Отец

                Протоиерею Старку Борису Георгиевичу

                Отец
Нас свела судьба в Ярославле, в тихом домике на Гужевой,
Был отец духовный нужен так отчаянно, что мольбу услышал  ангел мой
Душу изболевшую, заблудшую исцелить решил, на помощь мне пришел
И путем, известным лишь Всевышнему в дом намоленный к священнику привел.
Статный, сединою убеленный на крыльце отец Борис стоит, доброту такую
Излучает - весь тебе навстречу он открыт.
И с души ушла мгновенно робость, я при виде этого лица
Ощутила родственную душу – он кузен погибшего отца
Истинно по духу мне отец, о как дальновиден ты Творец
В тихом домике гостеприимном стол любовно матушкой накрыт,
За столом втроем ведем беседу, и душа с душою говорит,
За окном закат, сирени ветви пахнут, мило тянутся к тебе,
За столом увлечены беседой, каждый повествует о себе:
-Больше трех веков живут в России Старки, много поколений их,
Им нет конца, из Шотландии дошли их родственные корни.
Слушаю духовного отца:
-В разных странах тянутся их ветви, отмирают, множатся, живут.
Старк Георг-родоначальник русской, адмиралы, генералы тут.
Родиной второй Россия стала, строили с Петром  Российский флот.
Гордость за величие державы в сердце Старка каждого живет.
И сынов своих Россия помнит, в старых картах, что наш дом хранит,
Есть залив Петра и остров Старка - здесь история с тобою говорит.
Год семнадцатый всех поделил на «наших» «ваших»
Нет царя и смертный бой то там, то тут, самое неправедное в жизни
Родину и те и эти чтут, долг чести вынудил ее покинуть многих,
Присягу верности ведь дважды не дают.
Последние уходят пароходы, интеллигенция и цвет науки тут.
Все те, кто новый строй не смог понять, не смог принять,
В чужие страны грусть, тоску по Родине везут.
Сам отец Борис, сын адмирала Старка, с детства через много бед прошел,
Но, как сталь прошедшая горнило, в вере истинной свой путь земной нашел.
Много в жизни он имел профессий, лишь одна пришлась ему подстать,
Жить и умирать она землянам помогает – так решил священником стать
Восемь лет с отцом разлука длилась, бывший адмирал таксистом был,
В Париже жил, сын с отцом в глаза друг другу смотрят,
 не нужны слова так взгляд красноречив:
-Кем хочешь быть?
-Священником,
-Все это блажь, нужна опора тут.
 Так поступил учиться в институт и вот диплом и новая работа. 
 Стал инженер то токарем, то слесарем, то в зоопарке он ухаживал за бегемотом,
 То инкассатором, то коммивояжером, по деревням электриком распространял приборы.
Везде, где местных не прельщает труд, для эмигранта выбора нет тут.
В Париже он вступил в кружок дворянской молодежи, Голицыны, Гагарины,
Волконские, Романовы здесь были-все эмигранты, под Парижем жили,
Считали, коль покинули Россию, то нет ее и быть не может там,
Весь цвет России тут, холопы лишь в Совдепии живут - а он не мог понять Фанаберию
Как неизбежность примет, все поймет, но там в душе свет чистый,
Вера в Бога, дворянское великодушие живет и вера страстная в величие России,
В ее простой талантливый народ.
Хранитель – ангел душу не оставил на мгновение,
 Попал в орбиту Христианского  движения.
Там раз в году устраивали съезд, вся молодежь в глубинку уезжала
И лучшие умы России духовно просвещали молодежь, ну где еще такое яркое
Созвездие профессоров найдешь - Шмелев, Фроловский, Вышеславцев, Зайцев,
Бердяев и Булгаков были тут; читали лекции - земной вершили труд.
Здесь он отца духовного нашел, митрополит Евлогий душу взял
И лучшим другом в сердце юноши вошел, здесь состоялась первая их  встреча.
Борис тут пред владыкой на колени встал и все, о чем душа болела рассказал.
Как умерла в России мать, пришлось с сестрой покинуть Родину и эмигрантом стать.
Что там осталась первая любовь и нет надежды возвратиться вновь,
О сложных отношениях с отцом-заслуженный России адмирал
 Поповским бредом лишь мечту его считал.
Владыко юношу к себе прижал, все выслушал и ласково сказал:
-Ты встретишь настоящую любовь, ты женишься и будешь счастлив вновь,
Ты божье слово повезешь в Россию, умей надеяться и верить, и любить,
И всем смертям, всем бедам вопреки достойно жить.
А через год пришла любовь, как молнии удар союз их был
И сам Владыко чад своих благословил, Наталья Абашева в жизнь его вошла
И другом, и женой отца Бориса стала, в любви  согласии они зажили,
А в Руссский дом к приходу матери Марии прибавилась священника семья.
Священник молодой пятнадцать лет в Сент-Женевьеве-де-Буа служил,
Шаляпина и Бунина он в путь последний проводил, из Дома Русского отпел,
Похоронил он многих, крестил, венчал и исповедовал богатых и убогих.
С полей на кладбище немало перенес солдат останков русских.
Кто и когда не обратился бы к нему, не отказал он никому - готов был каждому помочь.
На Францию спустилась ночь - в Париж вступили немцы, но и тут он в дело Правое,
В борьбу вступил, Французскому сопротивлени по мере сил служил.
Из лагерей он укрывал сбежавших, с матушкой Натальей в то время
Уж своихДетей они растили и детям-сиротам тепла души немало уделили.
В приюте им всех близких заменили, заботились о них и по возможности растили.
Господь в то время испытание им тяжкое послал - он сына милого их первенца призвал.
Сам адмирал отец, что стать священником мечту за блажь лишь  почитал,
Просил прийти врача и так ему сказал:
-Предчувствую, пришла моя кончина, священник нужен, позовите сына.
Отец Борис и исповедовал  его и причастил, и сам похоронил.
Как непросты пути земные иногда конец их почитаем благом,
И в строгом храме отпевает хор с таксистом гроб, покрытый адмиральским флагом.
В роду в водоворот истории вошли не стройным шагом, терзали многих в лагерях ГУЛАГа
Замучили, лишь поняли потом, что не был ни один из них врагом,
Отец Борис не мог не знать о том.
И все же боль, обиды пересилив, без злобы в сердце, возвращался он в Россию.      
Тепло семью их встретил Патриарх он предложил им обрусеть, пожить в глубинках.
Так в жизнь семьи вошли приходы - Рыбинск, Кострома, Херсон и Ярославль.
Где б ни пришлось семье осесть свои проблемы, трудности, их кажется не счесть,
Но не привыкли отступать, не та порода, ум вера знания и честь-
Богатство щедро данное природой
               
-Ты знаешь,- говорит отец Борис, - ведь каждый человек имеет корни,
Он же веточка от рода, и если предков он не помнит и не чтит, засохнет веточка
Прервется связь времен и хворостом сухим по жизни ветром пронесется он.
Всевышним так задумано от рода, так перед тем как уезжать в глубинки,
Я все места родные посетил, со всеми близкими я будто говорил.
Вот на Неве стоит «Аврора» с давних дней, как с близким другом рад я встрече с ней.
Ведь адмирал-отец на ней избороздил немало океанов и морей.
Как талисман с нее мне доску подарили, я взял ее и вот есть у меня и у сестры Татьяны
Во Франции из той доски киот, в Москве дом матушки - воспоминаний столько,
Но там теперь Английское посольство,
Отец Борис в глубинках долго жил, приходы многие из пепла возродил.
Он даже с КГБ сумел себя поставить так, что уважение снискал, чего не ожидал никак.
И в тех епархиях, где он служил, единого священника никто не осудил,
Единого там храма не закрыли, единого проекта под сукно не положили.
Все понимали честь и вера суть его, он неподкупен был ни для кого.
Чтобы налоги государству оплатить, чтоб независимость свою и храмов сохранить,
Ему последнее пришлось отдать - все книги богословские продать.
И вот приход последний в Ярославле, приехали семьей, но как непросто с ней,
В кармане шестьдесят рублей, все то, что рок за годы службы долгие оставил,
И что ему приход к приезду предоставил, здесь прослужил последние он тридцать
                лет
И хоть богатсва не было и нет, здесь дети выросли – дочь, сыновья священники,
И внуки, правнуки им с матушкой опора и отрада.
А от России ПАТРИАРШИЙ КРЕСТ за годы верного служения награда.
Сейчас служитель БОГА на покое, уж кажется, пришла пора и отдохнуть бы надо,
Да в доме маленьком закрыть не могут дверь, не иссякает человеческий поток теперь.
Гостями полон дом, энергией кипит, отец Борис смущенно говорит:
-Господь послал изгнание, теперь вот испытанье славой, все нужно со смирением
Принять, всех выслушать и каждого понять.
А люди ехали, писали, шли, шли независимо от убеждений, веры,
Шли будто по веленью Божию - вся жизнь его была примером служения единобожью.
Еврейский чтил народ за то, что из языческого плена он  сохранил и вынес веру в чудо,
Что все произошли оттуда - от древа одного, един есть БОГ по жизни психология его.
Отцу Борису слово отдых будто не пристало, в земных заботах суток не хватало.
Он с миром вел большую переписку, старался время уделить родным и близким,
Собрал объемный материал - историю о русской ветви Старков он писал.
Вот с фотографии архивной в глаза мне смотрит юнная отца его кузина
И мы невольно хором говорим:
Я, - БАБУШКА!
ОН, - тетя ЗИНА!
Здесь связанные родственной каймой шотландцы, венгры, русские, евреи,
Эстонцы, немцы, белорусы есть - родные лица, всех не перечесть, жизнь искренне
Они любили, чрез их сердца любовь и ненависть эпохи проходили.
Они ушли в небытие - отец Борис  хотел о них оставить память на ЗЕМЛЕ
 Уж заполночь, а мы все говорим, мне о себе не стоит говорить тут много,
Тропинка узкая моя судьба на фоне жизненной его дороги.
Впервые хочется, о чем молчала долго, ему открыть и исповедью душу облегчить.
Отец Борис готов со мной поговорить:
-Я исповедовать могу тебя, но ты ведь знаешь на покое я, так утром в церковь
Ты должна явиться и, как положено мирянам причаститься.
Сижу я в крошечной и милой гостевой и жду, когда придет духовник мой.
Впервые чувствую, священник он от БОГА, поймет, простит земные мне грехи,
Подскажет где тропинка к праведной дороге, я прожила безбожно столько лет,
Что только сильный, яркий свет способен тлеющую искру оживить и к вере истинной
Все мысли обратить, хоть в жизни церкви часто посещала, я как в музеях в них бывала.
И слово пастыря к моей особе в душе и сердце отзывалось барабанной дробью.
Духовный истинно мнетнужен был отец и думаю, не зря помог Творец.
Открылась дверь и на пороге весь в облаченье царственном стит посредник Бога.
Молитву он прочел, смотрю с надеждой я, он говорит:
-Покайся искренне с тобою здесь друзья, здесь трое нас - ВСЕВЫШНИЙ, ты и я.
Мы исповедовались все друг другу день, покайся пусть уйдут грехи, как исчезает тень.
Епитрахиль на голову мою он полагает, грехи мне разрешительной молитвой отпускает.
Не знал отец как мне удобней причаститься,
 Он предложил мне вместе в церковь к службе утренней явиться
 Но слишком люб он прихожанам и появленье вместе мне  казалось странным.
Призналась, что одна идти я не решусь, я бабьих пересудов там боюсь.
Отец Борис ответил мне с улыбкой, что вера быть должна глубокой а не зыбкой.
Что церкви у католиков грешат папизмом, а церкви православные грешат бабизмом.
-А ты, сказал он мне, - должат быть выше этой суеты, не к ним, а к ГОСПОДУ
Приходишь в церковь ты.
Я слушаю и, кажется, сомнения пропали, с Натальей матушкой мы в  церковь к службе
Утренней попали, уж служба началась, мы к алтарю поближе подошли, случилось чудо.
Кажется разверзся купол, в небо устремились и душа и взгляд, с ВСЕВЫШНИМ каждый
Пообщаться рад, все уголки народом в церкви полны, а я стою мне кажется одна
И ввысь меня уносят хора волны, и не стесняясь слез, общаюсь с БОГОМ я.
Вот служба кончилась, я приняла причастье и ощутила истинное счастье.
Со службы с матушкой мы будто обновленные вернулись
 И вновь в домашнюю стихию окунулись.
Отец Борис расцеловал, поздравил, ободрил, он мне иконку – триптих подарил, сказал:
-Пусть этот день днем очищенья станет, пусть память о причастье первом не увянет.
И вскоре поезд нес меня в Москву, а в Ярославле часть души осталась,
Со мной незримо, будто что-то сталось, я стала и терпимей, и добрей,
В поступках с близкими и мягче, и мудрей.
Отец Борис здоровьем не блистал, в земных заботах отдыха не знал,
Все ж для меня он время находил и письма, как бальзам мне на душу, дарил.
Три года мне они опорой были, без чванства и нравоучений, мудрость жизни мне дарили
Однажды написал: - Устал до немогу,
 И все ж я должен донести свой крест и сделать что  смогу.
Болезням над собой он власти не давал и жизнелюбию его мог позавидовать любой
Кто это знал, неординарный он священник был, людей, и прочие творенья божьи он любил.
И тем же искренне весь мир ему платил, а временами мною будто кто-то свыше правит,
Я  места не могу себе найти и снова еду в Ярославль, чтоб там покой душевный обрести.
Однажды прихожу с работы, душа болит и сердце ноет что-то, тоске я власти не даю упрямо.
А дома ждет плохая телеграмма, читаю, опустив ресницы вниз: « Сегодня умер отец Борис».
И вот стою на Гужевой у гроба, все в трауре и всем не до меня,
 Как мышка тихо прижимаюсь я.
А сердце как испуганный птенец вздыхает молча: «Ах ОТЕЦ, ОТЕЦ!».
Увозят  в церковь к ночи с телом гроб, иду к соседям отдохнуть теперь,
А ночью тихий стук как шорох в дверь и кажется, хотел он мне сказать:- «Держись,
Крепись одна, а мне ко ГОСПОДУ теперь дорога и там за вас, за всех молить я буду БОГА»
Наутро праздник, церковь вся в огнях и после всенощной там отпевают прах для всех
Любимого родного Человека, он в этой церкви тридцать лет служил, крестил, венчал
И  исповедовал, он многих в путь последний проводил, а вот теперь и сам лежит.
У гроба тихо матушка стоит, вокруг него людской поток  кипит, застыл служителей
Почетный ряд, и с ними сыновья-священники стоят, звучит церковный хор и погребальный совершается обряд, читают телеграмму ПАТРИАРХА, здесь от него посланники стоят,
Стоят дочь, внуки, правнуки, все близкие друзья, здесь со свечой мерцающей и я
Все со свечами – означает это - уходит дорогой нам Человек в страну, где вечно много света.
Круг церкви совершают крестный ход, людское море ширится, растет и, кажется
В церковном перезвоне в последний путь суденышко плывет, волнуемся, что шквал людской
Тревожит матушку, чуть на ногах стоит, а нам она смиренно говорит: «Я рада, что его
К престолу БОГА несет людской поток от церкви до последнего порога, при жизни он всегда
Людей любил, он верою и правдой им служил».
На Туговой гореего могила уж готова и в церкви снова отпевают, хор поет.
Лес рук родных его  к последнему пристанищу несет, мы подойти к могиле не смогли,
Нам удалось лишь бросить горсть земли.
В кафе торжественно стол не один накрыт, устроил город царские поминки, все поминают,
В зале легкий шум стоит, а он с портрета будто говорит: «Я не ушел, я с Вами, как и был,
Я в ваше счастье жизнь свою вложил»
естся время, все куда-то мы спешим, год пролетел, пошел второй и снова мы на могиле
С матушкой стоим и об отце Борисе говорим, как много на Земле добра осталось от него,
Как в жизни не хватает нам его, как матушка  тоскует, но живет, окружена детьми и внуками,
Любима всеми, но с ним она все время встречи ждет.
Домой вернулась, ждет меня работа, в душе тревога будто жду чего-то, звонок…
Звонит отца Бориса  внучка: - «Нет больше Букочки, ее похоронили, мы были в отпуске
И нас не ждать решили»
Моя тревога стала явью - ушла ко ГОСПОДУ и матушка Наталья, так встретились
Умерших две души, которые и в радости, и в горе весь долгий путь земной в большой
Любви, в согласьи жили и дети вместе их похоронили. На Туговой горе могилы их стоят,
Там вечным сном родные мощи спят, а души среди нас - посредники от БОГА
И будут с нами жить до смертного порога.

Август-сентябрь  1997г.
 Г.Щербинка