, ему ампутировали ногу.
Точно так же, возглавляя с крестом атаку, на Юго-Западном фронте погибли в 1916 году еще несколько полковых священнослужителей.
Генерал Брусилов вспоминал:
«В тех жутких контратаках среди солдатских гимнастерок мелькали черные фигуры – полковые батюшки, подогнув рясы, в грубых сапогах шли с воинами, ободряя робких простым евангельским словом и поведением… Они навсегда остались там, на полях Галиции, не разлучившись с паствой».
На Западном фронте прославилась Мария Бочкарева. Дочь крестьянина из Томска, она с началом войны подала прошение о зачислении на службу. Царь лично разрешил такое исключение. Она воевала рядовым в 28-м Полоцком полку, четырежды была ранена и за доблесть заслужила полный Георгиевский бант из 4 крестов и 4 медалей. Была произведена в прапорщики…
 «Ставропольской девой» прозвали героически погибшую у небольшого карпатского села в 1915 году сестру милосердия Римму Иванову, бывшую школьную учительницу, добровольно ушедшую на фронт. Она писала родным оттуда:
 «Вы должны радоваться, если любите меня, что мне удалось устроиться и работать там, где я хотела… Дайте же мне быть истинной сестрой милосердия. Дайте мне делать то, что хорошо, и что нужно делать. Думайте, как хотите, но даю вам честное слово, что многое-многое отдала бы для того, чтобы облегчить страдания тех, которые проливают кровь. Но вы не беспокойтесь: наш перевязочный пункт не подвергается обстрелу… Жизнь вообще коротка, и надо прожить ее как можно полнее и лучше. Помоги, Господи! Молитесь за Россию и человечество… Опасность далеко от меня, ее нет…»
Солдаты души в ней не чаяли, считали своим живым талисманом и называли «святой Риммой». 9 сентября Оренбургский полк пошел в атаку. В 10-й роте были убиты оба офицера, солдаты смешались. Сестра милосердия, перевязывавшая раненых, поднялась и крикнула:
- Вперед! За мной!
Собрала вокруг себя тех, кто еще мог держать оружие, и повела в атаку. Солдаты, воодушевившись, разбили врага. Однако Римма была смертельно ранена. По словам очевидцев, прошептала: «Боже, спаси Россию…» И перекрестила окруживших ее рыдающих солдат. Ей был 21 год.
«Сестра милосердия стала предводителем воинства, совершила подвиг героя... Город наш, город Ставрополь! Какой славы сподобился ты! Франция имела Орлеанскую деву - Жанну д’Арк. Россия имеет Ставропольскую деву - Римму Иванову. И имя ее отныне будет вечно жить в царствах мира», - заявил на похоронах героини протоиерей Семен Никольский.
Указом Николая II героиня была посмертно награждена офицерским орденом Св. Георгия IV степени. Это была единственная женщина, удостоенная такой награды.
Генерал Макс Гофман, в конце 1916 года ставший начальником штаба германского Восточного фронта, так подвел итоги кампании 1915 года:
«План Антанты закончить войну путем одновременного наступления русских масс на Пруссию и в Карпатах потерпел крушение. Русские потерпели поражение на всем фронте и понесли потери, от которых они уже больше не оправились. Но нам не удалось разгромить русских в такой степени, чтобы они были вынуждены заключить мир».
Даже к последующим годам войны, вопреки расхожему мнению, Россия отнюдь не надорвалась и не истекла кровью. Учет боевых потерь в то время велся весьма скрупулезно и, согласно последней предреволюционной сводке, 26 февраля 1917 года, общее число убитых и умерших от ран по всем фронтам составило 598.764 офицеров и нижних чинов.
Для сравнения – в германской армии за тот же период погибло 1,05 млн. во французской – 850 тысяч солдат и офицеров. Количество пленных, захваченных русскими, и русских пленных у неприятеля было примерно одинаково, как и выбывших по ранениям.
Можно, впрочем, привести и другое сравнение. Гражданская война, якобы спасшая Россию от «империалистической бойни», обошлась нашему народу в 15 – 17 млн. жизней, в основном, мирных граждан.
1917 год должен был стать… победным. Да-да, именно так, а не «гибелью державы», как нас постоянно убеждали. Противники уже на ладан дышали, у них начался голод, людские ресурсы были исчерпаны. Русские войска готовились к последнему решительному наступлению. На фронт широким потоком шло лучшее вооружение: пулеметы, орудия, броневики.
Намечалось ввести и новую форму одежды. Она была более удобной, а кроме того, государь пожелал, чтобы форма была выполнена в русском национальном духе, напоминала воинам о славном прошлом. Ее изготовили по эскизам художника В.М. Васнецова. Для солдат вместо фуражек предусматривались остроконечные суконные шапки-богатырки, красивые шинели. Для офицеров шились легкие и практичные кожанки…Все это впоследствии очень пригодилось большевикам.
Но такое положение дел не устраивало ни оппозицию внутри страны, ни союзников, вовсе не желавших видеть Россию в числе самых могучих держав после окончания войны. Подрывная работа, постепенно набиравшая обороты, развернулась по двум направлениям. С одной стороны, ее широко вели противники России, финансируя и активизируя любые антигосударственные и революционные течения. Так что история о «запломбированном вагоне», который доставил в Россию будущих вождей революции возникла не на пустом месте.
Однако не меньшие усилия прилагали и… союзники. Их пугало усиление России, страшило, что она будет претендовать на причитающуюся ей долю плодов победы. В подготовке революции деятельно участвовали правительства и спецслужбы США, Англии, Франции. Впрочем, можно отметить, что финансирование всей разрушительной работой – и со стороны Германии, и со стороны союзников, осуществлялось из одних и тех же транснациональных банковских кругов. Там и тут орудовали одни и те же банкирские семьи: Варбурги, Ротшильды, Морганы, Милнер, Шифф.
Война значительно облегчила эту деятельность. Шло обычное расслоение – патриоты стремились на фронт, а в тылу оседали шкурники. Кадровая армия понесла серьезные потери, а запасников, призванных «от сохи», уже в тыловых казармах обрабатывали агитаторы. Раскачке способствовали и мягкие законы. Российская империя была единственной воюющей страной, сохранившей вполне мирный тыл и не ограничившей «демократические свободы».
Не верите? Все еще помните о жестокостях и репрессиях кровавого царского режима? Но Дума, например, имела возможность выплескивать любую грязь с трибун, пресса – печатать все, что оплатят заказчики, рабочие – бастовать сколько вздумается. Мало-мальски жесткие меры по наведению порядка тут же блокировались Думой, а думские либералы находились под откровенным покровительством союзников, с которыми царь считал себя не вправе ссориться в условиях войны. Был уверен – невзирая на различия политических взглядов, русские люди для достижения победы должны сплотиться. Еще один штрих к портрету – удивительная наивность Николая Второго, безоговорочно верящего во всеобщие благородство и чувство долга.
Военные неудачи привели к кризису в российском военно-политическом руководстве. 23 августа 1915 года Николай II переместил великого князя Николая Николаевича с поста главнокомандующего русской армией наместником на Кавказ и сам занял его место.
Большинство монархистов негативно оценивали поступок царя, полагая, что в случае новых поражений общественное мнение будет теперь винить во всем царя. Не одобрила этот шаг и либеральная оппозиция, симпатизировавшая Николаю Николаевичу и опасавшаяся, что сосредоточение всей власти в руках Николая II еще больше отдалит страну от назначения ответственного перед думой правительства («ответственного министерства»).
Фактически боевыми действиями стал руководить генерал М.В. Алексеев, 31 августа назначенный начальником штаба Ставки Верховного Главнокомандующего. Военный министр Владимир Сухомлинов был сделан козлом отпущения за неподготовленность к войне и заменен близким к думским кругам генералом А.А. Поливановым.
Между тем опальный Сухомлинов категорически отрицал свою ответственность за поражения русской армии. В своих мемуарах он утверждал:
«...Я отрицаю... всякий упрек в неготовности русской армии перед открытием кампании. Лишь в 1914 году по моей инициативе... утвержденная программа усиления нашей армии, ее пополнения и вооружения могла в действительности создать наши вооруженные силы в полной готовности для активного участия в европейской войне, но не ранее 1916 года. В критические дни перед объявлением войны я... был устранен с того момента, когда русские дипломаты, в особенности Сазонов, не считаясь с моим мнением о состоянии армии, считались с великим князем Николаем Николаевичем и подчиненным мне начальником генерального штаба генералом Янушкевичем, который злоупотребил моим доверием... Будь сохранен мир, русская армия в 1916 году была бы с более прочным залогом для проведения в жизнь всероссийских и мировых политических задач, нежели войною 1914 года. Для России и для дома Романовых война не была нужна, а для русской армии... она была слишком преждевременна... Мое мнение о состоянии наших вооруженных сил было во всякое данное время известно государю. Знание этого именно моего мнения о нашей армии было причиной, вследствие которой великий князь Николай Николаевич, Сазонов и Янушкевич действовали помимо меня».
Кроме всего прочего, личные взаимоотношения внутри императорской фамилии не были безоблачными. Хотя и не предполагалось, что одни люди царской крови станут мечтать об устранении других лиц царской крови. И даже – о физическом устранении. Но дело, увы, впоследствии дошло именно до этого.
Между царицей Александрой Федоровной и великим князем Николаем Николаевичем существовала личная вражда, возникшая из-за Григория Распутина. Когда-то великий князь Николай Николаевич, доставивший Распутина ко Двору, рассчитывал через него управлять царской семьей, но вскоре Распутин вышел из-под контроля, после чего и он, и царица стали врагами властолюбивого великого князя. И наоборот. Во время войны императрица подозревала Николая Николаевича в намерении самому занять Престол. Здесь она ошибалась, но в целом…
В начале 1917 года великий князь отказался от предложения оппозиционных заговорщиков стать императором, но не доложил об этом своему племяннику и сюзерену. А в ходе Февральской революции великий князь Николай Николаевич стал одним из тех семи высших командиров, которые не только не поддержали царя в борьбе со столичным мятежом, но и оказали всемерное давление на императора в плане отречения от престола.
И это при том, что великий князь, вне сомнения, являлся безусловным и искренним патриотом России. Просто залог сохранения страны и монархии великий князь Николай Николаевич, как и подавляющее большинство членов императорской фамилии, к 1917 году видел в отречении Николая II.
Великий князь просто «забыл», что ни кто иной, как он сам в числе многих прочих готовил общественное мнение к подобному исходу. Вдобавок, фигура Распутина оказалась столь удобной мишенью для антиправительственной пропаганды, что, как говорится, если бы Распутина не было, то его следовало бы придумать. Помимо генерала В. А. Сухомлинова «во главе» «шпионов» оказался и сам Распутин. О том, что он был одним из немногих приближенных к императору лиц, кто протестовал против войны с Германией, старались не вспоминать – ведь вся оппозиция приветствовала войну, рассчитывая на переход власти в ее руки в период военной невзгоды.
Еще одна любопытная деталь: летом 1916 года появился сценарий, согласно которому США должны были вступить в войну только после свержения русского царя. Тогда сама война будет выглядеть борьбой «мировой демократии» против «мирового абсолютизма». А ведь срок вступления США в войну оговаривался заранее - весна 1917 года. И сценарий был с блеском воплощен в жизнь. В тот самый момент, когда победа была совсем близка, России вонзили нож в спину, и вместо триумфа наша страна посыпалась в развал и хаос, в кровавую мешанину…
6 апреля 1917 года Америка объявила войну Германии. В США опасались, что Антанта может потерпеть поражение или хотя бы свести войну «вничью». Это не только поставило бы под угрозу американские вложения в военное производство для союзников, но и сохранило бы Германию в качестве главного торгового и промышленного конкурента Соединенных Штатов. С вступлением США в войну поражение Германии было предопределено, так как ресурсы Антанты неизмеримо возросли.
А вот истощение сил и, в частности, почти полное уничтожение посланных на Юго-Западный фронт гвардейских полков, из которых сформировали Особую армию, подорвали способность русской армии к дальнейшей борьбе. Как отмечал полковник лейб-гвардии Финляндского полка Дмитрий Ходнев: «К февралю 1917 года, понеся за время войны страшные потери, гвардейская пехота как таковая, почти перестала существовать! «Старых» — кадровых офицеров, подпрапорщиков — фельдфебелей, унтер-офицеров и рядовых «мирного» времени, получивших в родных полках должное воспитание — «добрую закваску», понимавших и свято хранивших свои традиции, видевших мощь, славу, величие и красоту России, обожавших царя, преданных ему и всей его семье, — увы, таких осталось совсем мало! В действующей армии, в каждом гвардейском пехотном полку насчитывалось человек десять — двенадцать таких офицеров (из числа вышедших в поход  70—75) и не более сотни солдат (из числа бывших 1800—2000 мирного времени). В каждом бою гвардейская пехота сгорала как солома, брошенная в пылающий костер .. Перебрасываемая постоянно с одного участка фронта  на другой... посылаемая... в самые опасные, тяжелые и ответственные места, гвардия все время уничтожалась .. Будь гвардейская пехота не так обессилена и обескровлена, будь некоторые ее полки в Петрограде — нет сомнения, что никакой революции не случилось бы, так как февральский бунт был бы немедленно подавлен».
Но гвардия была – увы! – почти полностью уничтожена на фронте. И остановить нараставший хаос внутри страны было некому.
К концу февраля 1917 года, когда в России произошла революция, положение на фронте было стабильным. Продолжалась однообразная позиционная война, способствовавшая падению морального духа войск. Еще с осени 1916 года в русской армии резко усилились антивоенные настроения. Солдаты устали от войны, целей которой они не понимали, а почти все кадровое офицерство оказалось к тому времени выведено из строя. Офицеры же военного времени — призванные из запаса и выпускники школ прапорщиков — зачастую не имели необходимого командирского опыта и авторитета у подчиненных.
13 марта 1917 года Временный комитет Государственной Думы обратился к армии и флоту с призывом «сохранить полное спокойствие», пообещав, что «общее дело борьбы против внешнего врага ни минуты не будет прекращено или ослаблено». От войск требовали «так же стойко и мужественно, как доселе... продолжать дело защиты своей родины». Сменившее Временный комитет Временное правительство подтвердило лозунг: «Война до победного конца!» Однако революция посеяла в армии семена разложения, давшие быстрые всходы на подготовленной почве.
Путь к восстановлению боеспособности армии Временное правительство видело в организации победоносного наступления. Опытные генералы и офицеры к успеху подобного замысла относились крайне скептически. Будущий донской атаман и известный писатель, а тогда командир 2-й Сводной казачьей дивизии генерал Петр Краснов вспоминал:
«...Меня спросили, как я смотрю на переход в наступление революционными войсками, с комитетами во главе. Я ответил, что, как русский человек, я очень хотел бы, чтобы оно завершилось победою, но, как военному, сорок лет верившему в незыблемость принципов военной науки, мне будет слишком больно сознавать, что я сорок лет ошибался».
О ненадежности армии предупреждал и Верховный Главнокомандующий М.В. Алексеев, 29 апреля писавший военному министру А.И. Гучкову:
 «С большим удивлением читаю отчеты безответственных людей о «прекрасном» настроении армии. Зачем? Немцев не обманем, а для себя — это роковое самообольщение. Надо называть вещи своими именами, и это должны сделать Временное правительство, трезвая печать, общество, все партии, пользующиеся авторитетом масс и коим дорога свобода народов, населяющих Россию».
Однако решение о начале наступления все-таки было принято.
Первоначально русское наступление должно было проходить одновременно с наступлением союзников — в апреле 1917 года, но революция в России нарушила согласованные планы. В результате на Западном фронте англичане и французы пошли в наступление тогда, когда на Восточном фронте боевые действия фактически прекратились.
Впрочем, новый военный министр Александр Керенский и новый Верховный Главнокомандующий генерал Алексей Брусилов настаивали на том, что главный удар должен быть нанесен на Юго-Западном фронте, чтобы вовлечь всю массу солдат в бои и отвлечь ее от разлагающего влияния политизированного тыла. Керенскому и другим правительственным агитаторам из числа меньшевиков и эсеров удалось убедить солдатские комитеты всех фронтов и армий поддержать наступление, одобренное также всероссийскими съездами рабочих и солдатских и крестьянских депутатов. Он говорил солдатам:
- Ваша армия при монархе совершала подвиги. Неужели она при республике окажется стадом баранов?
Но было поздно. Многие части отказывались продолжать наступление. Солдаты самовольно покидали позиции. Приказы командования обсуждались на митингах и чаще всего не выполнялись. Участились убийства офицеров.
В октябре, когда солдаты уже толпами покидали фронт, неизбежность скорой военной и политической катастрофы стала ясна всем. А в начале ноября власть перешла уже в руки большевиков
Партия Ленина пришла к власти под лозунгом: «Мир без аннексий и контрибуций!» И первым постановлением новой власти стал Декрет о мире, содержащий обращение ко всем воюющим странам немедленно начать мирные переговоры.
«Продолжать эту войну, — говорилось в декрете, — из-за того, как разделить между сильными и богатыми нациями захваченные ими слабые народности, правительство считает величайшим преступлением против человечества и торжественно заявляет свою решимость немедленно подписать условия мира, прекращающего эту войну на... равно справедливых для всех без изъятия народностей условиях».
20 ноября 1917 года нарком иностранных дел Лев Троцкий обратился к государствам Антанты и Четверного союза с предложением заключить общий мир. С этого момента прекращение огня было фактически установлено на фронтах России со странами германского блока. Страны Антанты отвергли предложение о перемирии и мирных переговорах, а Германия и ее союзники, надеясь избавиться от русского фронта, его приняли.
3 декабря начались переговоры о мире в Брест-Литовске. 15 декабря было заключено официальное перемирие. Центральные державы формально соглашались на мир без аннексий и контрибуций, но лишь при условии, что такую же позицию займут и государства Антанты. Однако при этом Германия настаивала на сохранении своих колоний и считала, что оккупация Польши, Литвы и Курляндии должна продлиться до заключения всеобщего мира.
9 января 1918 года советскую делегацию возглавил Троцкий. Насчет возможности продолжать войну ни он, ни Ленин нисколько не заблуждались. Троцкий вспоминал:
«Когда я в первый раз проезжал через линию фронта на пути в Брест-Литовск, наши единомышленники в окопах не могли уже подготовить сколько-нибудь значительной манифестации протеста против чудовищных требований Германии: окопы были почти пусты».
Троцкий изобрел формулу: «Войну прекращаем, армию демобилизуем, но мира не подписываем». Ленин боялся, что немцы все-таки возобновят наступление. Троцкий заявил:
- Тогда мы вынуждены будем подписать мир. Но тогда для всех будет ясно, что у нас нет другого исхода. Этим одним мы нанесем решительный удар легенде о нашей закулисной связи с Гогенцоллерном. Конечно, тут есть свои плюсы. Но это слишком рискованно. Если бы мы должны были погибнуть для победы германской революции, мы были бы обязаны это сделать. Германская революция неизмеримо важнее нашей. Но когда она придет? Неизвестно. А сейчас нет ничего более важного на свете, чем наша революция. Ее надо обезопасить во что бы то ни стало.
Германская сторона сочла, что отказ от подписания мира дает достаточно оснований для прекращения перемирия. 18 февраля немецкие и австро-венгерские войска начали наступление и быстро продвигались вперед, практически не встречая сопротивления. 24 февраля немцы заняли Псков, 1 марта — Киев, 3 марта — Нарву.
На Украине интервенты 29 апреля свергли Центральную Раду и привели к власти генерала царской армии Павла Скоропадского, провозглашенного «гетманом всея Украины». Петроград решено было не брать, поскольку сил для оккупации России у Германии и ее союзников не было, а по сравнению с хаосом предпочтительнее было иметь все же правительство большевиков, от которого ожидали поставок сырья и продовольствия и выплаты контрибуции золотом после заключения мира.
Теперь Троцкий всецело поддержал Ленина в необходимости достижения мира любой ценой. 19 февраля советская сторона заявила о принятии прежних германских условий. Однако 21 февраля немцы выдвинули новые, гораздо более тяжелые.
3 марта был подписан Германия удерживала за собой все оккупированные территории до заключения всеобщего мира, а Россия навсегда отказывалась от Польши и Прибалтики и должна была признать независимость Украины и Финляндии, где находились германские войска. Турции возвращались Батум, Ардаган и Каре.
Хотя 15 марта Всероссийский съезд Советов ратифицировал Брестский мирный договор, немецкие войска в апреле и начале мая захватили Крым и Ростов-на-Дону, а в конце мая — начале июня — Грузию. 15 сентября турецкие войска вошли в Баку. Кроме того, по дополнительному договору от 27 августа 1918 года Германия должна была получить контрибуцию в 6 миллиардов марок.
13 ноября после капитуляции Германии Брестский мир был аннулирован. Ленин называл его «несчастным миром» и рассматривал как необходимую передышку для становления новой власти. На VII экстренном съезде партии, созванном 6 марта 1918 года для рассмотрения договора с центральными державами, он убеждал своих товарищей:
- Никогда в войне формальными соображениями связывать себя нельзя. Смешно не знать военной истории, не знать того, что договор есть средство собирать силы... Некоторые определенно, как дети, думают: подписал договор, значит, продался сатане, пошел в ад. Это просто смешно, когда военная история говорит яснее ясного, что подписание договора при поражении есть средство собирания сил.
Ленин был уверен, что скорая революция в Германии превратит Брестский договор в клочок бумаги, и не ошибся в расчетах.
По своим последствиям революция была равнозначна тому, как если бы советский тыл в Великую Отечественную рухнул сразу после битвы на Курской Дуге. В итоге мировая война, которая должна была однозначно кончиться в 1917 года, затянулась еще на год. И завершалась уже без России. Впрочем, именно это устраивало американские теневые круги. Без русских французы и англичане могли надеяться только на США. Вступив в войну «на новенького», Америка получила возможность диктовать свои условия. А Россию, выбитую из игры, можно было объявить «изменницей» и пустить в раздел вместе с побежденными. Политические интриги обернулись новыми морями крови. Ведь немцы смогли перебросить все свои силы на запад, возобновили яростный натиск.
Но исход войны определился все-таки не на полях сражений. Западные правительства и спецслужбы использовали против Германии и ее союзников такое же оружие, как против нашей страны – революционное разложение. Осуществлять подобные операции оказалось не так уж сложно. Ведь теперь они велись через Россию. Разрушительными идеями заражались пленные, возвращаемые немцам и австрийцам, заражались их гарнизоны на оккупированной территории. В Берлин засылались эмиссары большевиков, направляли значительные средства и ценности. Не сидели, сложа руки, и американцы с англичанами, подкармливали и подпитывали либералов, социал-демократов.
После того, как союзные войска прорвали «Линию Зигфрида» и фронт на Балканах, в стане их противников забурлило недовольство, выплеснулось в открытые мятежи. Началась революция в Болгарии, 29 сентября она капитулировала. В октябре революция охватила Османскую империю. 3 ноября вышла из войны Австро-Венгрия и тут же развалилась на части, охваченная пожарами восстаний. А после падения последней союзницы перехлестнуло и в Германию.
Кайзер Вильгельм по подсказкам приближенных отрекся от престола, сразу же сел в машину и сбежал в Голландию. К власти пришли социал-демократы. Они наивно поверили агитации Вильсона, что война ведется только против кайзера, а с демократической властью победители обойдутся мягко.
11 ноября 1918 года в Компьене германская делегация подписала перемирие. Присутствовали представители Франции, Англии, США, Италии, Сербии, Греции… Пригласить русских не сочли нужным. Президент Франции Клемансо красноречиво пояснил: «России больше нет».
«Мягкий» договор полной капитуляции, обязывавший Германию оплатить нанесённый ущерб другим странам, был подписан в 1919 году. Германия была вынуждена не только отказаться от ряда своих территорий, но и выплатить репарации на сумму 226 миллиардов рейхсмарок. России же война обошлась еще дороже – платили не золотом, а кровью русских (потом советских) людей.
Но это уже другая история. Вернемся к военным годам и к некоторым их особенностям, в большинстве своем неизвестных широким читательским кругам.
В Первой мировой войне помимо солдат почти всех национальностей мира, участвовали и множество наших «братьев меньших». Животные были специально дрессированы для военной службы, иногда даже числясь как одно из военных подразделений в составе армии.
Дрессированные собаки использовались в качестве посыльных, перенося приказы и письма между разными частями линии фронта. Приказы в специальных капсулах крепились к туловищу собаки, после чего собака-гонец отправлялась по выученному маршруту. Также собак использовали, для прокладывания телеграфных линии по всей длине фронтовой линии.
Во время войны существовала специальная российская программа по использованию морских млекопитающих: дельфинов, тюленей и морских львов в военных целях – для обнаружения подводных мин или обезвреживания аквалангистов-диверсантов. В 1915 Генеральный штаб ВМФ Российской империи обратился к знаменитому дрессировщику Владимиру Дурову с предложением обучить тюленей искать мины. Дуров обучил 20 животных, но программа провалилась, так как в один день дрессировщик обнаружил всех тюленей мертвыми. Они были отравлены. В совершенном преступлении обвинили немецкую разведку.
В полевых условиях, когда перемещения было крайне затруднительно, солдаты Первой мировой часто использовали голубей как для переноски почты, так и для передачи приказов между частями фронта. За большие заслуги в Первой мировой войне голубю № 888 Великобританской армии было присвоено звание полковника, а после смерти он был захоронен со всеми воинскими почестями. Так же были и попытки более изощрённого применения голубей в полевых условиях, например для аэрофотосъёмки местности. Первый патент на подобное изобретение 1908 году был выдан немцу Юлиусу Нойброннеру, однако по разным причинам технология так и не заработала подобающим образом. Во время второй мировой войны фотографирование боевой местности с использованием голубей иногда было использовано как в немецких, так и в американских и французских войсках.
Помимо собак, в окопах солдаты держали и котов, но не для домашнего уюта, а в качестве индикатора воздуха. Жестоко, конечно, но внезапная смерть четвероногого любимца могла быть признаком того, что началась газовая атака и необходимо спасаться, надевая противогазы.
Кстати, вопреки общепринятому мнению, немцы не были первыми, кто в полевых условиях использовал химическое оружие. В августе 1914 года французы атаковали немецкие окопы, забросав их слезоточивым газом (в большой концентрации способным даже ослеплять). В январе 1915 года немцы использовали аналогичные бомбы против русских, но из-за холода газ превратился в жидкость и не нанёс вреда противнику. Тем не менее, немцы были первые, которые использовали смертоносные газы, содержавшие большую концентрацию хлора.
По подсчётам экспертов за все время войны было использовано приблизительно 30 разновидностей смертельных газов. Франция, Великобритания и Германия (в общем счёте по отношению к противнику) использовали почти 119 тонн ядовитых газов. За всё время Первой Мировой войны приблизительно 1 200 000 солдат подвергались газовым атакам. Из них почти 100 тыс. погибли мучительной смертью, отравившись ядовитыми газами.
Эффективные противогазы с респираторами, дававшие надежную защиту от газовых атак, появились лишь в 1918 году, когда война уже близилась к своему завершению. До этого солдатам рекомендовали использовать тряпки напитанные мочой, как одно из средств зашиты.
Если верить воспоминаниям немецкого писателя Александра Морица Фрая, служившего с Адольфом Гитлером в одной части, то характерные усики будущего фюрера появились именно из-за того, что его пышные усы, не позволяли ему полноценно использовать противогаз. Учитывая этот факт, командование немецкой армии приказала Гитлеру привести свои усы в порядок, и обстричь их подобающе, как именно не было указано, позволив Гитлеру самому выбрать стиль своих усов.
Множество солдат переживших газовые атаки ослепли или получили ожоги, разной тяжести. Поэтому множество стран подписали договор об отказе от химического оружия в военных действиях.
Каждый школьник в России знает о подвиге защитников Брестской крепости. Но далеко не каждому известно, что чуть меньше чем за четыре десятилетия до этого на счету русских солдат уже была подобная безнадежная битва. Осада небольшой крепости Осовец, прикрывающий путь на Белосток, продолжалась 190 дней. Прославилась она в первую очередь безнадежной контратакой 13-й роты 226 Землянского полка.
24 июля 1915 года немцы предприняли массированную газовую атаку. У русских солдат практически не было индивидуальных средств защиты, и все они получили отравления той или иной степени тяжести. Большая часть из гарнизона погибла или получила тяжелейшие отравления. Немецкие части под прикрытием артиллерии пошли в атаку, но навстречу им из зеленых клубов хлора выступили фигуры людей, больше похожих на ходячих мертвецов, с лицами, замотанными тряпками, слезящимися глазами, в изорванных гимнастерках, беспрерывно кашляющие, но сжимающие в руках винтовки. Атаку возглавил подпоручик Владимир Котлинский.
Немцы были отброшены на свои исходные позиции, хотя сам офицер погиб. Посмертно был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени. Позже крепость Осовец была оставлена русскими частями по приказу командования.
В то же время, в отличие от большинства солдат, многие боевые офицеры оставили в своей памяти возвышенный образ войны. Философ Федор Степун, высланный в 1922 году на знаменитом «философском пароходе», а в 1914—1917 годах — офицер-артиллерист, признался в мемуарах:
«Я не умею этого объяснить, но, всматриваясь в себя, я отчетливо вижу, что пережитая революция если и не оправдала войны, то все же как-то очистила ее в моей памяти... Вот замечательная страница из письма моего однобатарейца Владимира Балашевского: «Если бы ты знал, какою красотой и правдой представляется мне после всех ужасов пролетарской революции и гражданской «бойни» та, «наша», если разрешишь так выразиться, война. Все последующее уродливое и жестокое не только не заслонило моих старых воспоминаний, но, очистив их своею грязью и чернотою, как уголь чистит белых лошадей, как-то даже придвинуло их ко мне... Сейчас так близки моей душе Карпаты и милая Ондава, где мы стояли с тобою весною 15-го года».
Случались во время этой войны и совершенно уж необычные вещи. Например, накануне Рождества 1914 года солдаты немецкой и английской армии устроили незапланированное перемирие на линии фронта. Оружие было отложено в сторону и солдаты шли в гости на враждебную линию фронта. Они вместе пели рождественские гимны, обменивались присланными из тыла подарками и даже играли в футбол.
В следующие годы войны организовать такие перемирия уже не получалось, но известно, что подобные события случались и на Восточном фронте, когда латышские стрелки шли к немцам – они вместе ужинали, молились, обменивались подарками, фотографировались и возвращались на свою сторону фронта, чтобы опять начать боевые действия.
Зимой 1916-1917 года на восточном фронте Первой Мировой войны, в лесистой местности у границ современной Литвы и Белоруссии сильно увеличилось численность волков. Голодающие звери, даже начали нападать на небольшие группы солдат вблизи городов и стоянок армий. Чтобы остановить нашествие волков, командование российской и немецкой армии договорилось о временном перемирии, направив общие силы на истребление волков. Военные действия были возобновлены лишь после того как было убито несколько сотен зверей.
За первой мировой войной 1914–1918 годов с легкой руки советских историков закрепилось название «империалистической» или «германской». А ведь вплоть до октябрьских событий 1917 года она именовалась не иначе как «Великой» и «Второй Отечественной» (первая – в 1812 году).
В сегодняшней России она во многом продолжает оставаться войной «неизвестной». Что не удивительно: любая память о ней тщательно вымарывалась со страниц учебников истории, а ее материальные свидетельства в виде русских воинских захоронений безжалостно разорялись (как, например, кладбище георгиевских кавалеров на Соколе в Москве) или исчезали, приходя в запустение.
Исключение, пожалуй, составляют только некоторые места погребений в Калининградской области РФ – бывшей территории Восточной Пруссии, да русские мемориалы на территории зарубежных государств: Польши, Германии, Австрии, Венгрии, Румынии, Чехии, Словакии, Франции, Греции, Сербии, Словении и др.
Не удивительно поэтому, что сформировавшаяся в советские годы трактовка первой мировой, как войны позорной и бесславной, продолжает доминировать: как будто не было победоносной Галицийской битвы (1914), беспримерной по своему героизму обороны крепости Осовец (1914–1915), Эрзурумского сражения и взятия Трапезунда (1916)… Единственное отступление от общего правила – Брусиловский прорыв (1916), все-таки упоминаемый в советской историографии.
Георгиевские ленточки, которые сейчас раздают во время празднования Дня Победы, многие ассоциируют только с Великой Отечественной войной, но это ведь символ российской славы еще с давних времен. Если бы не предательство не только изнутри – призыв «развернуть штыки против эксплуататоров» - и не двурушничество союзников, совершенно не заинтересованных в победе России, мы могли бы праздновать совсем другой День Победы и – как знать! – избежали бы ужасов войны с фашизмом, за отсутствием такового.
Впрочем, у истории нет сослагательного наклонения.