Эхо одного стихотворения

    Вот ведь как бывает. Пишешь-пишешь, какие-то стихи получают признание критиков, какие-то не получают. Но их пишешь всё-равно, даже зная заранее,что у маститых понимания оно не найдёт. Потому что нельзя не написать. И нельзя не написать именно так, просто, доходчиво, чтобы самый неискушённый читатель не испытал чувства отторжения. Иногда подобные стихотворения называют "твардовскими". Таким вот детищем и было у меня стихотворение "История старой фотографии" (http://www.stihi.ru/2008/03/03/3525). Про отца. Про его школьного друга. Про то, как причудливо переплетались их судьбы в военные годы.
    И вот вчера совершенно для меня неожиданно эта история получила продолжение. Меня отыскал в "Моём мире" и написал мне письмо человек, занимающийся очень плотно историей  24 отдельной бригады ракетных катеров, дислоцировавшейся в польском городе Свиноустье (Свинемюнде). Он наткнулся в сети на моё стихотворение и в предисловии увидел имя Бухтина Василия Никифоровича, краснофлотца сторожевого катера «МЩ-595». Оказывается, друг моего отца, милейший, уютный дядя Вася, библиофил и садовод, в годы войны тонул на погибающем катере, был ранен в ногу и не покинул свой боевой пост, чудом выжил, уцепившись за корму практически затонувшего судна и был награждён орденом Красной Звезды. Подробно прочитать об этом можно здесь: http://www.pobeda1945.su/frontovik/42430. Сам он об этом никогда не рассказывал, хотя встречались мы ежегодно. Они с женой Анной Васильевной обязательно приезжали на день рождения моего папы и моего брата.
     Уходит поколение. Уходит в небытие история. И не просто уходит. Перевирается, переписывается в угоду политической конъюнктуре. И низкий поклон тем людям, которые не дают зарасти нашей памяти. Спасибо Пыресину Михаилу Николаевичу, разыскавшему меня и открывшему мне ещё одну страничку истории моих близких.
      И, возвращаясь к стихотворению, скажу: как же я рада, что не задвинула его в семейный архив, не похоронила в запасниках. Теперь, может, и о папе разузнаю ещё что-нибудь. Скромные они были, наши старики.