Шестое июня

Начать с конца, то этот день добавил
к разграбленным богатствам Мнемозины
(путь в новый быт расправился и с ней),
пожалуй, только лишь его лицо,
которое старательно он прятал,
смотря всё больше как-то внутрь себя,
взволнованность пытаясь отстранить
неумолкающим:"Я так вам благодарен,
дай Бог добра вам, мира, светлых дней".
На тот июньский неуёмный день
(с утра шёл дождь, потом внезапный ветер,
сорвавший грим задумчивый с небес,
вернул потоки ласкового солнца)
мне выпала безрадостная участь
исполнить роль посредника меж ним,
моей соседкой и её подругой,
работающей в сети магазинов
с названием забавным "СЕКОНД ХЭНД".
Влюблённые в поэзию, они,
всех завсегдатаи без исключенья
к поэзии причастных вечеров,
где всякий раз бывал и он, лишь только
недомоганье отступало в тень,
всегда с восторгом искренним встречая
его лишённые красивости стихи,
едва скрывали жалость от того,
как он, когда-то кандидат наук,
одет был: жалкое подобье пиджака,
от встречи к встречи та же рубашонка
и, без шнурков, все в дырках, башмаки.
Да, что до брюк, то старческие ноги
скрывало что-то схожее с мешком.
Вот тут и вызрел этот дерзкий план
свободного поэта приодеть -
пусть вторсырьём, но всё ж из-за границы.
Однако, ведая о гордости его
и нежеланье частных подношений,
подругами так было решено,
как будто это - помощь государства:
лишь этот обезличенный субъект,
в чьих функциях прямых заботу о
тех подданных, что вверены ему,
он видел высшую, без оговорок, цель,
мог надломить его, в быту, устои.
И вот когда подобран был комплект
из двух рубашек, брюк, спортивной куртки,
а, главное, добротных туфель, я,
оставив под присмотр моей жены
учеников, пленэром увлечённых,
отправился исполнить роль свою.
Как и тогда, сегодня я не в силах
ни чувств своих, ни мыслей передать
лишь оттого, что всем владело нечто,
сравнимое с гнетущей пустотой.
Я спрашивал себя, не ожидая
ответа на поставленный вопрос, -
зачем всё это: мой холодный путь
с кульком в руке, где ношеные тряпки,
как будто что-то смогут изменить
в безрадостном - увы - существованье,
спаявшемся до гроба с нищетой?
Что ждёт иных, кому сегодня время
всё ещё льстит, пока не тронув облик
чертами старости, болезней, пустоты?
И почему жизнь прожитая здесь,
в пределах мнящей лик свой сверхдержавой,
в цене сравнима с жалким вторсырьём?..
Спустя пять месяцев я снова был оторван
звонком внезапным от учеников:
дрожащим голосом жена мне сообщала:
"Ты представляешь, твой Наставник, умер..."