Das schoene Dresden

У цвета чая с капелькой молока Эльбы,
Там, где амуры часто проводят стрельбы,
Где без работы тех оставил Каналетто,
Кто оформляет сумки, чашки и конфеты
Несётся чешский сухогруз по водной глади.
С терассы Брюля негодуют ****и
Что фотографий стыд своим пролетарским видом
Он портит. В футболке с надписью Freedom
Дредатый у махины Земпера бренчит что-то из Марли
Под небом, которое всё в следах, будто из марли
От самолётов, давно долетевших до цели.
Городу повезло, что здесь не творил Церетели.
Возьми хоть Лютера, хоть Курфюрста,
Не лишены размера и меры  чувства.

Туристы, как мужчины, лишь на одно прытки
В данном случае своё тело в открытке
Запечатлеть, словно для суда алиби,
Если спросят вдруг "А побывали ли?"

А город глазами статуи Крестителя Иоанна
С ужасом взирает, как шопящаяся обезьяна
К тому же наделённая даром тысячи языков,
Не видит ни зданий, ни реки, ни облаков,
Ни места на Альтмаркт, где сжигали трупы,
Лишь кож или кожзам отличая без лупы.

Чёрных камней узор не влияние шахмат
На расцветку домов, а негативы на Альтмаркт
Сожжёных душ, скорее знак ухода в смерть, чем
Упорства камня в борьбе с огненным смерчем.

Отбомбившихся лётчиков язык теперь слышен чаще
За углом и везде. О головешек чаще
Ничего не напоминает в глуши кафешек.
Вопрос наличия души у пешек
Очевидно не тревожил ни Allies, ни Адольфа.
Для лётчиков же - разновидность гольфа,
Где вместо лунок луковки и кресты на карте.
В тот февраль мог ли кто говорить о марте?