Салют разрастался...

Салют разрастался,
гремел,
убивал наповал
не крепкие мысли
о Божеской выси,
что висли на ветках
кожурками жухлыми
в Китае сработанных
мандариново-ярких шаров
из тех, что наводят на думы
о инопланетных вторжениях -
оранжевыми огнями
непредсказуемо тая
среди облаков,
рекламами, окнами города,
снизу подсвеченных...

Рождественской
ночи,
точней календарного
(по-европейскому)
Нового Года -
шумел карнавал,
а я Пастернака читал -
словозодчеству
дань отдавая
прилежным прочтением
и не замечал
мельтешения -
суетою затянутых
в лесоповал
Прекрасного Леса -
природой
Вселенского рода
аляповато
и строго,
на удивление радостно
смешанного...

Не осуждая народа,
бегущего к площади -
скопом
отметить
пришествие Нового Года -
настраивал лиру
на рощи златые,
на прозябание лоз,
на горенье свечи,
на стихотворенье,
в котором черты,
мне данного времени
(о безвременьи
сердце, молчи!),
возможность
имели бы
милостью Божьей -
оформится в лик
непреложный,
не ложный -
рождения
чуда
повсюду...

Сакральною дрожью
средь бездорожья
духовного,
с жаждою из "Пророка" -
до звёздных
бесед
поднимаясь -
в грехах своих каюсь,
былых поколений
дары,
что нетленны -
светло принимаю
и рядом со мною
в ночь эту -
родные по духу поэты,
мои одноклассники -
раньше меня,
остудившие Летой
тревожную память
страданий,
терзаний,
дерзаний
юдоли,
я говорю с однокамерниками "вышаками" -
друзьями,
расстрелянными
33 года назад -
мне "заменили" -
четверть века живу
на свободе -
благодарю
всё, что было -
за свет
одолевший,
известный
не понаслышке,
мной проклятый
мрак...

Так
праздник встречаю -
со мною и папа,
и мама,
и бабушки с дедушками,
дяди и тёти,
родные,
знакомые,
подруги,
друзья...

Со мною - Гомер,
Мандельштам,
и Ли Бо,
и Ду Фу,
и Нерваль,
Росалиа,
Анна,
Марина,
Надежда,
Иосиф
и Осип,
Борис
и Арсений,
Эмили,
Сильвия,
Марианна -
да мало ли,
разве возможно
все имена перечислить -
без коих
я сам -
имярек
и с которыми я -
человек
у которого всё,
что от Бога -
семья...

Грохочет салют за окном,
никого не сужу,
тем более -
строго...

По облакам,
до которых
петардам не долететь -
умозрения шагом хожу...

Судьбою -
всей солью земли
даровавшей в неволе
мне волю -
доволен
и хваткою
зрения
сердца -
единоверцев
арканю зрачки,
что в далИ,
мной не измеренной -
просто -
надеюсь и верю
в любовь их
к тому,
что люблю
и дарю
всем,
кому
это
нужно -
сей
стих,
сочинённый
в ночь новогоднюю
в Южной
столице,
родного мне Казахстана...

Год синей лошадки
из дерева -
странно!

Да будет он годом Тулпара,
Пегаса,
Божьего дара,
годом не лгущей
о вечно живущем
тетрадки,
что не приемлет
даже потешных
фугасов,
загадивших землю,
но снег -
всё поправит...

И выживет в скопище низменных развлечений - чело расширяющий мыслями чистыми
век -
мой
21,
напомнивший цифрой, выше
означенной -
нервной
системы моей годосчёт - цепко
схваченный
нелепостью "вышака",
той
сфабрикованной "вышкой",
в апреле обещанной - в сердце смешавшей лица,
века...

Что ни страница
судьбины поэта -
то птица,
то облака,
памятью крепкой
слова "Браток!" -
в кипяток
превращённый
хлад
Леты,
крепкого чая глоток -
эта
строка,
брат -
мыслится, снится,
из лома выламывается,
вымолвливается, вымаливается
издалека
через рост
сквозь погост,
осознанный наверняка
и упразднённый
говором звёзд
над
кремнистой
дорогой,
лучистой
милостью Бога
в песне - над стоном
вонзённой -
в не принятый ад...