Кобзарю

Когда-то в мире жил один поэт,
Который был, увы, не всеми понят,
Пророчил он гряду ненастных лет,
О том, как страны в лужах крови тонут.
Он вспоминал, как полыхала степь,
Как рушат города жестокие набеги,
И дым пожарищ застилает свет,
Как гибнут люди и рыдают дети.
Как на войне убили сыновей,
А матери одни на белом свете –
Они скитаются остаток своих дней,
Навек закованные в горя цепи.
Он заклинал, чтоб не было несчастья,
Растоптанной любви, сиротских слез,
Чтоб Украина через все ненастья, -
Как птица взмыла, сбросив с крыльев гнет.
Все это так хотел он прокричать,
Мечтал, чтоб люди, наконец, очнулись,
Чтоб перестали жечь и убивать,
Но те, глухие, так и не проснулись.
Они по-прежнему сидели в дебрях тьмы,
Их взор давно уж затянули тучи,
И все вздыхали тихо: «Мы…Что мы?
Авось, когда-нибудь все будет лучше…»
А наш Кобзарь в степи один бродил,
И только ветер его песни слушал,
Поэт пристанища себе не находил,
Среди людей, которым был не нужен.
Он знал, что не исправит ничего,
И, что ничто не переменится с годами,
Но он все пел, лишь ради долга своего,
И песни те навек оставил с нами.
Но горя все ж не смог перенести,
И от холодной скорби сердце стало.
Поэт оставил нам последний стон души,
Последний стих и все, что так терзало.
Тот стих для всех – и мертвых, и живых,
Тот стих о том, чтоб кто-нибудь, когда-то,
Рассек круг вечных бед земных,
Чтоб люди не вставали брат на брата.
С тех пор прошло уже немало лет,
И войны все давно уж прогремели,
И, кажется, будто несчастий больше нет,
Страданья все в забвенье улетели.
Вот только люди всё не выбрались из тьмы,
И смотрят сквозь стекло на злые тучи,
И повторяют тихо: «Мы…Что мы?
Авось, когда-нибудь все будет лучше…»