Серебряная дудочка Маккримонса

Эйн Ог Маккри;монс как-то в ночь в холмах на славном Скае смотрел, как день уходит прочь; волынку истязая, он мучил всех живых вокруг — да и себя в придачу... Волынка выпала из рук — и Эйн почти что плачет. Назавтра в замке Данвеган дуэль начнется рано — найти волынщика их клан намерен без изъяна и дать ему почетный чин: наследник Маклеодов. Стремятся тысячи мужчин шотландского народа там победить — и Эйн желал, конечно, лишь победы, да вот неважно он играл — такие его беды!

Вздохнул он глубоко, и вздох его услышан феей— она спросила: «Отчего ты грустен и рассеян?» Эйн Ог Маккри;монс ей открыл всю правду, не скрывая, и тон его был ветром стыл и горек небом Ская. Ему сказала фея: «Что ж, играешь ты неплохо. Я помогу, коль ты не врёшь, коль нет в словах подвоха».

Эйн лишь промолвил ей слова, всем сердцем благодарный, и ждал с волненьем волшебства — вот повезло же парню! И фея поднесла свой дар — то дудочка волынки, она была из серебра, что чище, чем слезинка, а песнь её сладка, как мёд, прекраснее рассвета, — она мгновенно потечёт, лишь Эйн захочет это. Сказала фея: «Весь твой род над нею будет властен, но волшебство её живет, пока с ней ласков мастер — но оскорбление, упрек, обида дар отнимет! Люби, Маккри;монс же, её, как мать свою отныне!»

И вот наутро в Данвеган пришли певцы и барды — и каждый смел, красив и рьян, играет так азартно! И трудно было б выбирать Маклеодам из лучших, когда б не начал Эйн играть — весь замок его слушал: глухая тишина вокруг — и только песня льётся из-под столь нежных, чутких рук... Казалось, даже солнце оставило по небу бег, заслушавшись, забывшись — и так же слушал человек, душой взлетая выше. Таких волшебных, дивных нот ещё не знали люди. Вскричал народ тут: «Вот он, вот! Наследником Эйн будет!»

Так слава началась его — волынщик он наследный в древнейшем роде Маклеод, прощай, тоска и бедность! Он школу основал свою волынщиков на Скае — и лучшей школы в том краю давно никто не знает. Весь род Маккри;монсов хранил прекрасный дар от феи — потомок каждый что есть сил его любил, лелея.

Но вот потомок Маккримо;нс плыл дальнею дорогой, и Маклеод, повесив нос, просил сыграть немного — был ветрен день, и лорд грустил, корабль вверх-вниз бросало: «Играй, Маккри;монс, что есть сил, нам будет вечно мало!»

И так он заиграл — но вот мешала качка песне, он взял неверных пару нот на дудочке чудесной, скользили пальцы от воды, трепал волынку ветер — да, вот причины той беды, да, вот причины эти! Вскричал он зло: «Ах, что звук! Сплошные ноты фальши! Не стоит эта дудка мук играть на ней мне дальше!» И бросил он волынку, злясь, забыв совсем преданье и доброй феи он наказ, а вспомнил с опозданьем: увидел, как волшебный дар исчез в пучине моря, разрушив узы древних чар... Маккри;монс опозорен!

С поры той стало все не в лад в роду у Маккримо;нсов: настал эпохе их закат, и сожалеть тут поздно — когда б он феи чтил завет, как заповеди Бога, тогда б не знал Маккри;монс бед отныне и надолго!