Здравствуй, простор широкий - родной мой Алтай!

«Вьётся дорога длинная...
Здравствуй, земля целинная,
Здравствуй, простор широкий,
Весну и молодость встречай свою!..»

При любом упоминании об Алтайском крае, у меня  всегда теплеет на душе, словно я вдруг услышал или прочитал о самом близком мне человеке и сразу же, в голове ясно звучит эта  популярная, в свое время и любимая песня отца, которую я часто слышал от него в раннем детстве, в начале шестидесятых. Он пел ее широко и раздольно, как наши поля,- красиво пел, работая на комбайне при уборке хлеба.
   Родной мой, Алтайский край, с тех пор ты прошел большой путь, стойко, по-сибирски, переживал разные годы и стал крупнейшим сельскохозяйственным и индустриальным регионом России, со своими широкими и славными традициями, своей богатой культурой и крепкой перспективной наукой. Сколько известных земляков родила твоя щедрая и на таланты, земля. Мне в жизни как то везет на хороших людей. А еще в народе говорят - «земляк земляка видит издалека», так оно и есть. Двоих из них, наших настоящих Алтайских сибиряков с большой буквы, мне подарила судьба. С Василием Макаровичем Шукшиным мы, например, несколько лет немного знались, и хотя я был намного помоложе,  при наших  встречах, он относился ко мне внимательно, с уважением и с доброй улыбкой называл меня «земеля». Познакомились на Мосфильме, где мы, театральные студенты, по традиции, немного подрабатывали. А там тогда шли павильонные съемки в деревенской выгородке фильма «Калина красная». Помню, как то в одной из встреч он меня спрашивает – «Ты чё такой невеселый сёдня, земель? Да, так, говорю, Василий Макарович, ерунда… «А что за ерунда» -  спрашивает?  Да ладно, говорю, так, мелочи жизни… «Ну, а все же, что за мелочи то» - допытывается он? Поколебавшись от неловкости, отвечаю - да, с деньжатами, говорю, как то плоховато… А он громко засмеялся так, и улыбаясь, своей неповторимой доброй улыбкой с прищуром исподлобья, обнял и похлопал меня по плечу – «Да, ты чё, Лёнь, с деньжатами то наоборот хо-ро-шо-о-о! Вот без них- то, действительно хреновато!.. Ни – чё - ё, земель, – разменяем мы твои мелочи на рубли!..». Я знал, что в поддержке, он никогда и никому не отказывал, но не просил, как и всю жизнь не могу просить из-за своего сибирского характера. А тогда Василий Макарович меня, все же, настойчиво, поддержал, а потом еще и наотрез отказался брать деньги обратно. Конечно, говорили об Алтае, о жизни. Частенько он задумчиво  напевал или просто мурлыкал про себя какую нибудь русскую народную песню, - петь он любил и песен знал немало, а когда был в настроении, остроумно  шутил. Он был постоянно в работе, иногда походя, записывал карандашом хорошую мысль, слово или что то понятное только ему одному, в тетрадочку, засунутую за голенище сапога или за пояс. В другое время у него для этого был простой, затрепанный блокнотик. Если бы тогда знать, что пройдут годы, и я буду делать то же самое, когда нет под рукой компьютера, не подражая, но частенько вспоминая его.
   А с Михаилом Сергеевичем Евдокимовым мы познакомились гораздо позже и у нас были обычные, приятельские отношения. Он хоть и родился не на Алтае, а неподалеку, в Сталинске (ныне Новокузнецк) - но настоящий сибирский дух, наша алтайская широкая душа и юмор, у Миши были природные. Мы, при редких наших встречах, вспоминали с ним разные истории с нашими простыми алтайскими характерами, юмором, много шутили - рассказчик он был великолепный. И познакомились мы с моими замечательными земляками хорошо – и воспоминания у меня о них светлые.
   И, конечно же, я горжусь двумя знаменитыми земляками своего родного Косихинского района: Летчиком-космонавтом «номер два», Германом Степановичем Титовым и поэтом Робертом Рождественским. Наш, сравнительно небольшой район компактно раскинулся по  холмам и балкам  Бийско – Чумышской возвышенности на северо-востоке Края. Многочисленные реки, речушки, ручьи и ручейки и три озера питают его благодатную и плодородную землю. Природа, не скупясь, одарила район красивым пересеченным рельефом: то уходящими к горизонту, хлебными полями, то зелеными заливными покосными лугами, то вновь, поднимающимися до неба, великолепными густыми лесами, полными птичьего гомона и лесных жителей. А «Корзина лесных даров» его богата разнообразием и  изобилием грибов, ягод, лечебных и целебных трав.
   А через тринадцать километрав от районного центра Косиха, что в 68 километрах от Барнаула, обычная дорога, петляя меж оврагов, лесных массивов и полей, и приведет меня в Верх-Вержилинскую балку, к маленькому (меньше одной тысячи населения), но аккуратному и красивому своей природой, селу Глушинка. Основано оно еще в 1795 году ссыльными, сосланными немилостью царской на поселение в Сибирь. Это и есть моя Малая родина, в нем и сейчас остались и родственники и соплеменники. Родители дали мне самое алтайское имя - Леня, но поскольку тогда у нас считалось что Леня, что Леша (Алексей) одно и то же, то в бумагах я как то постепенно и прописался Алексеем. А жаль…
    Любой уголок родной Глушинки или прилегающих к ней лесов и знаком и любим. Но, как у каждого из нас, в воспоминаниях из детства, есть места наиболее памятные и дорогие. Для меня это родительский дом на горе, с черемухой под резным окном и большими ивами к речке. В этом месте, когда то была старая деревянная мельница со скрипучим колесом и глубоким, темным омутом. В реке Жилихе было много рыбы, и взрослые ставили плетенки и заводили иногда невод. Жарили рыбу и варили «царскую» уху прямо на берегу, особенно в дни основных местных праздников: «маевка», конец «посевной», или «уборочной». Какая же вкусная, помню, была рыба и уха тогда, - вкуснее всяких конфет из сельпо. А мы, ребятишки, ловили удочками у старенького, деревянного моста, у которого любили и купаться в жаркие летние дни. Вода была чистая, даже дно видно с маленькими рыбками, и прохладная, потому что местами со дна били ключики.
   Зимы тогда были настоящие, сибирские, и речка покрывалась толстым хрустально-синим льдом (его еще кололи и запасали в гурт на лето для «молоканки» вместо холодильника). Женщины в прорубях на реке полоскали белье. В один из таких прорубей, в шесть лет, по весне, играя с ребятишками на льду, оступившись, я и «нырнул». Так бы и уплыл подо льдом, но видно, «родился в рубашке» - «простила» мне промашку моя речка и вытолкнула метров через шесть, в другой прорубь ниже, где полоскали белье. Долго пролежал, потом с воспалением легких, и в Глушинке и в районной больнице в Косихе.
   Помнятся и веселые, забавные случаи. Вот один из них - было мне лет пять или шесть. В Глушинке в те годы, электричество вырабатывалось простой дизельной динамо машиной. Одно время были какие то технические сбои. Наслушавшись дома по этому поводу, бабушкиных возмущений, в один из дней, утром, я, молча «подсобрался» и пошел до Сельсовета «искать правду». На месте как раз был Председатель. Большой  и серьезный,  он с таким же серьезным видом выслушал все мои заученные аргументы: «Мол, плохо светите! Что это за работа такая?.. Что за жизнь у людей впотьмах –  как будем дальше жить?.. И вообще, - если не умеете, я  сам готов светить…». Председатель, молча, покуривая папироску, дослушал меня до конца и глубоко вздохнул. А потом, так же серьезно, макнул ручку в чернильницу и сам выписал мне на настоящем бланке справку: «Бочарову Алексею разрешается всегда и везде светить!» Потом, наконец, улыбнувшись и потрепав мой вихрастый чуб, крепко пожал мне руку. Я счастливый, с деловым видом, прибежал домой и, показывая справку, сообщил, что, мол, взяли на работу - «светить»!.. Как же мне потом, помнится, досталось «на орехи» (как у нас говорят на Алтае) от отца, «чтоб не позорил фамилию». Соседи  восприняли этот случай с добрым юмором и одобрением. Жаль, что не сохранилась та справка…
   Главным богатством Края, района и моей Глушинки, всегда были и есть простые работящие люди, которые трудятся на своей земле, отдают ей всю свою любовь и душу - хлеборобы, животноводы. Есть замечательная  мудрая фраза - «Хлеб всему голова!». В народе говорят, что нет почетнее труда, чем выращивать для людей хлеб – и это правда, я знаю это не понаслышке. И деды мои и родители, все работали на Алтайской земле. Оба деда, были, в свое время, еще и председателями колхозов – Ломакин Иван Михайлович в Контошино,а Бочаров Василий Васильевич, в Глушинке. Маминого отца, я не видел, - он так и не вернулся с фронта, а другого, деда Василия, я  немного еще помню, он возил меня с собой на поля в «кошовке» (мягкая запряжка на два места). Отец и мама имеют медали за освоение целины. И все босоногое детство мое до школы прошло: на покосах с мамой, на полях с ночевками в бригадах и в МТС с отцом, на бахчевом поле с бабушкой Улитой (у нее были великолепные бахчи), на риге и току, в рейсах с шоферами - родственниками на груженых машинах, которые отвозили убранную пшеницу и рожь на Шпагино или Баюново. Еще маленьким, уставший и разморенный на солнце, я так и засыпал у отца прямо на зерне в бункере комбайна. Каким же фантастически ароматным «сбором разнотравья» пахнет спелое, сжатое зерно… Запах этот не спутать ни с чем – я его помню и сейчас.  Как нет ничего вкуснее и простой речной, прохладной воды, привезенной в жатву «водовозкой» (обычной бочкой с ведром на телеге) на хлебное поле в знойный полдень.
   Дорогой ты мой Алтай, где бы я ни жил - всегда гордился и тобой и что сибиряк! Есть хорошие слова о том, что  родину не выбирают, и любят ее не за то, что широка или велика - а за то, что близка… В течение всей жизни наплывает много  светлых воспоминаний из далекого, и в то же время, очень близкого, моего алтайского детства, в котором все волнует и все дорого: люди и  родная речь, наши города и села, природа и климат - просто «сладкий воздух Родины», самого дорогого для меня места на земле. Обо всем этом я рассказал  в своей новой поэме «Тропинка в детство» и на основе поэмы, нами, с супругой, Еленой Бочаровой (автором музыки наших песен), написана и песня с таким же названием. А также, написана и новая эстрадная песня «Моей России». Все что сказано мною и спето,  все с искренней любовью о родине, о вас и для вас, дорогие моему сердцу, земляки - мои Алтайцы.