Иду к Вознесенью

Пройтись по Тверскому к Никитским воротам,
пока еще утро, пока тишина,
взгрустнуть от того, что легла позолота,
как в осень людскую легла седина.
Печалится утро тоскою осенней,
взметаясь ветвями и солнце маня.
А я от Страстного иду к Вознесенью
и знаю, что где-то Голгофа моя.

Плывут по бульвару богини и феи,
мадонны младенцев в колясках везут,
на утлых скамейках сидят фарисеи,
вгрызая в динарий фарфоровый зуб.
Что спросите нынче, мой фарисеи,
предчувствие выгод в усмешке тая,
ведь я от Страстного иду к Вознесенью
и знаю, что где-то Голгофа моя?

Во встречные лица смотрю виновато,
я в эти виденья не верую сам,
но вижу Пилата, но вижу солдата,
несущего уксус к иссохшим губам.
Мне встречные лица - оплот и спасенье,
мне встречные лица - иные края,
и я от Страстного иду к Вознесенью
и знаю, что где-то Голгофа моя.

А, может быть, все и понятней и проще:
вернется весна, и в какой-то из дней
предстанет Тверской Гефсиманскою рощей,
и Бронная станет Голгофой моей.
Пока ж не настал этот полдень весенний,
пока не подвержен ни лжи, ни суду,
иду по Тверскому, иду к Вознесенью.
Спаси меня, Боже, я всё же иду.