Рок судьбы на выбор

  Порой наши мечты нас и убивают...
  Меня зовут Билл Стрейндж. Я родился в 1846 году в городку, сейчас уже не имеющего определённого названия, близь Нового Орлеана. Наше семейство Стрейндж всегда отличалось положением и изящными манерами воспитания, что выделяло нас среди простолюдинов. Всё моё скучное, по моему мнению, детство, прошло около музыкальных инструментов и учителей, которые за многие годы осточертели мне до темноты в глазах. Не то, чтобы я не любил учиться. Я всегда объяснял своё недовольство патологическим недолюбливаем тотальной систематики. Система проявлялась везде и во всём. Но на тот момент я был слишком молод, и к счастью родителей, не мог классифицировать все эти понятия и вбить себе в свою маленькую, но любознательную голову. В 10 лет я окончил обучаться игры на фортепиано и занялся более точными науками, которые в тот период были уже сильно распространены в разных кругах нашего многошерстного общества. Возьму на заметку, что мои родители давно уже решили за меня, какова будет моя профессия. Я повторюсь, они решили за меня. Хотя в возрасте 13 лет я мог бы уже сам её выбрать, рассуждая о достояниях и недостатках в точности, как бы они рассуждали бы сами. На что, я конечно, сильно обиделся, но меня мигом спустили с небес довольно обстоятельным разговором, заявив, что предложенная мною профессия мореплавателя не принесёт семье много доходов. Помню, что отец, которого звали Чарльзом, постоянно твердил о деньгах, о прибыли, и о всех этих противных мне аспектах зарабатывания, как он говорил, на настоящий билет в моё дальнейшее будущее. Отец часто бил мать за никому не нужное, по его мнению, растрачивание семейного капитала на книги. С того времени я уяснил, что деньги – истинное зло для людей. Книг, кстати, было множество – около 400-сот томов. Я, конечно, не имея больше никаких развлечений, окроме рутинной учёбы,поэтому находил препровождение моего досуга в их постоянному чтении. Это были и бессмертные книги философов Золотого Века, и всевозможные произведения разных писателей на разную тематику, и научные книги, исторические книги, трактаты и так далее. Мои многочисленные бумажные друзья были моей единственной отрадой от серого оттенка будничности. Так и повелось по жизни: я постоянно набивал себе голову информацией, и мама очень гордилась моим всезнайством. К несчастью, она прожила относительно недолго. Её звали Мариею. Отец часто говорил, что она умерла от болезни, которая не имеет названия и не диагностируется. А уж тем более, и не лечится. Но он, конечно, бессовестно врал, полагаясь по незнанию на мою малолетнюю глупость. На всю оставшуюся жизнь я крепко невзлюбил отца. Нет, не за то, что он был последним жадным ублюдком, а за то, что он свёл в могилу мою мать. После её смерти он стал часто выпивать, и в конце концов, попросту захлебнулся в собственной жадности к деньгам и чрезмерной интоксикации алкоголем. Я же полностью бросил учёбу, ведь знал больше, чем любой мой ровесник. Мне, кстати, уже было 17 лет, и всё эти годы я просто изучал книги, хранящиеся в нашем уже порядком полупустом доме. В какой-то момент, который был для меня истинно роковым, я решил бросить всё и уехать из этого места. Девушки у меня не было, семьи, фактически, тоже. Поэтому терять было нечего. Я был молод, и кровь так и бурлила в жилах, и я, естественно, горел желанием подражать отважным искателям лучшей жизни из прочитанных мною книг. Собрав оставшиеся вещи, некоторые документы, деньги, сказал отцу «прощай» и с тем отправился в путь, в Новый Орлеан. До него было пешком часа 4 , и мне, бравому парню, ничего не стоило добраться до места, где меня ждала локомотивная станция. А там – полная свобода!
 
Ну так вот, дело было ближе к ночи, и я, вкушая свежий ветер в лицо, шёл по полю, совершенно не думая о том, что я буду завтра есть и где я буду спать. Разгильдяйства же я в себе не чувствовал, ибо слишком уж сильно был обознан о вольных состояниях души. Я, к счастью, хоть и был воспитан в аристократической семье, не страдал присущей интеллигенции болезни под названием moral insanity. Хотя быть одному мне всё же нравилось, ведь сколько можно времени тратить лишь на осознание себя самого как индивидуума природы, как существо, которое в принципе нельзя изучить вдоль и в поперёк полностью. Вот так я и шёл, совершенно ни о чём не думая, будто это «ничто» было предметом или неким абстрактным явлением неисчерпаемого источника зацикленности. Вдруг на моём пути появилась груда камней, разбросанных по местности и так, и эдак. Вот только удивило меня не расположение этих камней, а буквально их местоположение здесь. Ведь я здесь бывал и раньше довольно часто, и ничего подобного здесь не видел. Весь полон дурных предчувствий, я приблизился к излияниям. Последние лучи солнца лизнули поверхность камней, и на самом большом из них я увидел человека. С каждой десятой секундой становилось всё темнее, и когда солнце полностью скрылось за холмом, раздался ужасающий в своей мощи звон и там, где сидел странный человек, мелькнула яркая вспышка. И вновь накатила тьма. Я был полумёртв от страха, и уже хотел бежать в другую сторону подальше от зловещих камней, но остановило меня ледяное дыхание в затылок. Еле найдя в себе силы повернуться, я увидел того самого, что сидел на камне. Страшно заросший, он напоминал Робинзона Крузо в последний год жительства на своём острове. Внезапно он начал говорить:

 - Я испугал вас? Mea culpa*.

Чего, чего, а извинений уж я точно не ждал. Эта фраза наводила на подозрение, что испугать меня он всё же хотел, и вспышка была делом его рук.

 - … Accipitur excusatio**. Простите, но кто вы такой? Что вам от меня нужно, и зачем вы меня напугали?

 - Ещё раз простите, но моё имя вам знать не положено.

Уже вдвойне подозрительно. И немного страшновато. Чего же он хочет?

 - Вы грабитель? Убийца? Почему вы зашли ко мне со спины?

 - Я так всегда развлекаюсь. О, нет. Я не маньяк, и мне не нужны ваши деньги, которых у вас, кстати, не так уж и много. Я пришёл вам кое-что сообщить. Или, если быть точнее, спросить.

Каждое слово странного человека повергала меня прямо в животный ужас, и я трясся всем телом подобно осеннему листу. Чувствовалась сильная головная боль и головокружение, и в какой-то момент я просто погрузился в транс и уже не управлял ни телом, ни мыслями.

 - Спрашивайте.

 - Что бы ты выбрал: aut in uno, dulce tormentum***?

 - Простите, но ни то, ни другое.

 - Кхмм… Как интересно. А что же бы выбрал?

 - Осознание всего сущего.

 - И только? Это просто смешно!

 - Ещё я бы хотел безмятежности в безвременьи.

 - Что ж, воистину, твои мечты глубоки познанием. Всё будет, как ты хотел. Я не заставлю долго ждать. Прощай.

Проснулся я на окраине городской черты в совершенно разбитом положении духа. Событий прошлой ночи я почти не помнил, но помнил, что был какой-то странный человек. Отбросив, однако, тяжёлые для головы мысли, я вернулся к своей цели. Станция была не очень далеко, и в течении получаса я уже вкушал исключительные на вкус булочки с корицей возле моего ориентира. Узнав, когда будет ближайший поезд на Нэшвил, я немного поразмыслив, решил, что надо вздремнуть до его прибытия в бесхозной телеге возле станции. Сказано – сделано. Зарывшись в сено, меня посетила мысль о прошлой ночи. Образы были туманны, и силился хоть что-то вспомнить. Но всё зря. С этими потугами я и заснул. Но моему сну вновь помешали. Мне приснился тот страшный человек, который вновь спросил меня «Что, таки уезжаешь? Ну что ж, это твой выбор. Nunc in manibus tuis fatum est!****…»  Я не счёл нужным ответить, да и не смог бы. В один момент в моей голове прогремели сотни ударов молний, и я провалился в бездну крепкого сна, а пролетев свою вселенную в глубине сознания, услышал сладкопоющий для моих ушей звук локомотива…

… Джон подошёл к телеге вместе с конём, которого тянул за сбрую. Он думал о том, что наверное, гул такой силы будет только вреден для животного. Конь брыкался и норовил ускакать от давящего на мозг звука, чем явно немо соглашался с хозяином. Вот, уже и впряжен конь, пора ехать домой к жене. Вот только... Что за мерзкий хохот?.. Додумать мысль уже не получилось. В мгновении ока неведомая сила подняла в воздух мужчину и кинула прямо на рельсовое полотно, где Джон расстался с жизнью, так и не поняв, что его убило. А дьявольский хохот уже почти погрузился в вседоносящийся звук прибываемого поезда…

Быстро купив свежий билет в желанный пункт назначения, Билл сел на своё место рядом с какой-то пышной дамочкой, и подумал, что возможно там, где он направляется, он найдёт всё, чего желает. Жаль что он так и не понял иронии судьбы своего неосознанного выбора. Когда уже большая половина пути была пройдена, Билл услышал нарастающий, прямо таки адский хохот. В голову вонзилась раскалённая жердь из непонятной информации. Вес новизны был настолько исполинским, что организм не выдержал – из ушей, рта и носа полилась карминовая жидкость. Сам того не понимая, Билл получил всеосознание – одно из его желаний. Размазывая кровь по лицу, он понял, что его дальнейшая судьба уже предсказанная. Послышался скрип колёс и поезд резко подпрыгнул – а потом на ходу стал заваливаться набок. Дамочка, истошно визжа, вылетела в открытое окно навстречу воде – они как раз ехали по мосту. Уже там, под водой, Билл, будучи в агонии, первый раз в жизни ощутил, что ему уже ничего не нужно, что он уже всё знает, и никогда ничего не забудет. А в голове медленно утихал звук хохота и лязганья сминаемого собственным весом метала. Наконец он получил всё то, что хотел…

(07.12.13)  Д.К.

* - моя вина.
** - извинения приняты.
*** - рутины или сладкой жизни в муках(что ты выберешь?)
**** - твоя судьба в моих руках.