Мама, мороженое, страхи и дурацкие вопросы

Любите ли вы мороженое? Нет, любите ли вы мороженое так, как люблю его я?
Да ладно, чего уж – вы любите его гораздо больше. Потому что я его уже вроде как и не люблю. Пару-тройку раз в году на меня нападает совершенно беременное неистовство, и я начинаю ему нагло потакать в надежде, что вернулась старая любовь, и несусь в магазин за мороженым. Но нет – мое утомленное солнце давным-давно распростилось с морем и не фиг тут изображать рыдающую чайку – других потеряшек мало накопилось, что ли…  Но ведь была же, была такой маньяк-мороженщик, а теперь вот поди ж ты.

А тогда мне лет десять было, наверно. И мама первый раз взяла меня с собой в Москву.
Добивалась я этого долго. Шантажом и вымогательством. То есть я хотела сказать – всяческими стараниями на ниве получения знаний, беспрекословной помощью по дому, а так же сверхчеловеческими усилиями, направленными на то, чтобы не ругаться с бабушкой. Вообще-то это условие было главным, потому что училась я и так хорошо, а по дому чего там делать-то в десять лет? Ну, в магазин слетать. Ну, пол помыть. Ну, мусор-половики-и-форму-вешать-на-плечики. Тьфу. С бабушкой мы все равно ругались как собаки, но главного я добилась – она меня не сдала. Сказала – жили мирно, как никогда. С такими честными глазами, что в некоторых ее историях я слегка усомнилась. Ну, просто я раньше не знала, что бабушка тоже врет. Я думала, она не умеет.

Только сейчас дошло – бабуля сама была до смерти рада, что мать меня хоть в один рейс с собой заберет и даст ей отдохнуть. Тьфу, можно было не подлизываться, а я, как дура, ей огород под окном полола – баллы зарабатывала.
Да бог с ним. Труд облагораживает. Если бы я заранее знала, что ждет меня в Москве, я бы этот огород и два раза прополола, а тогда мне просто с мамой хотелось побыть.

И вот мы рано утром приехали на Казанский вокзал. Времени у нас – аж целых двенадцать часов! Целая жизнь!
Москва меня просто нахлобучила и всё. Она оказалась такая вся высоченная, что я ее и не увидела. Мне даже как-то стало по фиг. Ну, Москва. И чё? Падумаишь…
Это потому что – мама. Сразу – и Москва, и мама. К маме хотелось прижаться, а Москва оказалась всего лишь поводом это сделать. Чего бы мне дома говорили «не потеряйся» и крепко держали за руку? А тут – и говорили, и держали, и вообще мама вся-вся была моя. И больше ничья.
Поэтому я влипла в дочернее счастье и послушно восхищалась, когда она мне что-то показывала. Трудно сказать «ух ты!» и вытаращить глаза, что ли? Да тьфу.
И вот так мы шли себе, шли и вдруг уперлись носом в невероятный киоск под названием «Мороженое».

Тут надо заметить, что тогда, как, собственно, и сейчас, я счастливо проживала на окраине глубоко провинциального города и мороженое у нас продавали (когда продавали) в киосках «Соки-воды» или просто в продуктовых магазинах. Если бы у нас был киоск «Мороженое», он бы почти всегда стоял закрытым, потому что привозили вкуснятину редко. Завидев счастливца, жрущего заветный брикет или стаканчик, ничего стрёмного не было в том, чтобы заорать через улицу: «Где-какое?». Ответ давался в классическом стиле, понятном только местным: «На двенадцатом по пятнадцать!». Или того хуже: «На втором по десять!». Хуже, потому что бежать дальше, а значит, может не хватить – разберут. Тем более что сперва надо слетать домой, проорать в дверях полученный пароль: «Мам, на втором по десять!», получить лучший в мире ответ в виде рубля и бонусом крик вдогонку: «На улице не ешь! Только дома!»

Ага, из глубокой тарелки, где его предварительно растаивали до состояния соплей. Поэтому естественно вралось, что всё до нас расхватали, досталось только восемь порций – вот они, а на оставшиеся двадцать копеек была куплена булка хлеба и по пути домой съедена. Очень кушать хотелось, ага. Шел по улице малютка с мешком вафельных стаканчиков с мороженым и давился сухим хлебушком. Сирота. Мама делала вид, что верит, прощала втихаря сожранные два стаканчика, но остальные порции по очереди усиленно таяла. И только приговаривала: «Как в тебя столько лезет?»

Все-таки взрослые дураки, думала я тогда. И мечтала, как вырасту и буду есть одно только мороженое. Ну и что, что его редко привозят? А я буду сразу ящик покупать. Или два ящика – про запас. А свое это дурацкое мясо ешьте сами, тоже мне, еда нашлась.

И вдруг – мало того, что я с мамой иду, но я ведь иду не где-нибудь, а прямо  по самой Москве – мало ли что она мне по фигу, зато можно будет небрежно бросить во дворе: «А вот когда я была в Москве…». Такой провинциальный выпендреж, ага. Имею право – зря я, что ли, столько свою дипломатию в жизнь внедряла? Заслужила – отдайте, раз обещали. То есть уже два праздника получается. И тут еще и целый киоск с таким названием!
Это как если бы я сейчас увидела магазин «Счастье», где на витрине этих самых счастий – ну просто завались! Как гуталина у дяди кота Матроскина. И совсем не обязательно выбрать одно – можно взять и два, и три, и разных, и сколько хочешь одинаковых. Представляете?

А тут мама моя смотрит на эту волшебную витрину и задает самый дурацкий вопрос в моей жизни: «Может, ты мороженого хочешь?» Да как тебе это в голову могло прийти, не понимаю. Его же из лука делают. Вареного. И сверху пенки. И еще там внутри это, как его… сало, во. Сырое. Бррр.

Отвлекусь ненадолго на тему дурацких вопросов. Второй самый дурацкий вопрос мне задала проводница, когда я в Самаре села в поезд с билетом до Владивостока. Она спросила: «Белье брать будете?» Да на фига? Тут всего семь суток езды, я и на голой полке покайфую. Целый рубль сэкономлю. Это ж пять стаканов семечек можно купить! Нет, я проводнице ничего не сказала – тогда еще стеснялась. Молодая была.

Зато третий самый дурацкий вопрос в моей жизни имел последствия. Молоденькая официантка принесла мне десерт и вдруг робко спросила: «Простите, Вы будете оплачивать счет?» Вот что можно ответить на такой вопрос, кроме как: «Да ну нафик, запишите на счет заведения». Девушка ойкнула и убежала. И по тому, как судорожно она согнулась при беге, я поняла, что мою шутку не оценили, и сейчас начнется не просто неприятная сцена, а прямо таки позорище, от которого я лопну с брызгами.

Забыла предупредить – я отношусь к подвиду «совок окончательный». Возможно, я вообще единственный его представитель. Мне все эти официанты, продавщицы, парикмахеры, вахтеры, регистраторы в поликлиниках и прочие страшные люди из категории «вас много, а я одна» иногда в кошмарных снах снятся. Я их боюсь с самого детства.

Помню, еще боялась тёток, которые приезжали в наш двор каждый вечер на тракторном прицепе и, стоя на верхотуре, принимали у народа ведра с мусором. Теперь не приезжают, ибо давно уже повсюду расставлены огромные контейнеры (слава богу, не возле моего дома), а тогда я была маленькая и не могла толком подать ведро – не доставала. Теткам приходилось наклоняться и они ужасно ругались, а потом обязательно швыряли это самое ведро мимо моих рук, на землю, а я делала вид, что типа так и надо и с независимым видом подбирала его и шла через двор, стараясь не бежать. Вот честно – я до сих пор уважаю эту шмакодявку, которая, будучи абсолютно уверенной в том, что весь двор только на ее позор и смотрит, все-таки шла вдоль всех четырех подъездов точно так, как шла бы по липовой аллее с томиком Лермонтова в руках – неторопливо и мечтательно.

Ну и вот о чем я? Ах да, ресторан. Нет, в итоге мне повезло – у администратора оказалось офигительное чувство юмора. Мы обстебали эту ситуацию на все лады, мне даже какую-то вкусняшку в презент с собой завернули. То, что у администратора была еще и офигительная улыбка, я уж не буду писать, все равно он оказался гей, сцуко, а дружить с геем меня уже не вставило.

Интересно, я про мороженое когда-нибудь допишу или ну его нафик?
Честно – вот мне жаль, что не будет магазина «Счастье» или там «Любовь» какая-нибудь. Потому что больше уже ни одна витрина из обычных человеческих не поразит меня в самое сердце так, как тогда поразила эта самая, мороженная. Потому что мама ткнула в нее рукой и спросила: «Какое тебе?»

Я ощутила себя аборигеном вчера открытого острова, который впервые увидел белого человека с охапкой стеклянных бус и прочих крышек от консервных банок.
Какое мне? Мне мороженое! Откуда я знаю, какое? Я читала названия, разглядывала этикетки и тряслась от страха, что сейчас моя нетерпеливая мама скажет что-то типа – ладно, пошли, потом купим. Черт! Я не знаю, какое я хочу, потому что до сих пор я знала только три сорта – по десять, по двенадцать и по пятнадцать! Без всяких названий! И еще как-то пробовала за двадцать, и это был самый настоящий пломбир, но это было еще в садике!

Как я боялась промахнуться, ошибиться, выбрать не то  – елки, хоть бы раз в жизни я так тщательно обдумывала свое решение выйти замуж!
В итоге обреченно ткнула пальцем в пломбир – он просто обязан быть вкусным! – и приготовилась наслаждаться. На улице его точно растаивать негде, в кои веки так сожру.
И сожрала.

А мама… мама шла рядом, рассказывала мне что-то про наши планы (да какие там у нас были планы, господи… бомбануть пару магазинов со всяческой едой, набрать, сколько упрем и обратно в вагон. Мы ж эти – пнаехвшие. Ну, еще по пути поглазеть на московские улицы). И ни одной реплики на тему – ты маленькими кусочками кусай… 

Сейчас, когда я уже старше своей мамы «из того дня» на добрый десяток лет, я прекрасно понимаю, что действительно лучше кусать маленькими кусочками – оно мне надо, с ангинами и бронхитами потом валяться? Да и желудку неполезно. Прямо скажем – вредно. И упрямо жру такими кусищами, какими никто даже сахарную вату не загребает. Детский сад.

А пломбир тот был в какой-то красивой упаковке – блестящей, разрисованной такой, прям хоть в карман прячь, жалко, что липкая. Пришлось в урну отправить. Да, на тротуаре стояла урна. Возле следующего киоска. И на этом киоске тоже была надпись – не поверите – «мороженое»! Я замерла в полном изумлении и отмерла только тогда, когда мама спросила: «Хочешь еще?»

В тот день мы не попали ни в один магазин и ничего не купили. Мы просто шли по городу, от киоска к киоску, и я лопала мороженое без остановки. Иногда мы покупали две порции – мне и маме, садились на лавочку и ели вместе. А потом она опять давала мне денег и говорила: «Купи себе какое хочешь», и я неслась к заветной витрине, издалека выглядывая новую этикетку, и возвращалась с невозможно счастливой мордой.

А потом мы обедали в кафе «Аленький цветочек», где я впервые увидела, как в тарелке с куриным бульоном плавает крутое яйцо. Причем без скорлупы. И я честно выхлебала весь этот бульон (он оказался невозможно вкусным!), и съела не помню что еще, но второе было точно, и еще булка и кофе. А потом снова кофе, но уже с молоком.  Сметану мама разрешила не есть, а когда мы вышли на улицу, я сказала, что так объелась, просто ужас! Вот если бы еще одно мороженое – и было бы полное счастье. Мама засмеялась и повела меня к очередному киоску.

Я сейчас вышла к ней на кухню и спросила – что тогда случилось? Почему? Какая программа дала сбой, что мне, девочке, у которой в анамнезе пять прикорневых пневмоний (так говорят? во множественном числе? я просто не знаю), целый выводок ангин, не считая прочих гриппов, короче, вечно укутанной в вату, было позволено весь день – весь день! – есть мороженое до одури? Мама пожала плечами и сказала: «Да потому что задолбало вечно гавкать на тебя. Сколько можно? Хочет ребенок – ну и пусть лопает».

А мой тринадцатилетний сын совсем не фанатеет по мороженому. Летом, когда жарко, может прибежать под окно и попросить кинуть денег, но когда я говорю: «Хочешь, купи два», он спокойно отвечает: «Да нет, мне одного хватит», и я понимаю, что ничего не понимаю.

Иногда, размораживая холодильник, обнаруживаю в морозилке забытый брикет какого-нибудь пломбира, и мне хочется плакать.
Потому что этот пломбир ни разу не пломбир (я-то знаю).
Потому что в моем детстве такой брикетище до морозилки бы не добрался ни за любовь, ни за деньги.
И еще потому, что мечта не сбылась. Она не оказалась несбыточной – как заиметь голубые глаза и курносый нос – ага, была такая шиза, донашиваю зеленые в крапинку и фамильную горбинку.
Она не сбылась просто потому, что оказалась нафик не нужна.
И это печально.

Но кофе пить я сына научу. Меня тоже мама научила – страстная кофеманка.
И да – она ведь так и не знает, что это был самый счастливый день в моем детстве! Пойду скажу.