И нереален стыд детей, когда во мне...

* * *
И нереален стыд детей, когда во мне
они калитку открывают тьме,
пока бегут, и – стрекоча в стрекозах –
доят теней осыпавшихся воздух,
и разминают слепоту в окне –
перевернувшись камнем на морозе
выводят мертвецов под руки в не.

Ты не почуешь этого стыда,
когда они оттуда и сюда
откроют насекомого калитку
(скорей сотри как немоту улыбку –
пока течёт холодная слюда,
слюна божественна и светится, как холод –
хотя и падает, как снег, а не вода)

и нереальна речь, что говорю,
баюкая не тех, что жить в раю
обречены, а тех, что веки срезав
почти как бодхисатвы, спозаранку
взглянув в себя, как бы в воронку, в ранку –
немеют в ужасе, как будто бы они –
стрекоз неразличимые огни,
чья речь молчит, узнав свою изнанку.

Они, свердловских этих мертвецов,
ведут по коридору, как отцов,
по дырам скрытым в мокром моём теле
И что мне делать? если полетели
они – скорей ответ, а не вопрос –
и двери заперты на крылышки стрекоз,
которые заглядывают в щели.

Скорей сотри мой влажный свет с плеча –
кого поют здесь ангелы, смолчав
заразные, как тёплый Бог, беседы? –
кто в эти хоры (в норы) кто поверит,
пройдя в калитку? утеряв стыда
пчелиный рой, кто падает сюда –
в ребёнка, как душа (хоть может две их)?
(19/01/14)