Философия снайперской любви

 «Когда любовь безусловна, за нее не благодарят»


     Сентябрь догорал. Впереди шёл второй месяц осени. И это, пожалуй, самая необыкновенная пора данного времени года. Зелень блёкнет и лишь иногда через  окна, в дома, проклёвываются солнечные лучи.  По вечерам, в парках, скверах и вдоль набережных зажигаются фонари. Они окрашивают близлежащие закоулки и фасады старинных зданий  в лимонный цвет, отливают тень. В эту чудесную пору можно увидеть немало  счастливых и молодых пар,  размеренными шагами идущих по влажному асфальту, вдыхающих пряный запах осени. Кто знает, но может среди них есть гении? Вот идут они рука об руку, а в головах у них творческие планы, сплетённые с мыслями о будущей  семье и о том, где покупать квартиру, а может лучше снять? А где лучше всего созидать? В ком находить вдохновение? Вопрос  сразу становится исчерпанным: друг в друге.  Возможно, через несколько лет о них услышит, если не весь мир, то вся страна точно. Факт остаётся фактом – люди, с глазами которых мы сталкиваемся на улицах, считая влюблённых,  вполне оправданно, с течением времени,  могут стать знаменитыми,  и   уже тогда мы будем внимать их творчеству -  их  словам, их голосу. Мы  даже станем удивляться  насколько их мир схож с нашим.  И почему это, например, песни, рождённые ими, так легко врастают в нас  с корнями и становятся  частью жизни? Но вопросы вопросами, а пейзажи пейзажами…
      
       Давно прогремевший  и  точный  выстрел  августу в сердце оставил отголоски прошлого: когда – то изумрудные от свежего дождя листья превратились в золото и теперь рассыпаются на тротуарах серых питерских улиц – так роскошно идут похороны лета. Небеса плачут и будто скорбят об ушедшем тепле, постепенно обнажаются стволы  и ветви деревьев, а вместе с ними и наши мысли:
      
       Каждый из нас ждёт счастья. И  как обычно это случается в жизни  - тоска и долгие ожидания отступают в самый внезапный момент: они познакомились в начале девяностых годов, в городе, окружённом северным морем и холодными реками.  Не сомневаюсь, что день был заурядным – гудели машины, люди сновали по улицам, спешили куда-то вдоль своих намеченных траекторий. Может быть собирался дождь или  улыбалось солнце. В общем, всё было обычно, но счастье жизни  маскируется в дебрях повседневной действительности, а в их случае оно было именно там. Утопая в монотонности  вчерашних  лиц и в банальных разговорах,  они уже знали, что  им не жить без музыки. Я думаю,  это  было шестое чувство и можно даже сказать, что свою роль здесь сыграла фатальность судьбы. Именно в данном виде искусства пряталось их блаженство. Более того оно приведет к чуду –  свяжет их крепкими узами, невидимыми нитями.
      
       Жизнь этих людей  была довольно разнообразна  - от выступления к  выступлению, от песни к песне, от строки к строке, но порой она оказывалась бедной.  Однако это их не смущало. Ровно также  как и то, что они выступали на андеграундных площадках Питера. Смысл заключался не в деньгах и популярности, а в любви и радости заниматься родным делом. Бутафория и обыденность не касались их. Зато их лица целовали алые рассветы   над финским заливом, укрывали  своей нежностью летние сумерки  и  освещали глаза загородные костры. Часто издали  виднелись маленькие фигурки двух людей, будто прилепленных друг к другу, как пластилин…потому, как плечи их тесно соприкасались: «Можно теперь тебя обнять, нас только двое…».  Руки тонули в песке, разговоры текли мёдом: сладким и нежным – признак безмятежности и упоения.
      
        Пара умела и любила мечтать. Бывали дни, когда они  прятались за огромными колоннами  Исаакиевского собора  и  представляли, что  колоннады питерских зданий – это способ обратиться к источникам древней Греции, отсюда строки: «Солнце в твоих глазах на греческих пыльных пилястрах..»  Белой и тёплой  ночью они могли  внезапно собраться и сходить в кино. Обычно брали билеты на один из последних рядов. Полупустой кинотеатр,  полутени и   луч от проектора –  открывали перспективу  невероятных полётов вдоль скалистых и обласканных волнами  трепетной нежности, берегов. Крыши соблазняли их взгляды. Они были предвестниками свободы  и амбиций, осознания своих ярких способностей.
      
        Каждый вечер в их квартире играли  Ник Кейв, Том Йорк и Лори Андерсон, зажигались свечи (особенно после долгих разлук), а по бокалам разливалось вино.  Комнаты  наполнялись уютом. Книги на полках никогда не пылились. Сборники со стихами Иосифа Бродского и  Фредерико Гарсиа Лорки  хранили  на себе небольшие царапины, а их страницы, явно потрёпанные, не блистали крахмальной белизной. Музыка и поэзия помогали достичь определённого чувства - нирваны. Именно она заставляла скрипеть карандаш по молочной бумаге в поздние часы. Посредством  созерцания рождалось творение:

"...они берут осторожными руками
твоё солнечное сплетение и расплетают его.
ничего что ты не умеешь говорить им своё пересохшее "спасибо".
просто не знаешь как это по-другому do you love me?...
камни летят вниз с горы:
один ударит меня под лопатку,
другой пролетит в мимо затылка.
вырастут крылья, но я буду молчать, потому что do you love me?..."
   
На подоконниках стояли пустые пивные бутылки, но они использовались, как инструменты, для особенных песен. Свет в окнах квартиры порой долго не угасал – небо становилось чернильным. В то время, как почти все горожане, уставшие и смирные, закрывшие глаза от тяжелеющих век, находились в объятиях Морфея, они плавили  смуглую ночь тонкой музыкой стиха и сладким звучанием песен: «А мы с тобою уже далеко от  Земли, ты умеешь летать, я умею мечтать…» Слова разбавлялись бархатным и изящным голосом   скрипки. И как же тут уснуть? К раннему утру две тени,  два силуэта, оставляющих на стенах след, сливались в один – гитара и скрипка утопали в молчании.
      
        Знаете, что было в них самым пронзительным? Во все времена сложно не подчиняться общим устоявшимся  правилам. Очень трудно противостоять мнению общества. Они же всегда были свободны  от шелухи  подобных  сложившихся стереотипов и штампов. Это были молодые, оголённые и счастливые люди. Души их  цеплялись одна за другую, образуя единое целое. А его олицетворяло море – хмурое и колкое от градуса ниже нуля, бьющего вслепую, тренирующего хорду спины, а заодно и характер. Заснеженные мосты, ломти  льдин  на  Неве и фигуры каменных львов, покрытых  белой  мукой – всё это дарило им созерцание, подогревало домашний уют. Смотря друг на друга, и, сплетая руки в замки, они видели не только «мольбу малахитовых глаз», но и огромный космос, скрывавшийся в глубине внутреннего мира.  Изучая созвездия  и галактики,  молодые люди вдохновлялись и рождали песни  -  плоды любви. Именно поэтому, спустя  20 лет, на сцене, при  их исполнении  глаза  творцов слезились. Атмосфера   зала  трогалась проникновенностью, а слушатели приходили в восторг. Сами  музыканты  возвращались обратно, туда, в девяностые годы. Во времена расцвета их любви и в период увядания природы. А именно в те дни, когда золото сыпалось с деревьев на их эполеты, а серебро опоясывало тонкие, хрупкие пальцы.  И вот, шагая по осенним, слегка оголённым улицам северного города, я осознаю, что несколько лет назад  пара нежных и тонко чувствующих жизнь людей  тоже  посещала эти места. Они, наверное, болтали о чём – то, строили творческие планы, сплетённые с типичными бытовыми вопросами, находили созерцание в дыхании  осени и, конечно, друг в друге. Наверняка, они тогда даже не подозревали  о силе не только своей любви, но и о потенциале, которым обладают. И, конечно, два гения ещё не могли знать, какие испытания ожидают их. На зато, пройдя через костёр, они увидят со сцены тысячи преданных глаз  и  поймут, что всё созданное ими не пропадёт под песками времени, но будет воодушевлять на смелые поступки, романтизировать и, безусловно, откликнется в миллионах сердцах  их последователей, которые уже несут флаг со снайперской философией.