Зелёному

есть места для курения, а где же места для внитриумирания? неужели в ваших душных квартирах между четырьмя стенами? с закрытыми на зиму форточками, с заколоченными балконами. тут душа загниет даже раньше своего срока.
а ты так сладко спишь, и окно нараспашку, и в снах твоих кто-то в чужой рубашке по песку пешком, или сны твои совсем не о том? ладно, потом расскажешь, а пока спи
почему не выжжешь из души такие глупые привычки, как “верить людям“, “сочинять стихи“, “ходить зимой без шапки и с душой нараспашку“, мечтать уткнуться носом в родную рубашку..
главное не думать о плохом, точнее о необратимо прошедшем хорошем под осенним проливным дождем, когда холодно, до дрожи, мокрая кожа, и волосы прилипли к лицу, когда кажется, что вселенная приблизилась к своему логическому концу, и скоро погрязнет в потопе, но нет, впереди нас /пусть и не всех/ будет терпеливо ждать новое лето

на веранде 82 домика, с куряками и алкоголиками, батутом, игрой в «Остаться в живых» и «Голубую лагуну», пением под Луну, утренним солнцем в окно и холодными вечерами. теплой водой в озере, когда с разбега туда. под звук барабанов. и “ногами по волнам бегом“, болтовня о лодках и наркоманах. потом песни, костер. душевное замирание.. с теплыми песчаными носками, и с тем странным мимолетным чувством, что в бокале с вином растаяло, когда руки на талии. с уставшим светить солнцем и виноватым во всем ключом, этот стих ни о чём. может, чуть-чуть о Полозковой, ну а я как всегда кошу под Белинду. обидно. о мокрых майках, об отсутствии стеснения и купальниках, о синем Кэмоле и любимом парламенте. О ментоловых, что сидя с вином белым на парапете, говоря о мёртвом, как о живом и о живом как о давно прошедшим страшным сном… и это “не мы“ будем лет через ~дцать, но пока мы молодые гордые придурки нам можно все и еще чуть-чуть с горкой, ведь через лет 20 кого-то из нас точно не будет (помнишь, двадцать пять, двадцать семь лет. тридцать)
с нашим местом, матерящимися жуками - нам только одна задача - постараться остаться нами.