Баллада о... вольном табуне

     (новое, дополненное)
   
…Гулял табун по ковылям бескрайним!..
Степною негой нежила их прыть
хмельная степь, и… расступались дали –
ничем нельзя их в том остановить.
И солнце их  лелеяло лучами,
восходы и закаты рдели к ним,
и звёзды их торжественно венчали,
пока рассвет не вызвал… Серафим.
Но… как-то раз был шторм. Гроза крепчала,
и… океан нашествием грозил,
где к чёрным небесам пыль повзметала,
где ветер землю ливнем злым месил…
табун, где было жеребят немало,
в степи метался… из последних сил!
Вожак – гнедой рысак упорный, верный
табун по кромке вдоль обрыва вёл,
и напирали задние –  на  первых,
давя друг друга в беспределе том.
От страха, в кучу сбитые, бежали,
они теснились, в топоте глуша
крик жеребят, кобыл безумных ржанье,
не сознавая сами, что вершат…
Как бич Господний, молнии сверкали,
и гром надсадный, устрашая, бил,
как будто из небес разверзлись ставни,
и дождь на землю непрерывно лил,
где всё смешалось в одночасье диком:
гривы, копыта, ржанье и трава –
всё, чем от рода вся жизнь плодовита,
и в чём бедны и мысли, и слова.
… Табун летел стрелою устремлённый
над пропастью обрыва… в океан,
и… весь туда ушёл он, отрешённый,
в  безумии своём от страха рьян!..
Летели по инерции красавцы,
любимцы, дети вольные степи,
герои невоспетых ещё граций,
кобылы, жеребята… сплошь – ряды!..
Всё под собою тщетно скрыли волны,
лишь над волнами эхом бродит крик,
последний крик, тоски, печали полный
и волн ещё непреходящий всхлип!..
Я до сих пор в себе их слышу ржанье,
их глаз последний безнадёжья блеск…
О, Господи! Куда девать страданье!..
Прошла гроза, и… стихло всё окрест.
Тучи ушли и… пораскрылись дали,
солнце на землю снова снизошло,
и… засияла радуга цветами,
кузнечики в траве застрекотали,
и снова… время вольное пришло.
Как будто вовсе ничего ни было,
и оглушённо меркла тишина…
И… только с жеребёночком кобыла
траву щипала…
видимо, одна…

Гулял табун по ковылям бескрайним!..