Славный Николай... глава вторая

ГЛАВА ВТОРАЯ.  Перед чертогами Кащея.

1

Наш город, хоть и слыл текстильною столицей,
и славился большим скоплением невест,
в тот год, когда сосед осмелился родиться,
ещё не раздавил  стоявшие окрест
него деревни, сам являясь продолженьем
крестьянской, трудовой и песенной Руси.
Сейчас здесь не найдёшь, кого и расспросить,
доволен ли он местом своего рожденья.
Всем грезится Москва и далее по списку
не помнящих родства и племени столиц
возникшей на деньгах империи. И близко
то время, о каком найдёшь среди страниц
библейских вещих книг такие предсказанья,
что лучше уж не знать ни отчества, ни званья. 

2

Однако мой рассказ не о последнем вздохе
растерзанной земли, которой мой сосед
отдал всего себя в начале той эпохи,
какой в миру пока определенья нет.
Хочу я (да простит меня сейчас читатель)
хоть час, да погостить в том времени, когда
явилась в небесах та редкая звезда,
лучи которой мог увидеть лишь мечтатель.
Мечтателем и был родитель Николая,
решивший, что его ребёнку суждено
вернуть России трон и прямо в кущи Рая,
а не в Европу в ней пробить для нас окно.
Шутил ли он, когда шептал о том супруге –
известно лишь одной в трубе гудевшей вьюге.

3

Их старый ветхий дом ютился возле древней
дороги, что вела из города в леса
вдоль берега реки и улицы деревни,
какой давно уж нет. Тут нынче в небесах
виднеется труба дренажного завода.
Но и завод давно разрушен. Говорят,
там будет то ли центр торговый, то ли сад
среди коттеджных крыш. Безправному народу
плевать, что будет там – он рад тому, что видит
сейчас и здесь, пускай всё это видит он
сквозь дымку сна. Во сне нет места для обиды,
и счастлив тот, чья жизнь – сплошной и вечный сон.
Нам повезло. Мы спать с пелёнок не любили,
боясь, проснувшись, стать подобьем скучной пыли.
 

4

Так вот, тот старый дом достался Славным после
того, как им пришлось уехать из Москвы.
Тогда драгунский сын уже был парень взрослый
и понимал, что им не пережить молвы
о том, что их отец был царским офицером
и жизнь свою отдал за русского Царя.
Забрав с собой сестёр, он, грубо говоря,
сбежал из-под замка и мушки револьвера.
Быть может, кто-нибудь его за то осудит,
подумав, что в таком поступке славы нет,
что, дескать, струсил он. Но разве могут люди
судить того, кому сам Бог подал совет?
К тому же, вскоре он, родив в деревне сына,
за Родину погиб под стенами Берлина.


5

А сын сумел родить России Николая
и дать ему всё то, чего был сам лишён.
Прожив всю жизнь в земле, и славы избегая,
землёю той и был у нас прославлен он,
как лучший агроном тепличного совхоза.
Опять же вижу я, как кто-то морщит нос:
мол, стоит ли писать о славе той всерьёз,
когда она, увы, испачкана навозом?
Конечно, нынче в нас к навозной этой славе
возвышенной любви и уваженья нет.
Но, может, потому и нет любви к державе,
а русские поля, считай уж двадцать лет
не видя славных агрономов и навоза,
дают стране не хлеб, а ёлки да берёзы.


6

Родился мой сосед на Рождество Христово,
поэтому и был так рад его отец.
Страна в тот год, едва успев забыть Хрущёва,
надеялась на новый курс КПСС.
И старый патриарх уже молился Богу,
благодаря Его за милость к РПЦ*,
которая хоть и вступила в ВСЦ**,
хоть и имела честь лобзать у Папы ногу***,
однако всё ещё властям сдавала храмы,
готовясь показать последнего попа.
Для Славных быть в числе статистов этой драмы
казалось и грехом, и мукой. Но пока
не возродился род их в страждущей России,
они свои кресты в смирении носили.


7

Рожденье в ночь, когда родился Сам Спаситель,
и ярый атеист воспринял бы как знак
вмешательства извне. А радостный родитель
был хоть и агроном, но вовсе не дурак.
В его избе отнюдь не только «Сельской жизнью»,
«Трудом» и «Огоньком» завален был чулан –
под грудой старых книг виднелся чемодан,
который бы иной строитель коммунизма
давно засунул в печь, как явную улику
в крамоле на марксизм и материализм.
Тот чемодан хранил под крышкою и лики
Святых, и книги, что давно перевелись
в квартирах и домах у нашего народа,
сменявшего на хлеб духовную свободу.
 
8

В тех книгах он читал о том, что этим миром
владеет вовсе не разумный человек,
способный лишь творить во всём себе кумиров,
надеясь на авось и временный успех,
а Вездесущий Бог, которому до фени,
насколько ты богат, умён и знаменит.
Он только тех своей любовью осенит,
кто может видеть свет в Евангельском ученье,
кто не покорный раб у ненасытной плоти,
а с ней и у всего, в чём явлен этот мир,
кто знает верный путь к совсем иной свободе,
чем та, с которой ад закатывает пир
для мыслящих себя безсмертными людишек,
рождающих в грехе убогоньких детишек.

9

И вот теперь ему – простому агроному -
Господь дал редкий шанс достойно воспитать
наследника не только старенького дома,
но и всего, что в нём спасла от тлена мать,
в то время как отец спасал саму Россию,
хоть и была она уже побеждена
врагами в той войне, какою сатана
сумел переломить натруженную выю
народа русского, смутив его всё той же
безумною мечтой о равенстве свобод.   
Однако разуметь, какое худо больше,
умеет искони премудрый наш народ.
Сумел и агроном понять, что Николая
лишь смелость приведёт к заветным кущам рая.

10

Что может быть для нас прекраснее, чем детство,
прошедшее в лесной деревне! Пусть она
была всего в версте от города – соседство
такое было ей не в тягость.  Тишина
была здесь, как в лесах за Волгой, а дорога
вела не в ресторан, но в древний монастырь,
какой уже давно был выселен в Сибирь,
и средь его камней не всякий видел Бога.
Поэтому туда народ и не стремился,
лишь дети – летним днём, да лыжники – зимой,
да стаи грибников - по осени. И милость
Господня много лет скрывалась за стеной
нахмуренных осин, перед которой город
боялся проявлять его безбожный норов.

11

Ах, да! Сосед мой был крещён ещё в пелёнках
явившимся в ночи из города попом,
который, окунув в глубокий таз ребёнка,
сказал, что к церкви он причислится потом:
когда сознает сам нужду в воцерковлении.
Я думаю, что тот священник был из тех,
кого ещё страшил священнический грех,
и кто не позволял глумиться над крещеньем.
Сейчас у нас любой легко креститься может,
а верящих в Христа не сыщешь днём с огнём.
Не трудно угадать, что и с супругой ложе
в постах не осквернял тот славный агроном.
Поэтому и мог зачать он Николая
не в Благовещенье, а после Пасхи, в мае.

12

Об этом я узнал невольно, из рассказа
соседки. На вопрос, каким был Николай
в младенчестве, она ответила не сразу,
сначала повздыхав о том, что светлый Рай
даётся нам ещё задолго до рожденья,
и очень важно, как ребёнок был зачат.
Я видел на себе её суровый взгляд
и был весьма смущён столь смелым откровеньем.
«Я с Колей доходить до срока не сумела.
Уж больно был шустёр. Как будто ожидал
увидеть здесь Христа и ангелов. Так смело
рвался туда, где шёл бесовский карнавал.
А как уж осознал, что совершил ошибку,
так вовсе перестал глядеть на мир с улыбкой…»

13

Но рос не букой он. Серьёзность помогала
мальчонке  постигать премудрость бытия,
однако шустрость в нём и здесь не утихала,
а деревенский быт, природа и друзья
растили с ранних лет не неженку, но мужа.
Да и отец его старался воспитать
достойным древней их фамилии, и мать
смогла понять, что будет их сыночку нужно,
когда он станет им единственной опорой
на склоне их отнюдь не безконечных лет.
А если в гости к нам опять нагрянет ворог,
которому вокруг России счёту нет,
то было бы грехом и страшным преступленьем,
когда бы вид его рождал лишь умиленье.

14

Так мыслили тогда уже не в каждом доме,
хоть в каждом доме был погибший иль живой
недавний фронтовик, чья карточка в альбоме
напоминала всем, что родич их - герой.
Однако от войны в стране уже устали
правители её, которым нужен был
теперь совсем иной, чем тот – надёжный - тыл,
какой сумел скрепить ГУЛАГом мудрый Сталин.
Уже ГУЛАГом тем пугал нас Солженицын,
указывая путь к свободе за бугром,
а «вражьим голосам» не помешал пробиться
всесильный КГБ в любой советский дом.
Хоть мальчикам пример ещё являл Гагарин,
но их уже смущал и доллар на базаре.
 

15

Уже звучали в их магнитофонах вопли
раскрученных на всю вселенную «битлов»,
и всякий раздолбай, размазывая сопли,
был по уши влюблён в их струны меж рогов.
Не тише тех «битлов» хрипел в них и Высоцкий,
надрывно хохоча над русскою душой
и зазывая нас в пожизненный запой,
за кухонным столом, в обнимку с папироской. 
На людных площадях блистали острословьем,
как в Греции времён Сократа и Сафо,
поэты всех мастей, но одного сословья,
не знавшего про плуг и пашню ничего.
И громко верезжа, они нас призывали
к расчётливой  любви и жизни без печали.

16

По счастью, Николай был ограждён от этой
начавшей поражать нас язвами чумы
деревней. Но уже под крышей горсовета
вершили суд над ней горячие умы.
Когда пришла пора идти мальчишке в школу,
деревню ту снесли, а жителям её
вручили ордера на новое жильё,
в том квартале, где жизнь была всегда весёлой.
Где с раннего утра до ночи не стихали
ни музыка, ни мат, ни крики детворы,
где жизнь, и вправду, шла без видимой печали,
быть может, потому, что грязные дворы
не покрывала тень развесистых деревьев,
которые в ночи шептались над деревней.
 

17

Которые всегда дарили Николаю,
пока он подрастал, и радость, и покой.
Которые, как в сень оставленного рая,
вели его к густой сирени над рекой,
где он любил купать тряпичного Петрушку –
любимую его игрушку в те года,
когда над их избою щурилась звезда,
струившая лучи на детскую подушку.
Морозною зимой деревья распушали
иголочки ветвей, присыпанных снежком,
и мысли малыша неслись в такие дали,
каких не мог достать летящий снежный ком.
В тех далях видел он себя большим и смелым
и занятым своим угодным Богу делом.


18

О деле том отец ему твердил так часто
с тех пор, как начал он те речи понимать,
что мальчик видел в нём то сказочное счастье,
о коем перед сном ему читала мать.
Но в сказках были всё царевичи, хотя и
сначала к дуракам приписывали их,
а вот в былинах… Их неповторимый стих
рвал душу малышу орлиными когтями.
Он слышал в нём набат, зовущий на защиту
от Змей-Горыныча и Каина-Царя
Святой Руси, и сам готов был встать на битву
с мечом и со щитом того богатыря,
каким изрисовал он все листы в альбоме,
за низеньким столом, у печки, в старом доме.


19

А вскоре от отца он получил в подарок
и меч, и щит, и шлем, и быстрого коня.
Теперь уж всякий день был прожит им недаром.
Теперь он нёс дозор и дома, и в сенях,
и даже во дворе среди больших сугробов,
а летнею порой скакал к реке, и там,
как Муромец Илья, грозил мечом врагам,
клянясь, что он их всех прихлопнет крышкой гроба.
В пять лет малыш умел и сам читать былины,
а там уж и «Руслан» был перечитан им…
В деревне он собрал не малую дружину
из местной детворы, и, храбростью гоним,
однажды он повёл её в чертог Кащея
через угрюмый лес, сквозь мир Яги и Змея.
 

20

Тот первый их поход закончился победой
Горыныча, какой  перепугал детей,
приняв угрюмый вид их старика-соседа,
но засвистев в лесу, как страшный Соловей.
Однако мальчик был не робкого десятка
и во второй поход отправился один,
поняв, что смех в лесу без видимых причин,
как страх, лишает строй походного порядка.
Оставив на лесной опушке всю ватагу,
и приказав стеречь любимого коня,
он тотчас ощутил в своей душе отвагу
и смело пошагал навстречу хмурым пням,
торчавшим тут и там вдоль сумрачной дороги,
несущей по камням его босые ноги.


21

Когда же он пришёл к таинственным чертогам
и встал перед стеной из красных кирпичей –
за дымкой облаков знакомый образ Бога
открылся вдруг ему, а вовсе не Кащей.
Понурые кресты над серыми шатрами
увидел он за той задумчивой стеной,
почувствовав её кладбищенский покой,
окутанный совсем не сказочными снами.
Хоть помнил он ещё, что злой колдун опасен
и может усыпить навек богатыря -
безмолвный монастырь настолько был прекрасен,
такая в нём жила привольная заря,
что мальчик, не боясь подземных казематов,
вошёл, как званый гость, в просторные палаты.

22

В тот день его нашли уснувшим в летнем храме
пустой обители. Он спал там как монах,
обняв не меч, а крест обеими руками,
и в том его отец увидел верный знак
того, что Николай теперь отмечен Богом
и, значит, будет Им во всех путях храним,
и, значит, с этих пор предстала перед ним
завещанная их  фамилии дорога.
Счастливый агроном обрадовал супругу,
которая в ту ночь сподобилась зачать
ещё двух сыновей, и жизнь пошла по кругу,
где к Славным вновь вернулась Божья благодать.
Через два года их семья простилась с домом,
и стала обживаться в мире не знакомом…
 
23

Блажен, кто пережил «застойную эпоху»
простым учеником советской школы! Нет
счастливей тех детей. Лишь им по воле Бога
досталось счастье жить в уверенной стране.
Им были в ней даны немыслимые блага.
Ни голод, ни война, ни непосильный труд
не угрожали им. Ценой сибирских руд
оплачивалась их житейская отвага.
Им нужно было лишь учиться и учиться,
и каждый мог достичь всего, чего хотел.
Как кружит над землёй в лучах восхода птица,
так вёл себя и дух внутри здоровых тел.
Да, церкви в те года себя не золотили,
зато и деток в них не в дьявола крестили.


24

Однако дьявол есть, и был, и будет в мире,
а потому грешно и грезить нам о том,
что нынче нет его в церковном нашем клире
лишь оттого, что стал огромным Божий дом.
Тот «чёрный клир», который мучил Аввакума,
венчал на царство ближних пьяного Петра,
плодил бомбистов в бурсах и… et cеtera,
в советской церкви брать бразды ещё не думал.
Сама она тогда была почти в опале,
и те, кто выбирал служенье в алтаре,
нажить добра  в безлюдных храмах не мечтали,
и не имели фишек в дьявольской игре.
А значит, их весьма не многим прихожанам
преподавалось Божье Слово без изъянов.

25

Но мой сосед тогда ещё был очень юным,
и за него молилась в нашем храме мать.
Тот храм стоит впритык к стенам мануфактурным,
с какими ей пришлось почти всю жизнь связать.
Всю жизнь она, идя с работы, не ленилась
заглядывать туда, где в трепете свечей
Владычица Небес всегда являлась ей,
даря и тёплый взгляд, и Божескую милость.
И даже жениха она ей показала,
когда в тот храм пришёл однажды агроном…
Да, радостей она там обрела не мало,
и я ещё не раз скажу о храме том. 
Ну, а пока моя обязанность - поведать
о школьных временах и искусах соседа.


26

Не просто было всем, лишившимся свободы,
какую им давала жизнь в своих домах,
под сенью древних лип и чашей небосвода,
устраиваться в узких четырёх стенах.
Хоть Славным повезло, и их не затолкали
в панельный коробок на бывшем пустыре,
а дали счастье жить в ухоженном дворе
в одном из тех домов, что нам оставил Сталин, -
сначала и они не находили места,
ни для самих себя, ни для того добра,
что, словно на дрожжах замешенное тесто,
попёрло через край на «мусорку» двора.
Таскать его туда досталось Николаю,
и там его ждала мальчишеская стая.


27

Он драться не любил (в семь лет какая драка!),
однако и трусливым не был никогда,
как будто у него дурное чувство страха
однажды забрала весенняя вода.
В неё он угодил, когда купал Петрушку
в разлившейся реке, и чудом был спасён
от смерти, как от пасти Цербера – Язон,
случившейся в тот час поблизости старушкой.
Но здесь он был один, в стихии незнакомой,
а городские так смотрели на него,
что мальчик, встретив их не далеко от дома,
почувствовал себя вдали от берегов.
И так же, как в реке он научился плавать,
стяжал он и среди шпаны дворовой славу.
28

Он их побил тогда отнюдь не кулаками,
а взглядом, под каким вдруг струсили они,
поняв, что мальчуган взывать не станет к маме,
что кто-то посильней, чем мать, стоит за ним,
и лучше с ним дружить, чем жить в безумном страхе.
И скоро Николай не только во дворе,
но и в районе стал известен детворе,
как страшный судия в любой дворовой драке.
Когда он в первый раз вошёл под своды школы,
молва о нём стремглав прошлась по этажам,
перепугав и самых старших и весёлых
учеников, и их скандальных пап и мам.
Как только слух о нём дошёл до директрисы,
ей показалось, что она его боится.
 
29

Но в школе Николай был тихим и примерным,
учился хорошо и посещал кружки.
Когда пришла пора вступленья в пионеры –
он бунтовать не стал, как все его дружки,
а молча повязал на шею красный галстук,
и не совал его на улице в карман.
И лишь тогда был виден всем его обман,
когда он у врача по пояс раздевался.
Там на его груди оказывался крестик,
ввергавший в немоту и всех учеников,
и самого врача, который был ровесник
Победы, но смотрел из-под своих очков
на этот крестик так, как будто день рожденья
его совпал с позорной датой пораженья.
 

30

Ещё пятнадцать лет России предстояло
прожить в туманной мгле безбожной пустоты.
И если храмов было в ней не так уж мало,
то  втихаря носить нательные кресты
считалось чуть ли ни изменою Отчизне.
А в средних школах, в институтах, в ПТУ
такой проступок не прощался никому,
кто верил в Бога, а не в счастье коммунизма.
Сосед мой был тогда единственным ребёнком
(хотя, быть может, я кого-то проморгал),
который не попал под зубья той гребёнки
и в школе с шеи крест ни разу не снимал,
но и не хвастал им, кичась своим упрямством.
Лишь Бога поминал с упрямым постоянством.

31

А в пионерском шумном лагере над речкой,
в какой когда-то он купал Петрушку и
учился плавать сам с отвагою безпечной
и клялся принести все подвиги свои
к святому алтарю великой русской славы, -
в том лагере, куда со стен монастыря
струилась по утрам румяная заря,
наш юный пионер вставал на бой кровавый
с вожатыми, которых вера Николая
ввергала в бешенство. И пьяные они,
сорвать тот крестик с шеи мальчика мечтая,
употребляли и верёвки, и ремни,
чтобы связать его во сне. Он просыпался
и грозным ангелом мучителям казался.


32

В конце концов, он этот лагерь пионерский,
собрав свой рюкзачок, тихонько покидал
и шёл к монастырю. Его поступок дерзким
считался в те года, но он, найдя подвал,
который там ещё ребёнком обнаружил,
скрывался в нём и день, а то и целых два,
шепча простых молитв известные слова,
питаясь сухарём с водицею из лужи…
Уже его в лесу с собаками искали
и собирались даже в розыск объявлять,
уже его отцу писал письмо начальник,
боясь, как бы его не придушила мать, -
тогда он возвращался в лагерь, и вожатым
его нательный крест казался благодатным.
 
33

Потом уже он жил в отряде, как на даче.
Однако соблюдал и лагерный режим,
и дисциплину, что с характером в придачу
давало радость всем быть в доброй дружбе с ним.
А дружбу он ценил превыше личной славы
и верен был друзьям повсюду и всегда,
и если вдруг к кому-то в дом рвалась беда –
все знали, что её прогонит Коля Славный.
Все знали, что его и смерть не испугает.
Со смертью он тогда, похоже, был на «ты».
Иначе не понять его тоски по Раю,
с которым он связал все детские мечты.
Но в детских тех мечтах он видел в райском свете
не одного себя, а всех людей планеты.


34

Казалось бы, ему, рождённому в эпоху
космических бегов и прочих звёздных войн,
как всякому из нас, увидевших, что Богу
на небе места нет, увлечь себя иной
мальчишеской мечтой труда не составляло.
Он мог бы проявить себя в каком-нибудь
военном ремесле и проложить свой путь
сквозь звёзды до планет, созвучных идеалу
евангельской любви и вечного блаженства.
Мог выбрать даже и стремленье к небесам
по творческой стезе, достигнув совершенства
в умении внимать нездешним голосам.
Однако Николай, учась и в средних классах,
был чуток лишь к одним ему звучавшим гласам. 

35

Он видел, каждый год осеннею порою
из комнаты своей бросая долгий взгляд,
как вслед за пожелтевшей позднею листвою
на небе начинал кружиться звездопад.
В окне стояла ночь, в квартире было тихо,
и так же тихо спал внизу пустынный двор,
тогда как над землёй звенел крылатый хор
являющих свои сияющие лики
то здесь, то там среди межзвёздного безмолвья
небесных Ангелов. Так думал Николай,
когда, исполненный безмерною любовью,
взирал на них и знал, что это вечный Рай
их посылает нам, чтоб люди открывали
свои сердца для них  и их блаженной дали.


36

Однако чем взрослей он делался, тем чаще
ему казалось, что тех Ангелов полёт
становится слепым, что взорам их блестящим
всё меньше чистых душ наш грешный мир даёт.
А став учеником уже последних классов,
он вовсе приуныл, не видя и в себе
желания идти наперекор судьбе,
чтобы не стать всего лишь частью тёмной массы.
Возможно, и правы историки, которым
пришло на ум назвать застоем ту пору,
когда и малышам в их школьных коридорах
едва хватало сил заканчивать игру
в пятнашки, средь какой они уже зевали
и никого в толпе зевак не догоняли.


37

Зевали и в цехах заводов работяги,
и пахари в полях, и лесники в лесах,
и славящие труд газетные писаки,
и лётчики в как будто спящих небесах.
Зевали на своих собраньях коммунисты,
зевал в Кремле их Генеральный секретарь,
в Донском монастыре позёвывал звонарь,
а с ним все продавцы, учителя, таксисты…
Зевал и Николай. Учась в девятом классе
и долго по ночам читая книги, он
вдруг начал понимать, что никакого счастья
на белом свете нет, и был весьма смущён.
Но более всего его смущала скука,
которая в те дни была его подругой.


38

И вдруг под Новый год эфир взорвала мина,
которой до сих пор определенья нет.
Был штурмом взят дворец какого-то Амина****,
и от него тотчас пролёг кровавый след
к Московскому Кремлю, а от Кремля едва ли
ни в каждый русский дом, встряхнув так сильно нас,
что всякий ощутил, как недалёк тот час,
какого мы тогда, зевая, тайно ждали.
Афганская война нашла на Русь из ада,
цинично разделив доверчивый народ
на тех, кого влекла в тот ад Олимпиада*****,
и тех, кто был готов отправиться в полёт
с  летящими в луга России журавлями,
сравнимыми для нас с военными гробами.


39

Конечно, Николай мгновенно был разбужен
Афганом, и опять его светился взгляд.
Ещё не началась Рождественская стужа,
а он уже бежал по льду в военкомат.
Однако по годам он был ещё не годен,
и старый военком смог только подсказать,
где можно укрепить и мужество, и стать,
покуда он от службы воинской свободен.
И скоро в ДОСААФ нашёл он примененье
и смелости своей, и силе, и уму,
и начал ждать с присущим детям нетерпеньем,
когда придёт черёд отправиться ему
туда, где шла война не только за свободу
афганцев, но - за правду русского народа.


40
 
Той правды не понять тому, кто от рожденья
топтался лишь в своём корыте, как свинья,
имеющая лишь способность к потребленью
намешанного ей хозяином жранья.
Быть может, и в Афган отправленным солдатам
была готова та же участь, но они,
как воины минувшей праведной войны,
сумели доказать  любовь к родным пенатам.
Они в чужой земле геройски погибали
не за тупую ложь и страх Политбюро,
и Родина вручала им её медали
не за своё у  банд отбитое добро -
в них русский дух опять, как встарь, был явлен миру,
и содрогнулся мир, увидев нашу силу. 
 

41

А мой сосед, хотя и был ещё безусым
девятиклассником, хмелел от этих сил
с рождения, и тем былинным духом русским,
как богатырь себя для славы оживил.
Его конём стал белый купол парашюта.
И пусть его ещё он только изучал –
Святой Руси неистребимый идеал
не оставлял его с тех пор ни на минуту.
Отца его порыв обрадовал безмерно,
а мать… Что может тут сказать сыночку мать,
какая на Житий спасительных примерах
всех сыновей своих старалась воспитать?
Сейчас её легко сочли бы ненормальной,
забрав детей в зверинец службы ювенальной.


42

Да, младшие тогда уже ходили в школу,
пока в начальную, но метили уже
и в космонавты, и в подводники. Весёлой
им представлялась жизнь на первом рубеже
меж детством и желанной юностью. Деревню
они не помнили, и наш тенистый двор,
сокрыв от них небес размашистый простор,
дарил им Русь в ветвях обрезанных деревьев.
А старший брат, играя с ними и в квартире,
и во дворе, и в старом парке у реки,
всегда учил их не бояться в этом мире
того, чем нас пугают явные враги.
«Они не могут, - говорил он, - уничтожить
в нас наши души, а вот тайный враг – тот может…»


43

Увы, не знаем мы того, что знают бесы
про всякого из нас. Подвижников седых,
проживших жизнь в трудах и подвигах телесных,
и тех они могли столкнуть с путей святых.
Чего уж говорить о юношах безпечных,
которым и без них мутит рассудок кровь,
которых с ранних пор манит в силки любовь,
треща, как соловей, о счастье бесконечном!
Конечно, Николай  не мог быть исключеньем:
пришла пора, и он, помимо воли, был
мучительно пленён возвышенным влеченьем,
поняв, что этот плен ему и люб, и мил.
Сначала он таил своё святое чувство,
но скоро блудный бес явил своё искусство.
 

44

Кто спорит! Нам любовь даётся в чистом виде
от Бога, заставляя всякого из нас,
хотя бы в первый миг очнуться и увидеть
желанный сердцу Рай в глуби прекрасных глаз.
Счастлив, кто смог продлить то первое мгновенье
на месяц, или год, а то и навсегда!
Однако бес не спит, и вот уже беда
таится там, где было райское виденье.
И вот уже мечта о настоящем Рае
сменяется мечтой о рае в шалаше,
и вот уж человек безсмысленно взирает
на хаос и разор в своей больной душе.
И горе, если он, как Николай, встречает
ответную любовь, в какой души не чает.
 

             конец второй главы

___________________________________________________

*        РПЦ – Русская Православная Церковь

**    ВСЦ – Всемирный Совет Церквей. Руководящий орган экуменического движения, ВСЦ был создан путем слияния трех протестантских движений («Вера и порядок», «Жизнь и деятельность» и «Международный миссионерский совет») на I Генеральной ассамблее ВСЦ в Амстердаме в 1948 г. Русская Православная Церковь вступила в ВСЦ в 1961 году.

***  В 1978 году митрополит РПЦ Никодим (Ротов) скоропостижно скончался у ног папы римского Иоанна Павла, целуя его туфлю.

****    Штурм дворца Амина — спецоперация под кодовым названием «Шторм-333», предшествовавшая вводу советских войск  и началу Афганской войны 1979 – 1989 гг.,  в ходе которой спецподразделением КГБ СССР «Альфа» в своей резиденции был убит президент Афганистана Хафазулла Амин и два его малолетних сына.
 
*****  Олимпиада – XXII Летние Олимпийские игры проходили в Москве с 19 июля по 3 августа 1980 года.