102-ой дом

Это стекло замерзшее, знаешь, скорее треснет,
Чем оттает безвременно под моим виском.
До тебя на автобусе ехать ровно четыре песни,
От остановки - две сигареты идти пешком.
Той дорогой, где встретят меня угрюмо
Ряд китайских фонариков и какой-то паб,
Где-то здесь до сих пор послевкусие от парфюма
И пальто твоего неворсованный чёрный драп.
Да, я тут из-за них. И не то что бы я забыл их.
Ты как будто бы рядом, если закрыть глаза.
Сколько слов моих слышали, будничных и постылых,
Эти улицы, вместо тех, что хотел сказать.
И пока я на них окунаюсь в вечерний омут,
В серость глаз и лица мне родного шелк,
Ноги сами ведут к твоему сто второму дому,
Как бы ни было поздно, откуда бы я ни шел.
Мы не виделись семь снегопадов, моя Омега,
Мы не слышались целый виток о земную ось.
Самолетам, однако, ничто не мешает царапать небо,
Оставляя рисунки из белых, как мел, полос.
Просто некогда нам: фортепьяно, сонеты, марши;
Отложи меня вновь. Знаю, много на то причин.
Никуда я не денусь, ведь я ненамного старше:
На четыре августа и один журавлиный клин.
Но ничто не толкнет отступиться от нашей клятвы,
Какой бы там желтый карлик на небе не погас.
Это счастье звонить тебе, просто услышать: "как ты?",
Чтобы распробовать этот голос в который раз.
Снись мне чаще, живи, отбивайся хоть в каждом герце,
Я умею, поверь, незаметно сходить с ума.
Только с тем, что творится в моем безголосом сердце,
Несравнимы ни голод, ни ядерная зима.

До тебя на автобусе ехать ровно четыре песни,
От остановки - две сигареты идти пешком.
Я никому не признаюсь, что сон потеряю, если
Возвращаясь домой, не пройду под твоим окном.