Я жил не тужил

Я жил не тужил, я имел сыновей семеро,
Резную избу и амбар за ней полный пшеницы.
Земную любовь никогда мы не мерили временем,
Вставали и хлев отворяли еще до «зарницы».
Мычали Буренки, страдая от полного вымени,
Ползали свиньи, не в силах нести свои туши.
Колен до семи на селе каждый знал свое имя,
Никто не боялся, за землю закласть свою душу.
                Работай, не обидится
                Земля моя – кормилица.
                Ведь из стари  аукнется,
                В точь, так как и откликнется.
Ржут лошади, псы побесились, до пены лай,
Кричат петухи невпопад и зоря не та.
Кто-то вправлял мне мозги, обещая рай,
Все, выгребая хуже монгола - татар.
Резная изба покосилась, амбар разбит,
Дьяволу душу продал бы за хлеба кусок.
Сосед, умирая, просил, чтоб его добил.
Добил, варил и ел, поэтому и не издох.
                Не прятал я в слезах лица.
                -Прости меня кормилица!
                Кому взбрело аукнуться?!
                Мне, дураку, откликнуться.
А эхо катило тайгою, повалом лес.
Я этап удержал, кровью харкал, дрожал, но жил,
Не кинулся в омут, не сдвинулся, в петлю не влез.
На запад война позвала, на свои виражи.
Колеса колосьям ломали хребты, а стыд,
За избу резную, за церковь, амбар и погост,
В не умерших и в не убитых глазах застыл.
Из колеи собирал я зернинки в горсть.
                Могла ли не обидеться
                Земля моя кормилица.
                Пусть им слезами выльется,
                Аукнется, откликнется.
Хозяин я, раб или барин? Земли простор
Не пашем как надо, не сеем как надо. Кто?
Крестьянин, с экрана с свинячьей морденью, вор.
Меня воровать не учил, а заставил он.
Я плачу воруя. Не уж не могу я жить?!
Изба чтоб резная, в хлеву поросята, коров пол ста,
Чтоб семеро деток, а мне даже двое не прокормить.
Мне меряют землю на старом погосте, Я жить устал.
                Покайтесь пред обиженной,
                Поруганной и выжженной.
                Земля поймет кормилица,
                Поймет, простит, откликнется.

                1994г Саня.