Еретик

                Шафарику

Подпалили у соседа
Новенькую хату
Злые люди, обогрелись,
Завалились спать. И -
Позабыли серый пепел
По ветру развеять.
Лежит пепел на распутье,
А в том пепле тлеет
Искра огня великого.
Тлеет и не гаснет,
Ждёт поджога, как тот мститель,
Своего ждёт часа,
Злого часа. Тлела искра
Тлела, поджидала
На распутье том широком,
Да и гаснуть стала.

Так немчура и подпалила
Большую хату. И семью -
Семью славян — разъединила
И тихой сапой запустила
Усобиц лютую змею.

Полились тут реки крови,
Пожар загасили.
А немчики пожарище
И сирот поделили.
В кандалах повырастали
Славянские дети
И в неволе позабыли,
Кто они на свете!
На пожарище на чудном
Искра братства тлела.
Дотлевала, ожидала
Твёрдых рук и смелых.
Дождалась. Прозрел еси
Под пеплом глубоким
Добрый огнь отважным сердцем
И орлиным оком.
И затеплил, любомудрый,
Светоч правды, воли...
И славян семью большую
Во тьме и в неволе
Сосчитал всех до едина,
Сосчитал он трупы,
Не славян. И встал еси
На огромных грудах,
На распутье на всемирном
Иезекиилем,
И - о чудо! трупы встали
И глаза открыли.
Обнялись они по-братски
И проговорили
Слово с тихою любовью
На веки и веки.
И потекли в одно море
Славянские реки.

Слава тебе, любомудре
Чеше-славянине!
Что не дал ты захлебнуться
В немецкой пучине
Нашей правде. Твое море,
Славянское море,
Станет морем полноводным,
Поплывут в нём чёлны
Под большими парусами
И с кормилом добрым,
Поплывут в свободном море
По волнам широким.
Слава же тебе, Шафарик,
Вовеки и веки!
Что свёл еси в одно море
Славянские реки!

Поприветствуй в своей славе
И мою убогую
Лепту – думу немудрёну
Про чеха святого,
Великого мученика,
Про славного Гуса!
Прими, отче! А я тихо
Богу помолюся,
Чтобы все славяне стали
Братьями, сынами.
Да, сынами солнца правды,
И еретиками
Вот такими, как констанцский
Еретик великий,
Мир бы миру подарили
И славу вовеки!

«Камень егоже небрегоша зиждущии сей бысть во главу угла от господа бысть сей
и есть дивен во очесех наших»
Пс. 117 ст.22

«Кругом неправда и неволя,
Народ замученный молчит,
А на апостольском престоле
Чернец откормленный сидит,
Людскою кровию торгует
И рай в аренду отдаёт.
Небесный боже! Суд твой всуе
И всуе царствие твоё!
Разбойники, людоеды
Правду обороли,
Осмеяли твою славу
И силу, и волю.
И земля в оковах плачет,
Как по детям матерь.
Некому и расковать их...
Как один всем встать бы
За евангелие правды,
За вас, бедны люди!
Некому! Неужто, боже,
И уже не будет?!
Нет, настанет час великий,
Час небесной кары.
Распадутся три короны
На гордой тиаре!
Распадутся! Благослови, боже,
На месть и на муки,
Благослови мои, боже,
Нетвёрдые руки!»

Так в своей келии правдивый
Иван Гус думал разорвать
Оковы адовы - и диво,
Святое диво показать
Очам незрячим. «Поборюсь. 
Со мною бог! Да совершится!»
И в Вифлеемскую каплицу
Пошёл молиться добрый Гус.

«Во имя господа Христа
За нас распятого на древе,
И всех апостолов святых,
Особенно Петра и Павла,
Мы отпускаем все грехи
Святою этою буллою
Рабыне божьей…» «Этой самой,
Что по улицам водили
В Праге накануне;
Этой самой, что болталась
По корчмам, по станам,
По монашьим переходам,
По келиям пьяной!
Заработала сама там
Да буллу купила,
И – святая… боже! боже!
Великая сила!
Великая слава! Взгляни на людей!
От кар успокойся в своем светлом рае!
За что пропадают? за что ты караешь
Своих и покорных и добрых детей?
За что же ты закрыл им очи
И вольный разум оковал
Цепями злой и темной ночи!..
Прозрите, люди, день настал,
Расправьте руки, смойте луду,
Проснитесь, чехи, будьте люди
Не в посмеянье чернецам!
Они, разбойники в тиарах,
Всё затопили, всё сгребли,
Точь-в-точь в Московии татары.
И нам, незрячим, принесли
Свои догматы!.. Кровь, пожары,
Все зло на свете, войны, свары,
Мук адовых бескрайний ряд…
И полный Рим байстрят!
Вот их догматы, вот их слава,
Их слава явная… Теперь
Их постановлено конклавом:
Кто без буллы приимет смерть,
Тот – просто в ад. А кто заплатит
За буллу вдвое – режь хоть брата,
Не папу лишь, не чернеца –
И в рай иди! Конец концам!
Злодей уже злодея грабит,
Еще и в церкви. Гады, гады!
Перепились вы или нет
Людскою кровью? Нет, не мне,
Великий господи, простому,
Судить великие дела
Господней воли. …Знаю, зла
Ты без вины не дашь любому.

Молюся, господи, помилуй,
Спаси ты нас, святая сила,
Язви язык мой за хулы,
Но язвы мира исцели,
Не дай куражиться лукавым
И над твоею вечной славой,
И нами, бедными людьми!..»

И плакал Гус, молитву дея,
И тяжко плакал. Люд молчал
И удивлялся: что он деет,
И руку на кого поднял!
«Смотрите, люди, это – булла,
Что я читал…» И показал
Перед народом. Всех тряхнуло:
Иван Гус буллу разорвал!
Из Вифлеемской той каплицы
Аж до вселенной всей столицы
Грохочет эхо, понеслось,
Монахи прячутся… Как кара,
В конклаве эхо отдалось, -
И покривилася тиара!

Зашипели, как гадюки,
Злыдни в Ватикане,
Шепчутся из Авиньона
С римскими тузами,
Шепчутся и антипапы,
Стены аж трясутся
От шептаний… Кардиналы,
Как гадюки, вьются
Вкруг тиары.  И тихонько,
Как коты, грызутся
За мышонка… Как иначе?
Там одной-то шкуры
Сила сильная…а мяса!!!
Вздрогнули и стены,
Только вспомнивши, что в Праге
Гуси загалдели
И летят с орлами биться…
Конклав встрепенулся,
Кликнул сбор. Постановили
Всем едино встать им
Против Гуса. И в Констанце
Всех ворон скликать им -
И стеречь как можно крепче
И сверху и с долу
Чтоб от них не скрылась птаха
На славянском поле.
Словно вороньё степь крыло –
Это прут монахи
Все к Констанцу: тропы, шляхи
Саранчой покрыли.
Бароны, герцоги и дюки,
Псари, герольды, корчмари,
И трубадуры (кобзари),
И маршем войско, как гадюки.
За герцогами – много сброда;
Кто с соколами на руках,
Кто пешим или на ослах,
Как будто прочится охота,
Всяк, что гад в ирий, поспешал!
О чеше! Где твоя душа?
Смотри, что силы повалило –
Как сарацина воевать
Или великого Аттилу!

А в Праге глухо говорят,
И цезаря, и Вячеслава,
И тот собор тысячеглавый
Ругают в голос! Не хотят
Пускать в Констанц Ивана Гуса!
«Жив бог! души не заложу!
Я этим змеям докажу,
Я вырву жадные их жала!»
И чехи Гуса провожали,
Как дети - тятю…

Затрезвонили в Констанце
Рано во все звоны,
Собралися кардиналы,
Гладкие персоны,
Как бугаи в загородке,
И прелатов лава,
И три папы, и баронство;
Венчанные главы;
Собралися, как Иуды
На суд нечестивый
Над Христом. И шум и гомон,
То ревут, то воют,
Ровно в таборе ордынцы
Иль жидищи в школе…
И – всех разом зацепило!

Словно кедр средь поля
Ливанского – закованный
Гус предстал пред ними!
И окинул нечестивых
Взором он орлиным.
Затряслись и побелели,
Молча озирали
Мученика. «Что меня вы,-
Иль на прю позвали?
Иль разглядывать оковы?
«Замолчи, чех смелый…»
Зашипели, как гадюка,
Зверем заревели.
«Еретик ты! Еретик ты!
Сеешь ты расколы!
Ты усобицы взметаешь,
Ты святейшей воли
Не приемлешь!» «Одно слово!»
«Богом ты проклятый!
Еретик ты! Еретик ты!»
Ревели прелаты.-
«Ты смутьян! «Одно лишь слово».
«Ты всеми проклятый!..»
Гус прищурился на пап и –
Вышел из палаты!..
«Побороли! Побороли!»
Словно очумели.
«Автодафе! Автодафе!»
Скопом заревели.

Ночь напролет всё пировали
Монахи, дюки - напились
И пьяно Гуса проклинали,
Покуда звоны не зашлись
И рассвело… Идут молиться
Они за Гуса. От горы
Уж солнце красное горит.
И солнцу бы осведомиться, -
Что будут с праведным творить?!

Зазвонили во все звоны,
И погнали Гуса
На Голгофу в кандалах. Он
И не содрогнулся
Пред огнём, а встал на нем он
И молитву деял:
«Боже, боже милосердный,
Что же я им сделал,
Этим людям? Твоим людям!
За что меня судят!
За что меня распинают?
Люди! Добры люди!
Невиновные, молитесь! –
С вами то же будет!
Помолитесь! Люты звери
Пробрались в овечьих шкурах,
Когти распустили…
Их не замуруют,
Их не спрячут… Разольется
Багровое море
Крови! Кровь потомков ваших.
О горе! О горе!
Вот они! в блестящих ризах.
Лютые их очи…
Уже крови…» «Жгите! Жгите!..»
«Крови, крови прочат,
Крови вашей!..» И – и дымом
Праведного скрыло.
«Помолитесь, все молитесь!
Господи, помилуй,
Их прости – они не знают!..»
И не слышно стало!
Как собаки, близ огнища
Вкруг монахи встали,
Так боялись, чтоб не вылез
Гадиной из жара
Не повис чтоб на короне
Или на тиаре.
Огнь погас, поднялся ветер,
Пепел он развеял.
Разглядели на тиаре
Зелёного змея
Люди бедные. Монахи
Шли, Te deum пели,
И по трапезным палатам
Разошлись, и ели,
Пили сутки, аж опухли.
Малою семьёю
Сошлись чехи, взяли землю
От костра, с землёю
Ушли в Прагу. Так монахи
Гуса осудили,
Подожгли… но божьего
Слова не спалили,
Не познали, что взовьется
Беркут из-за тучи
Вместо гуся,- и тиару
Расклюёт могучий.
Всё равно им, разлетелись,
Словно как вороны,
С праздника кровавого.

Монахи, бароны
В теремах расположились,
Мыслью не страдают,
Пьют-едят, да временами
Te deum певают.
Натворили… Погодите!
Вон над головою
Старый Жижка таборитский
Взмахнул булавою.