За неделю до 27 января

За неделю до 27 января, когда будет праздноваться 70-я годовщина полного снятия блокады Ленинграда, мне в руки попала книга Людмилы Пожедаевой («Война, блокада, я и другие… Мемуары ребенка войны. – СПб.: Кентавр, 2011. – 408с»), встретившей войну семилетним ребенком и пережившей не только ужас блокады, но и «эвакуацию» в пекло  Сталинграда.
Эта книга, куда вошли дневниковые записи ленинградского ребенка, её немудреные стихи и рисунки, буквально переворачивает душу. Мне казалось, что я достаточно правильно представляю себе то страшное время. Что-то по книгам, что-то фильмам, что-то по воспоминаниям родных, тоже переживших блокаду. А что-то и из собственных снов (!), которые снились мне, родившемуся уже после войны, в первые три – четыре года жизни. Это невероятно, но мне снилась не пережитая мною война…. До сих пор помню, как просыпался с криком от увиденных во сне кошмаров. Но тот ужас, который описывает в своей книге Людмила Пожедаева, чужими словами не передать.
Книга посвящена памяти ленинградских детей: убитых, умерших от голода и холода, брошенных, преданных, ……И еще эта книга о том, чего мы не знали или не хотели знать… А кто-то знал и молчал… А еще о том, что до сих пор в Петербурге нет достойного памятника погибшим ленинградским детям. А их – сотни тысяч… 
А в селе Лычкове Новгородской области, где в июле 1941 года фашисты разбомбили на станции эшелон с детьми, вывезенным по чьему-то распоряжению «в эвакуацию» прямо навстречу наступающему врагу, памятник есть! И в Красноярске, куда позже вывезли большую партию ленинградский детей, тоже есть!
А на газоне перед домом на площади Мужества в Петербурге, откуда начинается скорбная дорога (проспект Непокоренных) на Пискаревское мемориальное кладбище, много лет лежал закладной камень с надписью «Здесь будет памятник детям, погибшим во время блокады Ленинграда». А памятника нет…
Привожу здесь только одно стихотворение из этой книги, написанное автором, 16-летней девочкой.  Остальное, я очень надеюсь, вы прочтете сами, ибо, как написал в своем предисловии к этой книге А.Конюшин, директор «ДОМА сотрудничества с ЮНЕСКО в СПб и ЛО»: «Эта книга – укор о забытом долге перед ними, детьми Ленинградской блокады, умершим, замерзшим, раздавленным фашистской танковой атакой, разорванными самолетной бомбежкой… И нам нужно этот долг отдать и живым, и мертвым…»   

          Память

Я меньше взрослых помню о блокаде…
Но и о малом тяжко вспоминать…
Мы пухли с голода и мёрзли в сорок первом…
Возможно ль страх словами передать…

Он был неузнаваемый, мой город,
Продрогший и голодный, как и все.
За ним, как и за мною, гнался голод,
И смерть держала нас на поводке.

Как одиноко в ледяной постели
Пережидала я текучесть дня,   
А метроном всё щелкал в изголовьи,
За каплей капля, голову долбя.

Или вещал эфир в голодный разум,
Как в чью-то честь был дан обед в Кремле…
И рыбий жир, кусочек Хлеба с солью
Мерещились на праздничном столе.

Что знала я о праздничных обедах?
Мой праздник – Хлеб, да кружка кипятка,
Огонь в буржуйке, да еще пластинка,
На старом патефоне… иногда…

О чем еще? Как суп собачий ела…?
Тот, что из жалости соседка принесла?
Или о том, как карточки украла
Родная тётка, бросивши меня?

Еще о чем? Как крыса Хлеб мой съела,
Припрятанный в кастрюльке на обед?
Да мало ли, да мало ли их было,
Больших и малых тех недетских бед…

Да разве мне одной они достались…
Да разве я одна хотела есть…
Но где-то рядом сытно жили люди,
Поправшие гражданский стыд и честь.

Но что им был мой детский плач голодный…
Мой серой кожею обтянутый скелет…
И тысячи от голода умерших….
Зато в Кремле был праздничный обед…

Зато за стенкою или в соседнем доме
Жил припеваючи, не зная наших бед
Какой-нибудь торгаш или начальник….
И у него был праздничный обед.

Они своим куском не поделились…
Нет! Не своим! МОИМ! ТВОИМ! ЕГО!
И, сытые, прошли по многим трупам.
Как мародёры или воронье…

Они нас предали, отдав на поруганье
И Ленинград, и жителей его –
Блокаде, смерти, страху и морозу…
Проклятье им! И вечное клеймо.

Я не прощаю им и им подобным,
Воинственно скупую сытость их.
Как и враги, они нас убивали,
С голодными куска не разделив. 

Да что им наше горькое прощенье….
Им – сытым, не понять голодных нас…
Но вспомнит ли когда-нибудь Отчизна
Детей блокады… их предсмертный час?
 
Мы вырастим, состаримся, кто выжил,
И пронесем с собою память лет –
Холодных, страшных, горьких и голодных,
Больших и малых тех блокадных бед…

Нет оправданья нашим дням блокадным.
Нет оправданья всем, кто ел за нас…
Пресыщенности сытой и бесчестной,
Предавшей ленинградцев в смертный час…


21.01.2014