Пароль. Стихи Олега Гринякина

 
Представляем человека интересной судьбы; личность, разностороннюю в творчестве; неординарного поэта, живущего в Ростове-на-Дону. 
Олег Викторович Гринякин родился в Курске в апреле 1954 года. Вехи биографии: школа, срочная служба, год работы художником. И снова Армия – но теперь это уже сознательный выбор.
– Вся моя родня – участники Великой Отечественной войны, – объясняет поэт, – отец воевал в действующей армии; дед и мама – в партизанах.
В выборе профессии сомнений не было. Более двадцати лет Олег Викторович отдал службе в Вооруженных силах. Ныне он – пенсионер МО РФ. Ветеран, участник боевых действий. В 1986 году офицер Олег Гринякин выполнял свой воинский долг в Афганистане.
 Воспитал троих детей. Старший сын пошёл по стопам отца – служит в армии.
– Я богатый дед, – шутит Олег Викторович, – у меня шесть внуков и внучек.
После увольнения из рядов вооружённых сил О.В. Гринякин служил в СОБРе, затем в таможенном управлении. Занимался сопровождением грузов, работал в охране.
– Довелось поработать и "на гражданке", – дополняет Олег Викторович, – и художником, и инженером, даже воспитателем в интернате потрудился. С работой в ту пору сложно было. На сайт www.stihi.ru  пришёл в 2011 г., здесь нашёл своё счастье, о котором мечтал долгие годы. Жена – Вита также поэт.
Из увлечений Олег Викторович называет такие как живопись, графика, работы по дереву – интарсия, гравюра, рельеф, горельеф, чеканка. Но самое главное – рыбалка.
– Правда, удаётся выехать на природу не так часто: не пускают неотложные дела, – признаётся он. А затем рассказывает про сокровенное увлечение – поэзию:
– Стихи начал писать совершенно случайно, в госпитале. Но теперь без поэтического творчества себя не мыслю.
Читайте подборку стихов Олега Гринякина.
 

      ПАРОЛЬ (ЦИКЛ СТИХОВ)
               
Друзьям-шурави, прошагавшим
                трудными вёрстами войны.
               

Секретно
Главнокомандующему Военно-воздушными силами
Командующему войсками Туркестанского военного округа
Командующему Воздушно-десантными войсками
Копия:
Главнокомандующему Сухопутными войсками
Главнокомандующему войсками ПВО страны
Начальнику Оперативной группы Генерального штаба (г. Термез)

Переход и перелёт государственной границы Демократической
Республики Афганистан войсками 40 армии и авиации ВВС
начать в 15.00 25  декабря с.г. (время московское ).

Д. Устинов

№ 312/1/030
25.12.1979 г.

                ***

Не ступай в эту воду дважды...
Оступился я, брат,
шагнул.
И опять сатанею жаждой,
разглядев под крылом Кабул.

Затекают от лямок плечи,
полыхает земным заря,
от Володи:
"...Ещё не вечер," -
пульс взрывает не зря.
Не зря.

Четверть века, как две секунды,
и масштабом цена страшна.
Металлический блеск корунда
придала именам страна.

Столько лет! А щелчком нагана
остановит,
гвоздём вобьёт
крик: "Бача!"*, -
тот пароль Афгана
до сих пор, сознаюсь, живёт.

Не ступай в эту воду дважды.
Память. Память!
Я вновь шагнул...
Фляжка жжёт - испытание жаждой.
Век пятнадцатый.**
Зной.
Кабул.

                -----

За чертою незримой, знаю -
до того, как сгорит свеча,
в серпантине тропинки к раю
прозвучит, как пароль:
- Бача!

---

* Бача - парень (Афг.) Но в интерпретации солдат, выполнявших свой интернациональный долг, оно приобретало несколько другой акцент - брат, братишка.
** В Афганистане летоисчисление ведётся по календарю Хиджры

Был месяц май

Спасала боль.
Когтистая не знала
ни устали, ни жалости, ни сна -
кромсала, мяла...

Ядовито жало
у рваной боли, с именем Весна.

Я пеленался сам,
бинты попутав
с простынкою шершавой, словно наст.
И выжил!
Благодарен жёстким путам,
старлею, прохрипевшему: "Балласт".

Взял верный тон братишка из ОбрОНа. *
И вопреки "костлявой",
вопреки -
не уплатил я пошлину Харону,
обол на счастье бросив у реки.

Спасала боль -
сквозь шум эфирных раций,
швырнувшая в эпоху тишины.

Был месяц май.
Душистый хмель акаций
плыл мирно вверх - в бездонность вышины.

---
* ОбрОН - Отдельная бригада особого назначения.

Афганская цыганочка

Понимание, что внимание -
крайне сложно,
поверь, браток.

Память, память...
Опять на "Ан"е я,
горизонт серебрит восток.
Серебром, серебром
на кителе,
поволокой по волосам.
За черту ушли -
в небожители -
Вовка с Саней,
затем - Рустам...

Час за три,
это сколько будет-то,
пережитых часов судьбы?!

Память, память...

И ночью будит стон,
и гадаешь:
- Живой? Убит?

Мда.
"Цыганочка" перед выходом.
Раз, два, три
и - запрыгал строй.
Двадцать с гаком, считай,
от вывода,
а всё шепчешь:
- Домой, домой...
Всё мешаешь ты охру с сепиeй,
капли крови втираешь в грунт.
И вплетается "грудень" в "серпени",
"лютый" просто пронзает грудь.

То ли гордость, а то ль - отчаянье -
разберись-ка.
Пойми себя.
Только кажется, что нечаянно
я живу за своих ребят.

Эх, "цыганочка" перед выходом!
В тишину опадает строй.
Двадцать с гаком...

- Братишка! С выводом!

Пульс взрывает виски:
- Живой!


-------
Грудень, серпень, лютый - названия месяцев. (укр.)

Ты, брат, живи!

                А.Баграмскому
                http://www.stihi.ru/avtor/bagram2
                **************************
                Олежка рассказывает мне о комбате!   
                Чудеса!!!
                Когда ты читал его книгу?   
                (из переписки)
                --------------------------------------
         
               

- Ты как нашёл комбата, брат?!
В словах - волнение и рана.
Я счастлив был и горько рад
вопросам Сашки из Баграма.

Он говорил:
- Там обо мне,
буквально, пол-страницы строчек.

Когда читал: "В чужой стране"?

А я молчал за болью точек,
где всплески трассеров прошли,
впечатав намертво картинки.
И отчего-то очень жгли
отгоревавшие слезинки.

И было туго, как в аду -
гортани -
без закланья водки.
Я вновь скользил...
по льду,
                по льду
с откоса -
вниз -
в разбитой лодке.
И ржаво-рыжий горизонт
скоблил обрывочно сознанье...
Издалека бубнил Резо,
грузинским матом кроя званья.

Из яви:
- Снайпер ты, - неслось.
                Из прошлого:
- Контужен, ранен...

Свою зубами рвал я злость,
как будто завалил экзамен.
Там было: ранен, что убит, -
коль каждый грамм - уже обуза...

-Ты, брат, живи!

В ушах звенит
                призыв,
                летящий из Союза.

Надрыв

 По струнам!

Да не беда, что не попал.

По струнам!

Не помещается в бокал -
Душа сегодня не поёт,
на йоту квоты не даёт.
То перелёт, то недолёт,
да голый лёд,
в котором чёрт
игру по вычету ведёт...

По струнам.

И кто пропал;
кто-пан, не пан,
А память,- подленько: "В дукан".
...По бровку налитый стакан.

По струнам!

Опять разлад срывает бой...
Не тот,
где все мы за чертой
и так и сяк,- без маленького шанса...

Шансон сосед поставил.
В раж
несёт его,
его шалаш
или вообще напропалую,- башню.

По струнам...

Бьёт...
Вновь перелёт.
По нам "играет" миномёт.
И ни назад и не вперёд...
Носами крошим первый лёд,
да рыжую, в подпалах, суку-пашню.
Накрыл.
Прицельно.
Чёт, не чёт...
По струнам!
Здесь: как повезёт!
Струится кровь, мешает пот
И в глотку втиснулся живот.
Сечёт лицо незрелый лёд...

А тут сосед (что за урод?!) -
блатным шансоном достаёт и донимает...

По струнам - пальцы...

А их нет!
- Кого? - Чего? -
что за ответ?!
И почему слова, в огне, висят так криво?

...Ведь я сегодня выходной.
Душа моя, лети со мной.

По струнам!

Мы споём с тобой красиво!

Со мною рядом

                Удивительная страна,
                удивительные судьбы,
                удивительные характеры... (с)
                ----------------------------------

                Моим друзьям Гусаченко Василию
                и Алле.
                ----------------------------------


- Моя со мною ходит рядом, -
сказал с улыбкою сержант.
(Мы после трудного наряда
курили, "звёзды сторожа").

Плыл звездопадный месяц август,
и ночь дарила свежесть нам.
Так не счастливит пьяниц Бахус,
как власть прохлады по ночам.

Всласть разговоры.
То - святое,
чего уж там греха таить...
Не брали Рима мы и Трои,
служила стержнем - службы нить.

И я нисколько не лукавил,
когда спросил: "Да кто - она?"
Погладил веточки руками,
ответ предчувствуя: "Жена".

Носил недаром, видно, лычки
кровей украинских сержант.
Тьму расчертив горящей спичкой,
дымком пыхнул с гусиным: "Га..."

- Фортуна, брат! Сиречь - удача.
Иди в казарму, "салабон".
Подумалось: "Ответ не значим,
да и "замок"*, как есть - пижон".

Речушка млечная бежала -
года, года, ещё года...

Мы встретились у Чагчарана.
...Бывает, знаешь, иногда.

- Моя со мною ходит рядом, -
сказал усталый капитан.

Плеснули в гильзы от снарядов.

- Удача?
- Нет.
Жена, братан!


-----------------------------
* Замок - Зам.ком.взвода

А было всё предельно просто

               
               
А было всё предельно просто -
до осязания мгновений.
Запоминался мозгом костным
закат в режиме откровений.

Вдоль обнажённости сосновой -
пунцовым заревом объятий -
где тишина была основой
или безумно виноватой.

Нам не хотелось расходиться,
искать тропу в идеях Сартра -
и мы, остуживая лица,
измяли пачки с бледной картой.

Там вены-реки были сини,
краснела звёздочка столицы,
за "Беломоринской Россией"
ладонью щупая границы.

И стала запредельно ясной,
без лишних фраз и междометий,
неосязаемая разность -

вневременной петли столетий.

----------------------------

Сартр Жан-Поль - французский философ.
Доминантная идея - неопределённость событий.

        За гранью веры

Снова срыв, снова сбой в ночи, -
это друг мой землёй кричит.
Жилы рвёт и кровавит рот,
поднимая залёгший взвод.

Вырывая из сна,
из сна...

За окошком - рассвет.
Весна.
За окошком дожди, дожди...
Шепчет кто-то:
- Меня не жди.

Память, стерва, её бы так!
Жмётся к пяточке гор кишлак.
"Память вечную", -
тянет хор...
Сквознячком потаённых нор
плесканул от души Панджшер.
Память,
память за гранью вер...

Вопреки.
И назло чертям!

...до сих пор ору по ночам...

Отмазанным

Мне хотелось бы знать
Как вам спится ночами?
Вам, которые в тряпочку
Тихо молчали
И ловили свой кайф
Из пивной пасти банки,
Никогда не познав
Состоянья на рамке
Двух потоков,
Ныряющих с полной загрузкой;
Сердца, бьющего жаром
Под плотной разгрузкой.
Вам, которым «до фени»
И «по барабану»,
Вам, откупленным начисто,
Не по карману
Радость первой за сутки –
До спазма – затяжки,
Испытание жил,
Тот глоточек из фляжки
Горьковатой и тёплой,
Но всё же водицы.
Я уверен, вам это
Никогда не приснится!
Вас не будут кромсать
Рваной болью осколки.
Место боя – кровать,
Вместо шрамов - наколки;
Инфантильность души
Под дешёвое пойло…
Вы-то спите, наверное,
Очень спокойно.
Без разрывов, надрыва
И пения смертного
И с душонкой скукоженной,
Малоразмерною.

Автографы войны

Всмотритесь в эти лица...
Примерьте их судьбы. На одну минутку, на 60 секунд без звука, движения...
Это солдаты Родины! Бессмертные её дети.
...
Земной поклон и вечная память художнику Геннадию Доброву.

...

Я листаю рисунки - "автографы" бед и побед.
Пожелтела бумага со взглядом художника точным.
И ожившее прошлое (боже, прошло сколько лет!)
Догоняет меня телеграммой на бланке - "Сверхсрочно".
 
Догоняет в разрывах, которым не видно конца,
Хлещет острой, наотмашь, свинцовой разящей строкою.
До сих пор пламя лижет лениво остатки лица,
Догорая в культяпке, что раньше считалось рукою.

Загоняет закат в алый цвет поднебесную кровь.
Вновь бессонная ночь. Валерьянный запой медсестричек...
И хотел бы позвать, чтобы кто-то пришёл им помочь,
Только челюсть свело от пронзающих болью страничек.

Мимо.
Мимо плыву берегов
В ту бесплотную точку на карте -
Валаамских бесцветных стогов
И к последней врачебной в медкарте.

Полистайте рисунки - Автографы Горя Войны.
Загляните в глаза бесконечности бурного моря,
Чтоб прослушать в эфире сто двадцать секунд тишины
Без набатного боя...
Без боли
и боя.
Без боя...

Фотография отца

Фотограф Коля Солнцев,
ни грамма не скупясь,
залил весь снимок солнцем -
жжёт золотая вязь.
"Иконостас" отменный
и ордена горят.
Стоит обыкновенный
России сын, солдат.
И даже на мгновенье
не смог он удержать
в предпраздничном волненьи
былой закалки стать.
Фотограф, видно, дока,
и фон - бетон стены,
скупой, как профиль дота,
напомнил дни войны,
где был сержант контужен
в окопчике своём,
и танк его утюжил,
вминал в земной проём.
Другому бы "раззвонья"
хватило на всю жизнь.
А он: -Раз воин-званье,
то хоть помёр,-держись!
На них, немногословных,
стоит моя земля.
Обычных. В службе справных.
-Сержант Гринякин!
-Я!
Я верну...

Позабыт вкус твоих поцелуев.
"Не ревнуй", - я прошу,
не казни.
В феврале вновь "Афганец" задует,
заскрипит на зубах Газни*.

Ветер жарким дыханьем растопит
полосы средней талый снежок,
и на голой земле проступит
гранью острой, как скол - Восток.

Тени рваные - каравана
и наждачная жесть глотка,
в лазурите броня Корана
и строка - синевой виска...

Гжель запайки, багрянец неба
за гранёным стеклом - Звездой...
Грани смяты кусочком хлеба,
да прогоркшей, в аду, судьбой.

Я верну все твои поцелуи,
а пока - не тревожь, не казни.
Ты же знаешь, когда ОН дует,
я опять ухожу...
Газни...

Из ниоткуда

          Подарившим жизнь посвящается

........................................
Ночью... Память... Выдох... Одеялом...
Яро... Ярко, ярко-злым и алым.
Срыв за миг... Три четверти от света.
Боль. Рвёт боль. Кружит, юлой, планета,
В развороте пеленги сверяя.
За секунду - в двух шагах от рая.
В миллиметре - груз из-за границы.
Далеко курлычат в небе птицы.
Да не птицы то... Дали картина.
Тень креста. Расхристана машина.
Алчный рёв. Жара и жженье жара.
В одеяло... Холод... В одеяло...
Как трясёт! Плюёт аорта в сердце.
- Жора, в люк! - Серёга! Дверцу, дверцу!
...Простыни, с фактурой пелеринки.
Госпиталь. Окно. Висят картинки.
"Осень" левитановская. Осень...
Медсестрёнки. Глянцевая проседь
у врача.
Да как же нужно мало...
И всё спится что-то.
В одеяло!

15 февраля. Прощальный взгляд

Запускаю "мотор". Чёрный кофе...
И вперёд!
Как на плаху, на нож...
Перебои.
Сбоит...
К чёрту! Пофиг!
На таблеточку, коль невтерпёж.
И другую могу,-
я не жадный.

Ты, ведь, знаешь
куда держим курс.
Потерпи, дотяни...
Ладно... Ладно.,
На посадочный вышли. Не трусь!
Вот оградка уже показалась,-
позолотой залитый гранит.

Ишь ты, солнышко задержалось.
Здесь Володька в "бессрочном..." -
спит.
Два цветка положить...
Скамеечка... Снег смахнуть...
Помнишь фляжку, брат?

...За тот бой.
...И даруй терпение.
Знаешь, мало осталось ребят...
Ну и третий.
Да, что со зрением?!
Всё, дружище, пора в полёт.
Ты пока отдохни в безвременьи.
Ах, как колет...
Везёт...
Недолёт.

Выхожу, с боковым, на маршрутный -
курс привычный: "Сто пятый квартал".
А "движок" запомпажил
и нудно
бьётся в хрипах,
твердя: - Отлетал...
Ангел

Крылья в копоти ран.
На дюрале - прорехи.
Решето у лопаток турбин.
Бог-механик Руслан
Сплюнул: - Чертовы "чехи"...
И для ясности выдал:
- Тудыть в керосин!
На стоянке борта
На собрата глядели,
Из-под щелей брезента,
Прикрывшего их.
И гудели ветра,
Да, какое там - пели!...
Поначалу - "слепой"
Из ведра вдруг полил.
А "РП" всё пыхтел
Папироской погасшей...
И копилась тоска
В васильковых глазах...
И "таблетке" во след
Буркнул: - Всё. На запАсный...
Отлетал...
Помолчал...
- Да как сел то он? А?
Непонятно куда
Обращал он вопросы...
- Вот же чёрт!
Чиркнул спичкой,
Раздул огонёк.
И укрывшись за дымом
Своей папиросы:
- Как фамилия?
Ангел!
Он - Ангел, браток!..

--------------------------------------
РП - Руководитель полетов
Таблетка - машина мед.помощи
Чёрным по белому, белым по чёрному...

Чёрным по белому, белым по чёрному...
Странно.
Образы гаснут, наверно, склоняясь ко сну.
Я об заклад готов биться, мне скажут, мол, рано
Или затопчут,вменяя размены в вину.

Будут заботливо шить распашонки-рубахи
И пеленать бесприютную душу мою.
ДрУги плеснут до краёв из обшарпанной фляги...
Флаг не спуская, конечно, останусь в бою.

Не привыкать к очумелому пенью осколков,
А под прицелом нельзя "ошибиться слегка".
Я ненавижу анкеты опросные: - Сколько?
Ну-ка, ответь, сколько капель вобрала река?

Что объяснять? Анограммные вывихи боли?
Или безумие меди и слёзы без слёз?
Лучше, примеряй комбез, задубевший от соли...
Сколько пудов? А сегодня по чём перевоз?

Здравствуй, паромщик! Постой, отдышусь я немного.
Может, чуть раньше, а может, чуть позже приду...
- Слышишь, шагают? Да, то ерунда, что не в ногу...
Слишком устали. В каком-то без званном году...

Главное вижу: все лица, до боли, знакомы.
Знаково солнце, слезинку смахнуло с небес.
Вот и добрался служивый до дома...
ТЫ - ДОМА!!!
...без миномётных, фронтальных, кинжальных и без...

Лес тишиной приголубит, последнею строчкой,
Точку на карте поставит и крест на земле.
Чёрным по белому, белым по чёрному сочный
Лучик читает последние буковки мне.

Мир, триединожды зачатый

Я помню время - двадцать пять,
Тот день жил без числа и даты.
Был вновь рожден я умирать...

Мир, триединожды зачатый,
Меня вращая по оси,
Болтая отраженьем горным,
Швырнул с размаху на весы
Мол, сколько там - с душой и тёрном,
Колючей горсточкой стальной,
Разупакованной по весям?

Я видел всё. Кричал: -Живой!
Пришёл мой ангел. Смерил, взвесил.

Достав "Казбек", он закурил,
Пустил кольцо, затем другое.
Сказал куда-то: -Просто жил.
Пусти, пусть мучается вдвое...

Тоннель крутнули заводно
Полет домой - почти знакомый.

Я пил ядреное вино -
Настой любви и горечь дома.

Остался белым лист

Глотал бесстрастный миг заката
Окоченелую печаль
Догадок, боли и утраты.
Печать?
Возможно, и печать.
В глазах,
Жетоне медальонном,
В сердцах
И в чём-то там ещё…
Безбожно недоговорённом,
Но сбережённом за плечом.
Движок бубнил привычно песни –
Заштатных звуков череду.
Домой тянуло и, хоть тресни,
Не мог переступить черту, -
Обратно в круг, под свод палатки,
Недолговечной тишиной
Разнежить стоптанные пятки,
Пять строк черкнуть:
Как - что со мной.
Слова не лезли;
Габариты им были, видимо, тесны.
Прошиты, вдосталь пережиты,
Подбиты ветрами весны.
Им не держалось больше в глотке,
Кромсал гортань колючий ком.
А то, что нынче лезло в сводки,
Лишь добавляло горечь в нём.
И, я глотал, как спирт из фляги,
Золу закатной полосы.
Остался белым лист бумаги,
И зябли, тикая, часы…

Прости, солдат

На поминках пьём водку горькую.
В ней-то горечи – лишь глоток.
Осушить бы вот так и боль мою,
Что киянкой долбит висок.

Вновь ломаются хриплые звуки,
При попытке сказать о нём.
И немеют в пространстве руки,
Словно битые градом с дождём.

Ты прости, что раз в год вспоминали.
В лучшем случае – раза два.
Не кори, коль репьём зарастали
Те места, где выжил едва.

… Он ушёл. На подушках медали.
Ордена неподкупно горят.
Много их… Ещё больше не дали.
Ты прости нас за всё, солдат!

   Иное измерение

Струной звенящая стропа -
Строка крылатого десанта.
По шариату будет завтра -
День, что для нас уже вчера.
Вчера, вот именно, вчера...
В тот час, когда хрипели нудно,
Чихали, кашляли паскудно
Движки надёжных БМД.
Подсумок тяжелел рожками
И за спиною, там, за нами,
Всё было мято, как везде,
Где Контингент,
Свой континент,
Свою земную Атлантиду;
Изгрыз зубами не для виду,
А оттого, что - Контингент...
Струной звенящая стропа -
Строка крылатого десанта.
По шариату только завтра -
ДЕНЬ, что для нас уже ВЧЕРА.

Цена

Нам не мерить уже
жизнь глотками и лентой патронов,
но стоять до конца
на последнем святом рубеже.
Там, касаясь лица,
ветер новых приказов и стонов
разметает следы,
зарывая их память в меже.

Что ни говорите -
мы другие,
несколько отличные от всех.
Злые ветры мёртвенно сушили,
оттого пореже слышен смех.
Может, чаще не находим места -
сердца преждевременный износ.

Жёнами не ставшие невесты -
аромат вдохнуть бы ваших кос…

Не забыть, не вычеркнуть, не бросить…
А почём сегодня жизнь с утра?
В рюмке запотевшей – водка.
- Прозит!

Я устал от череды утрат.
Сны замкнутого круга

Мне опять снятся сны,
Где молчат очень близкие люди,
Где дыханье весны
Едкой гарью сменяется вдруг.
И меня старшина
На проверке пропустит, забудет,
И сосед не толкнет:
"Не кемарь, окачуришься, друг".
Мне опять снится ночь,
Там бесшумно взлетают ракеты
И, как призрак, идет,
На крыло завалившись "Тюльпан",
За плечо трясет дочь:
"Ты ведь дома. Ты дома! Не где-то!
Я бросаюсь вперед...
"Вот и встретились...
               
Здравствуй, Афган!"

Я, узнал тебя, брат!
Мой далекий чужой иностранец.
Твой Панджшерский рассвет
Снова ветер холодный обвил.
И напев здесь иной:
Без раздольных малиновых звонниц -
Бьет гортанно разбег
Перед злобным: "Кердык, шурави!"
Мне опять снится ночь...
И трясет меня дочь виновато
"Папа, папа! Очнись!
За плечами остался твой круг!"


(с) Олег Гринякин