Мне снился сон мой друг, Пегас крылатый

Мне снился сон: мой друг Пегас крылатый,
Манил меня в полет своим крылом;
Копытом бил и, гривою лохматой
Махая, призывал воссесть верхом.
И я, земле оставив все сомненья,
Вскочил на белоснежного коня,
И, прекратив тот час приготовленья,
Он взмыл к зениту будто без меня.
И он, питомец вскормленный Парнасом,
Любимец ветра, неба вольный сын!
Понес меня по звездному атласу,
Поверх дремавших: рек, лесов, долин…
Навстречу бликам солнца отдаленным;
Армадою сокрытым пышных туч;
Он словно вихрь, что быстр и могуч!
Пронзал, эфиром воздух наполненный.
Сразив, небесных туч оплот последний,
Замедлил он нежданно мощный бег;
И выпорхнув из пелены безбрежной,
Он, над морской равниною побег;
И я узрел судов разнообразных,
Больших и малых, множественный строй;
Блистающих красой, и безобразных,
И каждый средь волны курс ищет свой.
Еще узрел я дивную способность
Морских пучин, по-разному вести
Себя с судами: то лихую склонность
Корабль иной штормами извести
Они являли; то покой и кротость,
С желаньем явным судно вдаль нести.
И тут узрел, средь прочих я, корабль,
Волны гонимый злобой роковой…
Он был огромен, но и столь же дрябл:
Побит с бортов; с замшелою кормой;
Слегка залатан; кое-где окрашен -
Все выдавало тяготы судьбы;
Он пушками был щедростно украшен,
Но видно их, уж вышел срок стрельбы;
И парусами, черными от грязи,
И рваными и всюду с бахромой…
Все отвращало дряхлой стариной;
Лишь надпись, сделанная в виде вязи,
Отозвалася ноткою родной:
Россия! И в душе моей случился,
Внезапный, прежних чувств переворот:
Презренья глас - на боль души сменился…
И тут Пегас, прервав высок полет,
К стремительному приступил сниженью,
Прижав крыла могучие к бокам
И с быстротою ветра дуновенья,
К России неприглядным парусам,
Мы подлетели; и летун лукавый,
Вдруг провернулся в воздухе, и я,
С его спины сорвался величавой
И начал падать летуна кляня:
Спадая вниз, по парусам дырявым,
Хватаясь за попутный такелаж,
Я ниспаденьем цепким и вертлявым,
Дырявил дальше парус, как палаш…
Когда ж я тверди палубы достигнул,
Народ, стоявший тихою толпой,
Вмиг рассосался и куда-то сгинул,
Кончины не дождавшись роковой.
Оправясь от кошмарного паденья;
Я, оглядевшись, увидал людей,
С лицом исполненным изнеможденья,
Усталости и грузом тяжких дней…
Команда же, напротив, жизни цветом,
Благоухала, всем вокруг назло;
«Ах, как же негодяям повезло» -
Читал на лицах прочих, я, при этом…
А капитан, старпом, и офицеры,
И вовсе тех, напоминали мне -
Повинен, в причиненье кто, всецело
Страданий, моей чахнущей стране…
Кто алчности кощунственной в угоду,
Бездумно продолжает воровать;
И без того, не сладкую, народу,
Жизнь, продолжая дальше осложнять…
И вдруг, на корабле жизнь побежала,
Пред моим взором быстрой кутерьмой:
День ото дня, от бед толпа роптала,
Но так и оставалась лишь толпой;
Беспомощной, не созданной для бунта;
Послушной, воле власти роковой;
Не грезящей волной народной хунты,
Погнать тиранов грязною метлой.
И парус не полнил порыв идеи,
Что веет высшей целью наполнясь;
И мы, средь частых штормов ахинеи,
Плыли, на нрав теченья положась…
А штормы становились все грознее;
И без того, худой корабль наш,
Трещал по швам звончее и звончее,
Стихии встретив новый абордаж.
И день настал смертельного ненастья!
Корабль наш, израненный волной,
Склонился, пред погибельной напастью
И начал исчезать в волне морской;
А капитан, с командою преспешной:
Спустив на воду шлюпки, тот же час,
На весла налегая, прочь поспешно,
Отчалил, уплывая вдаль от нас.
С душой, исполненной тоски и страха,
Отчаянья, в преддверье смертных врат,
Смотрели мы, как шлюпки их, с размаха,
Волны ушедшей, рвется родный брат -
Ударом грозным сокрушить; и наши,
Мечты о мщенье честном воплотить…
Но тщетны волн бушующих демарши;
И они дальше продолжали плыть;
К фрегату шедшему бодро и статно;
Средь ласковых и благодушных волн;
Чей парус здравым смыслом аккуратно,
Полнит порыв, идеей высшей полн.
Ковчег, полосно-звездный флаг несущий,
Как видно, был заранее готов:
Приняв на борт, спасти к нему плывущих,
В дивизионе шлюпок седоков.
А нам на смерть, судьбою обреченным,
Уж видящим, ее огромный зев,
С надеждою потухшей, быть спасенным,
Превозмогая панику и гнев -
Осталось ждать последнего исхода:
Когда стихии злой, ревущий вал,
Последний блик, сокроет небосвода -
И мы найдем последний свой причал…
Но с кораблем сойдя под пенны воды,
Проснулся я, в холодном весь поту,
Не понимая, иль намок, об волны;
Иль мучась у кошмаров злых в плену…
Чуть погодя, очухавшись от дремы
И осознав - все это только сон,
Другой заботой сделался ведомый
Я, а не вещий ли случаем он?
А не плывем ли мы на ветхом судне,
С названием «Россия» на борту,
Превозмогая за грядой гряду,
Валов ревущих злобою подспудней?
Валов-питомцев судебного моря,
Решающего волею своей:
Какому из его стран-кораблей
Продолжить путь, ну а какому вскоре
Настанет день, безвременной кончины,
В нещадном жерле пагубных пучин;
И выдаст звуки песни лебединой
Какой, последним скрипом исполин…
А не готовит ли побег коварный,
Наш «горячо любимый» капитан,
К брегам других, нам ныне чуждых стран,
В час, гибели звездою осиянный?
Ведь ни один поистине влюбленный,
В свою страну иль судно командир,
Не будет жизни сок пить, как вампир,
Из шеи нищетою истощенной;
Кощунственный устраивая пир,
Над жертвою нуждою изможденной!


26.12.13г.