Любовь к двум апельсинам. поэма в прозе

или смерть богов СССР
\ироническая поэма в прозе\

Империя разваливалась. Но каждому отдельному её гражданину ещё ярко светило закатное солнце серпа и молота.
Надежда на пенсию.
На домино в садике.
На любовь.
Кому то грезилась шапочка мастера , кому то не грезилось ничего кроме домино в садике около дома. Но все уже  подсознательно чувствовали , что это грезы. Под пронзительно грустный мотив улетал к небесам олимпийский мишка.
Советские  Боги Умирали , это чувствовали все.
Как когда то мистический голос выкрикнул «умер великий Пан» , так в каждом сознании  уже звучал голосом бардов и  Голосом Америки глас их будущего. Но и эта надежда тоже была пока светлой. И были светлые песни о любви и даже светлая любовь. И никто не представлял ещё , на какие зеркальца и бусы ему предстоит променять золото этого чувства.
И он запомнил свою последнюю советскую любовь- нелюбовь очень хорошо.
И у него она была пропитана ярким закатным солнцем СССР все же проникающим в темный подвал личного сознания сквозь пыльные и давно не мытые стекла  реальности.
Пусть он не любил эту женщину , ничуть .
Но метафизически , это была несомненно любовь. Последний  осколок забытого  незамутненного плотского светлого счастья.

**

Они пошли в архив , находившийся в подвале конторы.. В архиве кроме толстых и неряшливых томов проектов хранились резервные бюсты вождей.
Гипсовые , большие и маленькие.
Канонически лысые головы Ленины , бородатые головы- Марксы  , невнятные Энгельсы , а отдельно , как белая сушеная акула , горизонтально висел длинный Феликс Эдмундович Дзержинский  в полный рост.
Свет тогда почему - то выключился тогда сам собой.
-Ой сказала она глубоким грудным голосом , и остановилась на нижней площадке лестницы перед огромными , смутно белеющими в полумраке лысыми гипсовыми головами в пол человеческого роста , похожими в это мгновение на огромных таинственных нефритовых  китайских черепах.
Тогда то он её и поцеловал .
В лучах света прыгали пылинки , времени было мало . Но не поцеловать её он бы не мог , иначе она бы на него обиделась. К тому же его привлекали её шикарные  грудь и попа.
Её поведение показывало , что она в общем , была не против. О чем говорить он не знал , он был молчун.
Она легонько вздохнула.
Тогда он взял её за то , что ему так нравилось , за апельсины груди  под тонкой кофточкой  , и начал их мять.
Она тяжело , но с удовольствием , задышала. Руки для защиты груди она не подняла , так и стояла прижатая спиной к стенке у лестницы , с руками по швам..
. Включение света застало его с одной рукой , глубоко засунутой  в её импортные дорогие джинсы обтягивающие мощную попу и трусы , и с другой  рукой на вожделенных крепких и аппетитных апельсинах под лифчиком.
 Тогда  их спугнули шаги на лестнице над головой.
Но потом они начали спускаться в архив достаточно часто. А дверь стали закрывать на засов.
Но этот первый момент в их отношениях они старались повторять всегда.
Этот первый момент его и её всегда возбуждал сверх меры . Он мял её восхитительные груди ,  подняв лифчик вверх. Чувствуя как наливаются под его руками  большие соски , он обычно заваливал её спиною на старую школьную парту и только тогда начинал расстегивать её джинсы.
Дальше шло хуже.
Во первых она совершенно не чувствовала оккультной сакральности момента и её не возбуждали ни лысые головы вождей , ни астральный свет закатного социализма , она вела себя как обычная девчонка , вертелась , ерзала , и  на парте лежала плохо . Он пробовал  ставить её на локти и клал на спину , все равно положение её было не устойчивым..
Во вторых  она была его начальница .
В третьих - болтушка.
Правда её потрясающая грудь перевешивала все минусы. Это были именно апельсины . Не арбузы или дыни , хотя груди были явно больше апельсинов и не грейпфрукты , а задорные , плотные ароматные апельсины большого размера.
С первым недостатком он научился бороться поставив на парту двух  небольших гипсовых вождей , Ленина справа , Маркса слева. Когда она обнимала их руками , её положение становилось более устойчивым ,  заброшенные на его плечи тяжелые ноги не грозили соскочить мотаясь туда сюда от резких движений.
Со вторым недостатком он боролся постоянно . Но высокая блондинка с резким голосом и устойчивой репутацией зануды была неисправима.
Все знают , что женщины в постели делятся на молчушек , крикушек и болтушек.
Она болтала.
Она болтала о том , что видела вокруг.
Болтала как Акын на коне. Обняв руками лакированных вождей , когда её ноги болтались на его плечах , она болтала о работе , о  проектах и о всякой чуши , и это подтачивало его потенцию.
Он совершенно серьезно  решил вставить в уши бирюши , но почему то все  время откладывал. И в такие эротические моменты сосредотачивался на свете . На внутреннем свете , который излучало все вокруг и который должен был сконцентрироваться и войти в лоно женщины вместе с семенем. Зачем – он не знал.
И этот свет пронизывал её. И она вся светилась этим светом. Этим наивным светом светилась даже в темноте её потрясающая грудь. Её бритый лобок. Красивая белая кожа и все её плотное крепкое тело. Свет пронизывал каждую женщину и мужчину того времени. Это наверное  был свет вечной надежды , что не все так страшно как на самом деле , это был свет комедий Гайдая и  страхов самиздата , наивного секса «только не в меня»  и  книжек которых было не достать ни за какие деньги. Это был Свет Восьмичасового Рабочего Дня и Дружбы Народов.
Этот чудный свет излучали  и  нефритовые вожди. Мистически сияющие лысинами в темноте.
Его не маленький член терялся в её вагине , принимавшей и опытной. Вагине эгоистичной и наивной , рожавшей и отрабатывавшей супружескую повинность , эластичной и плотной. Просто так её было не взять.  Он брал выносливостью. Но все все портили слова.

-Давай . А вот скажи ..
-Чаще и вот так , сюда ..
-Вот так
-А сюда надави ,
положение смени ..
а поверника меня ..
-Повращай
-И ещё и ещё
-Можно , сегодня можно.
-А ………………………
Слов было много и с каждым её словом его потенция падала.
Самым страшным моментом было , когда перед самым оргазмом она начинала делить премию или начислять коэффициэнты на зарплату. Пылинки прекращали плясать в солнечном луче и выпадали в осадок как и все остальное .
Главное для него было не допустить этого дележа любой ценой..
Если перед этой страшной темой ему не удавалось заткнуть её рот рукой , все надо было начинать сначала.
 Полегче стало , когда он научил её заниматься оральным сексом. При этом она также лежала на столе с головой болтающейся на воздухе, он возбуждал её руками и ласкал грудь , а она  полностью заглатывала его член. Так он мог  бы трахать её часами.
Жаль только  времени на это не было.
Однажды с безумным блеском в глазах , обнимая правого и левого вождя в момент приближения  оргазма , она закричала на вдохе.
-Они , они , они  во мне !!!!!.
Да , они и во мне , прямо в моем сердце – вспыхнуло и в его сознании .
Он остро почувствовал маленького нефритового Ленина в её груди , Маркса где то в животе , а Энгельса он почувствовал почему-то в двойном экземпляре , похожего на бюст Вольтера Дали отраженным прямо в её глазах.
 Вдруг ему нестерпимо захотелось встать , стать выше этого здания, выше облаков  и невидимо распахнуть руки на все  гигантское пространство от Владивостока до Калининграда . Ощутить его и полюбить. И прямо сквозь ритмические движения тела у него это получилось !
И в каждом человеке великой империи, нет , если быть справедливым почти в каждом , он увидел и почувствовал маленького белого гипсового скарабея там , где у человека должно находиться сердце.
А вся земля стала прозрачной беловатой облачной лысой горой , лысиной  некоего неопределимого вождя .
Да , как лысая гора - подумал он.
И от этого ему стало почему - то плохо. И в их  интимных отношениях  что то обломилось.
Через некоторое время грянула перестройка.
Дешевых и симпатичных девочек стало много.
Денег стало можно зарабатывать много.
Их  кантору закрыли.
Но в его душе остался только свет великого Счастья Советов и воспоминание о Любови  к одушевленному вождями большому телу.
На память.