Tomlinson. Rudyard Kipling. пер. А. Квятковского

ТОМЛИНСОН
Редьярд Киплинг
Перевод Алексея Квятковского (с) 10.12.2013г.

Сегодня умер Томлинсон, на Беркли-Сквер - где жил.
И в спальню Дух к нему пришел, за волосы схватил--
Схватил за волосы его и утащил с собой,
А Млечный Путь ревел в ночи, как ливень штормовой.
Но вот стихает дикий рев и Млечный Путь молчит,
Пред ними Петр у Райских Врат, в руках его ключи.
"Вставай, вставай же, Томлинсон, и ясно доложи,
О том добре, что людям дал ты сам, пока был жив.
Какие на земле творил ты добрые дела?".
Но Томлинсонова душа стоит как кость бела.
"Там на Земле - мой друг, он был духовником моим,
Всегда склонял меня к добру - поговорите с ним."
— "Что знал ты братскую любовь, тому, поверь, я рад!
Но ты же не на Беркли-Сквер, а у Небесных Врат:
Будь даже верный друг с тобой, тебя б не ждал успех,
Пред Богом каждый за себя, а не один за всех."
Глядит с тоскою Томлинсон (хоть толк в том небольшой) -
Смеются звезды над его раздетою душой,
А ветер, вея меж миров, его сечет, как нож,
И начал Томлинсон рассказ, чем все же был хорош:
"Вот это в книгах я прочел, про то – был глас молвы,
Чужое мненье уважал о Князе из Москвы".
Но души праведников ввысь взвились, как голубки,
А Петр, в руках ключи вертел от гнева и тоски.
"Ты думал, слышал и читал – вот бестолковый хлам!
Во имя плоти, что носил, а что ты сделал сам?"
И Томлинсон глядит вперед, потом глядит назад,
Но сзади – Тьма, а впереди лишь свет Небесных Врат.
"Вот это я предположил, а это я слыхал,
А про Норвежца одного я в книжке прочитал."
— "Читал, считал, предполагал, отлично! Но по мне,
В Раю, среди ярчайших звезд – не место болтовне!
Не может тот, кто брал дела и речи напрокат,
Войти в Небесные Врата и требовать наград;
Ступай, ступай! Владыке Зла отныне обречен,
Да будет вера Беркли-Сквер с тобою, Томлинсон!"

И Дух схватил его и с ним направился туда,
Где поясом порочных звезд обрамлены Врата:
Одни из звезд красны, как гнев, а те – как боль бледны,
А третьи, спекшись от греха, погасли и черны.
Их путь неверный рассчитать не сможет звездочет,
Они - насмешка вечной тьмы, хоть пламя в них, хоть лед.
А ветер душу леденит – окоченел он так,
Что мнится адский жар ему, как собственный очаг.
Но у решетки – Сатана и душ несчастных сонм,
Не может на порог ступить бедняга Томлинсон.
Промолвил Черт: "Весьма недешев нынче уголек,
Чтоб разрешением моим на вход ты пренебрег!
За род Адама я сражался с первого же дня,
С чего ты взял, что в Ад пройдешь, не испросив меня?
Сперва садись вот здесь, на шлак, и ясно доложи,
О том вреде, что людям нес ты сам, пока был жив".
И Томлинсон глядит наверх, вглубь адовых ворот,
Он зрит кроваво-красных звезд истерзанный живот.
Он переводит очи вниз и в адовом огне,
Он зрит молочно-белых звезд истерзанный хребет.
"Там на земле была одна, что ласкою своей,
Меня во все грехи ввела – поговорите с ней!"
"Что ты вкушал запретный плод, тому, поверь, я рад!
Но, ты же не на Беркли-Сквер, а подле Адских Врат :
Тебе нет пользы, что она придет, коль свистну я,
Грешили вместе, но расплата – каждому своя!"
А ветер, вея меж миров рвет плоть с его души.
И начал Томлинсон рассказ о том, как он грешил:
"Над силами Любви и Смерти я любил шутить,
И трижды Бога осмеял, чтоб храбрецом прослыть."
На пламя Сатана дохнул и притушил слегка:--
"Я уголь не потрачу на такого дурака!
Не стоят все твои грехи и ржавого гвоздя,
Я не намерен слуг будить, чтобы впустить тебя!"
Без толку смотрит Томлинсон вперед, потом назад,
На сонмища бездомных душ вблизи у Адских Врат.
"Я что-то слышал и читал в бельгийской книжке про
Слова, которые сказал один французский лорд".
"Читал и слышал - молодец, но мне ответь, дружок,
Ты сам-то сделал хоть один малюсенький грешок?"
Тряхнул решетку Томлинсон: "Ну дай же мне войти!
Ведь я соседскую жену так жаждал совратить!"
Черт скалит зубы: "Я б тебя пустил, да вот беда,
Твой грех из книг?" И Томлинсон ему ответил: "Да".
И дунул черт на ноготок и вызвал чертенят:
"Пред вами вор, укравший человеческий наряд:
Меж звезд просейте тварь, чтоб знать, чего он стоит сам:
Коль впрямь он на земле рожден - ослаб твой род, Адам!"
В огонь не лезут, но вопят, чертята – голыши,
Мол, малый рост им не дает порядочно грешить,
Схватились душу потрошить на адском угольке
И рылись в ней, как гадкий сын в отцовском кошельке.
И, словно дети, поиграв с ободранной душой,
Они вернулись к Сатане, крича наперебой:
"Он душу, что Господь ему своей рукой вложил
Сменял на кипу глупых книг, за мусор заложил,
Он воровал у разных душ лишь бесполезный бред,
Среди пустейшей болтовни его души в нем нет.
Мы рвали, драли, жгли его - мы в этом хороши,
Коль наши когти нам не лгут - в нем нет своей души."
И Черт, склонив башку на грудь, в тоске проговорил:
"Мне так близка Адама плоть, что я б его впустил.
Здесь ад кромешный вглубь и вширь, но коли дам приют,
То слуги гордые мои меня же засмеют!
И скажут, ад теперь – бордель, а Черт при нем - лакей,
Из-за растяпы не рискну я славою своей."
Взглянув, как драный дух к огню пытается пролезть,
О Милосердье думал Черт, но не забыл и Честь.
"Пожалуй, уголь на тебя потрачу, не беда,
Ведь ты слова чужие крал?" и тот ответил «Да!»
И Дьявол глубоко вздохнул - печаль его прошла:
"В душонке жалкого червя я вижу корни зла,
За этот грех тебя впустить я б мог, будь я один,
Но грех гордыни правит здесь – вот высший властелин.
Здесь Честь и Разум для любого шлюха или жрец:
Я сам у них нечастый гость - тебе же там конец.
Нет, ты не книга и не зверь, не дух и не злодей,
Иди, и снова воплотись, и не позорь людей!
Мне так близка Адама плоть, чтоб над тобой шутить,
Но прежде чем прийти опять - изволь-ка согрешить.
Спеши! Могильщик у ворот с ним гроб, и катафалк.
Скорей! Покуда в глину он тебя не закопал!
Вернись на Землю, рот раскрой и глотки не жалей,
Чтоб донести мои слова до всех живых людей:
Заплатит каждый за себя, хоть грех вдвоем свершен —
Да будет книжный твой Божок с тобою, Томлинсон!"

Ссылка на оригинальный текст: http://www.daypoems.net/poems/1824.html