Под Сталинградом

Сюжет, увы, совсем не нов:
Во время, скажем, оно
Он был грозою пацанов
Для целого района.

Я был с ним хорошо знаком -
Мы жили по соседству.
Ходил он часто с синяком
(Знак озорного детства!),

Но малышей не обижал,
Не обижал девчонок,
Красивых женщин обожал
Мой друг ещё с пеленок.

Его боготворили все
Девчонки и мальчишки:
Он мог запрятаться в овсе,
Как следопыт из книжки,

И мог любой замок сломать,
И переплыть речушку,
И для сестрёнки мог поймать
Он птичку иль зверушку.

Мог оглушительно свистеть,
Птиц поднимая в небо,
И мог как будто не хотеть
Куска чужого хлеба.

Он все тропинки знал в лесу,
Причем не только в ближнем,
И был, топор взяв иль косу,
Средь мужиков не лишним.

А школу твёрдо не любил,
Всегда сбегал с уроков,
Дорогу в школу позабыл
Давно, ещё до срока.

Когда наш вечер выпускной
Ещё не начинался,
Он неожиданно со мной
У школы повстречался,

Сказав: «Поздравь всех от меня
И пожелай удачи.
Учителя пусть извинят
За все проделки. Значит...

Нет, я на вечер не приду –
Он ваш, не мой, я – гордый
И не хочу быть на виду
У всех с унылой мордой.

Хотя, конечно, очень  рад,
Что вы прошли науку.
Сейчас за всех друзей подряд
Пожму твою я руку!»
            *  *  *
Тянулись чередой года
Ученья и работы.
Но вот на Русь пришла беда –
Военные заботы.

И, «Звёздочки» корреспондент,
Я был под Сталинградом
И в самый тягостный момент
С ним оказался рядом.

Узнал лишь только, что служил
Он в полковой разведке,
Что уходил к фашистам в тыл,
Что случай очень редкий,

Когда встречает на войне
Друзей или знакомых...
Как служится в газете мне,
Что пишут мне из дома?

Потом сказал мне: «Подожди!
Из поиска вернёмся,
Тогда прижму тебя к груди,
Друг другу улыбнёмся.

По кружкам спирт я разолью,
И выпьем мы за встречу,
А что меня и вдруг убьют,
Не может быть и речи.

Случалось, что со всех сторон
В меня враги стреляли,
Но, словно я заговорен,
Ни разу не попали».

Когда возьмёт он «языка»,
Тогда назад вернется.
Сказал мне: «Жди меня. Пока!».
Но... вижу: друг мой мнётся.

Потом рукою он махнул
И с явной неохотой,
Колеблясь, всё же протянул
Мне небольшое фото,

Сказав: «Всё будет хорошо,
Но так, на всякий случай:
Коль что случится, чтоб пришёл
К девчонке самой лучшей,

Чтоб это фото показал
Сестричке медсанбата,
О нашей дружбе рассказал
Пространно, а не сжато.

Что вовсе не моя вина
В том, что я не вернулся,
А всё – проклятая война»...
Он робко улыбнулся,

Потом сказал: «Меня ты жди,
Забудь про эту слабость.
У нас ещё всё впереди:
Девчонки, жёны, бабы!»

Я понял: это он сказал
Скорее по привычке,
Что даже мне не показал
Своей любви к сестричке.
            *  *  *
Приписка внизу: он в последнем бою
С врагами сражался геройски,
И «Звёздочкой» звал он газету свою,
Держался со всеми по-свойски.

О друге-разведчике нам рассказал
(Из поиска тот не вернулся!).
Когда говорил, то скатилась слеза,
И он при рассказе запнулся.

Сказал, что он завтра пойдёт в медсанбат.
Но бой опрокинул все планы,
И он мне сказал: «Буду с вами, комбат,
Сражаться с врагом неустанно.

К сестричке пойду, как окончится бой,
И ей расскажу всё о друге.
Ему суждено пасть злодейкой-судьбой,
Назад не вернуться к подруге».

Друзья! Ваш коллега и сам пал в бою,
Оставив нам эти наброски...
Вы дайте заметку в газету свою,
Что он помогал нам геройски,

Что бил оккупантов не только пером.
Когда враг в окопы ворвался,
Он в первых рядах был и крикнул: «За Ро…!»,
И крик его здесь оборвался.

Заставила пуля его замолчать,
Во фразе поставила точку...
Наброски его отсылаем в печать –
Все кровью залитые строчки!

Он нам говорил, что был тот медсанбат
От нас всего метров за триста...
И подпись внизу торопливо: «Комбат
Васильев. Опять прут фашисты!»...