Отрывок из рассказа Классика жанра

… Светка, узнав о решении суда, неоднократно грозилась пойти выше и дальше, хоть по головам, хоть по трупам, что было совершенно свойственно ее гнилой натуре. Забрать у всех и все! Все, что ей никогда не принадлежало, но жажда до которого была сильнее морали и совести, какой-никакой совести… А, впрочем, и ее у бесстыжей уже не было… Часто Светку видели бродящей по серым улочкам захудалого городка, где все знакомо и каждая собака узнает тебя за версту; прохожие косо и с осуждением поглядывали на нее, зная, какие беды она присела в чужую семью, и бог весть, чего у нее еще сидит в голове. Она превратилась в старуху, тучную, неухоженную сварливую старуху, бормочущую себе  под нос проклятия, вылетавшие из ее злого рта, срывающиеся с ее тонких, бесчувственных губ, давно не волнующих теперь уже только ее Леонида Петровича.  Все чаще он стал захаживать в только что открывшуюся пекарню, где делали изумительные пончики со сгущенкой, хоть и не только их, но они вызывали у Леонида особый аппетит. Правда была причина и другая: он обратил внимание на одну особу, среднего возраста, интересную, с красивыми чертами лица и очень благородную на вид, как ему могло показаться. Она приезжала в кафетерий каждую среду и пятницу, выпивала чашку кофе со сливками, выкуривала одну сигарету, изящно вытащенную из посеребренного портсигара, на котором было изображение лилии. Ее пшеничные волосы, аккуратно закрученные в пучок, синие большие глаза, чувственные губы, ее запах, руки  – волновали мужчину с необычайной силой, он потерял покой и теперь каждую среду и пятницу в одно и тоже время он сидел за соседним столиком и любовался незнакомкой. Это было совсем не то чувство, какое он испытывал когда-то к Светке при первых встречах, нет! Это было давно забытое чувство, что ему посчастливилось испытать с Валентиной, тогда, в студенческие годы, и которого ему не хватало, как воздуха…
Он вспомнил несчастную мученицу Валечку, униженную им же самим, натерпевшуюся и обделенную любовью, и ему захотелось вдруг дать всю свою нежность этой незнакомке; он вдруг представил, что перед ним сидит Валя, с которой впереди долгая и счастливая жизнь и ему до тошноты осточертел сарай, в котором он жил с той разлучницей, ее душные и больные скандалы, ее лень и измученный неухоженный вид, разговоры о деньгах и бла… бла… бла… Захотелось сбежать от любовницы, вечно помыкающей его и шантажирующей их общим ребенком, которой почти исполнилось восемнадцать…, все оставить и начать жизнь с чистого листа с той, что сидит так близко, рукой подать…Леонид не выдержал, встав с кресла, он сделал всего несколько шагов в сторону своей мечты и, спросив разрешения присесть рядом, представился. Теперь он знал очень четко и наверняка, что нужно бежать без оглядки из этого кошмара, болота, засасывающего его уже по самые уши, что и дышать совсем нельзя. Он понял, что есть возможность все поменять сейчас или никогда, об этом говорили красивые большие синие глаза, которые загорелись той особой искрой симпатии и волнения, дающие надежду…
… Леонид представить себе не мог, что ждет его впереди, какая война начнется, но ему было все равно. Бежать, бежать подальше, из города, из страны, хоть на край света, ведь он думал неоднократно об этом долгожданном побеге, томясь в заключении долгие годы… Но готова ли была она, эта незнакомка, эта вторая Валечка, которую было сейчас нестерпимо жаль до мучительных терзаний и готовности залезть в петлю! Совесть, проснувшаяся в нем, мучила и не давала покоя, а страх, овладевший им так внезапно, усилил переживания и подтолкнул Леонида в руки Мадонны за соседним столиком.