Детский калейдоскоп войны

       Глазами ребёнка из колыбели
       Российского флота – города воинской
       Славы Архангельска, где во время
       войны, скончался каждый второй ребёнок...
       ...Чтобы не повторилось.

Войны начало помню смутно,
Ведь был тогда я мал, как клоп,
Не вспомнить уж сиюминутно, –
Событий, лиц калейдоскоп...
       *   *   *
Бомбёжек ужас не доходит,
Страх пред убежищем сильней –
Свет синей лампочки на входе,
Крысиный писк во тьме за ней.

Там трапы чавкают в болоте,
«Давай быстрей!» – на нас орут,
Что в темноте на повороте? –
От страха ноги не идут.

Летают «лампочки» снаружи:
«Скажи, бабуля,  что за свет?» –
«Да где, пострел? Ты зрячий дюже!               
То злого ворога привет».

То сбилась светомаскировка -
Бабуле точно не достать,
Влетают тётки быстро, ловко
И ну давай на нас орать!

Но тётки, вроде комсомолки,
Вгляделись лучше: в чём секрет?    
С внучонка Вовки мало  толку,
И бабке – восемьдесят лет.

Что взять с таких-то диверсантов?
Поправить штору подсобить.
«Тащи  в убежище их, Танька!
И – зажигалки  марш гасить!»

Сидим в убежище  –  молчанка…
Гадаем, что да почему:
Далась ли ворогу подлянка,
А может, всыпали ему?

       *   *   *
Такой вот "кадр" в моём умишке:
Примчится ль мама на обед?
Ведь колобродят что-то кишки,
Подкинет, может, что буфет?

Но страх меня парализует
И молча к бабушке я жмусь,
Несчастья, может быть, минуют,
Ты помолись уже, бабусь!

Меня бабуся осеняет
Простым  знамением руки.
Сквозь тихий шёпот понимаю:
- Пропали б вы, еретики.

И всё-таки прорвалась мама,
Конечно, пончик принесла,
Твердила, что сыта, упрямо
И даже чай не попила.

Швея по бескозыркам флота,
По шапкам и фуражкам то ж,
А сколько  надобно пилоток?
Голов бедовых не сочтёшь.

И для поддержки  фронта, флота
Крепись, артель «Северошвей»!
Заказов экстренных без счёта,
Давай побольше только шей.

Пускай и женские там руки,
Ты  уставать никак не смей.
С большой пусть даже голодухи –
Нужна продукция скорей!

А мать одна семью содержит,
Мы иждивенцы все за ней –
И я, и бабушка. А где же
Мой папа? Неизвестно мне…

Его я вовсе и не помню,
Меня он  всё же  повидал,
Прошёл он финскую ту бойню,
И в отпуск небольшой попал.

Но эшелон их разбомбили,
В начале  новой уж войны…
А нас о том оповестили,
Чрез многолетье тишины...

       *   *   *
Весь первый год – в уме кормёжка,   
Пайка нам всем недостаёт…
Чтоб продержаться лишь немножко,
Бабуля вещи продаёт.

Сном леденящим промелькнула
Зима, морозна и страшна,
И «оверкиль» перевернула,
Жизнь нашу бренную она.

       *   *   *
Вот в кадре плицы парохода
С двинской целуются волной.
Я в Черевково на полгода
Отправлен к тётушке родной.

А то  уж был я за рахита,
Ожил вне городской черты,
Есть стал почти что  уж досыта,
Но всё боялся темноты.   

Один нигде не оставался…
Но набираться стал я сил,
Я с жеребятами  общался,
Про вой сирены  позабыл.

Раз электричества здесь нету,
Не будит радио во сне,
Уж далеки все страхи где-то,
И меньше мыслей  о войне.

Вестей из дома ждём тревожно,
И с нетерпением – тепла.
Но летом выдержать-то можно,
Когда природа в рост пошла.

Лук луговой ребёнка манит –
Для дёсен нужен витамин.
И пучка то ж подспорьем станет,
И земляника из долин!

Дружу я с Верочкой-соседкой,
Её с блокады увезли,
Из Ленинграда малолеткой,
К родным далёким, чтоб спасли.

Тогда мы вместе были дети,
Она войну пережила,
Но  отозвалось лихолетье –
Досрочно в мир иной ушла.

       *   *   *
В деревне тоже не малина,
Здесь каждый дом и пуст, и гол…
Известно – в армии мужчины,
На оборонке  – слабый пол…

Но дядя Ваня, конюх истый
И выставки лауреат,
Младых лошадок  холит, чистит
И обучает жеребят.

Непросто с тётушкой им было:
Табун накормлен быть должён,
Копытом конница  чтоб била–
И враг не лез бы на рожон.

       *   *   *
Зима на смену лету скоро
Пришла – сурова, холодна. 
Лишь по верхам жердей забора,
В сугробах улица видна.

Гляжу на то с тоской, надеждой,
Дышу я в мёрзлое стекло;
Ведь нет обувки и одежды,
Чтоб было мне гулять тепло.

Тогда как местные ребята
Босые чешут средь снегов,
А в семьях  многодетных часто
Гуляют даже без штанов.

Вот почтальон Иван Андреич,
По зренью с детства инвалид,
И в дождь, и в снег он поскорее
Всем почту разнести спешит.

Он знает, письма – вести с фронта –
В любое время люди ждут.
Со страхом, ну как похоронка,
А, может, радость принесут!

Не повезло – увяз в сугробе,
Катанец потерял, хоть плачь,         
С босой ногой идёт – худоба,
Мы ждём,  чаёк у нас горяч.

Согрейся  малость,  утомился,
Тебе мы валенок копнём…
Да там же дырка, снег набился,
Да как вообще ты ходишь в нём?

Раз на починку дратвы нету,
Возьми моток и отмотай,
На кожу вот  на дырку эту,
Давай,  Андреич, починяй!

Ведь как мы, милый, без тебя-то,
Коль ты останешься без ног?
Без почты плохо нам, ребята,
Не приведи, конечно, Бог…

       *   *   *
Недолго в питерской геенне
Смог дядя Витя голодать,
Помер… Под Вологдой в деревне
Спаслась семья его тогда.

       *   *   *
А я у тёти, но в печали,
По дому я затосковал,
За мною бабушку послали,
И вновь в Архангельск я попал.

А город выгорел солидно,
Горелым торфом пахнет в нём,
И появились инвалиды –
Кто без руки, кто с костылём.

Ларёк  открыли с разливухой*
И видно даже за версту:
Стоят частенько тут «под мухой»
Калеки, словно на посту.

Невзгода дома ожидала:
Пропала Мурка, детства друг.
А крысы лезут из подвала
И нагло шастают вокруг.

Их не берёт уже  отрава!
Поймал всё ж дядя на капкан.
Шерсть опалил, гулять  отправил…
С тех пор исчез крысиный клан.

       *  *. *
Налётов вроде меньше стало:
Берут то наши  в небе власть,      
И «Рама»**  наглость потеряла –
В неё уж могут и попасть.

Боятся немцев уж не сильно.
Их, пленных, лагерь за рекой.
«Плацдарм» им обеспечен мирный
И до конца войны покой.

       *   *   *
Вновь поворот калейдоскопа:
За хлебом очередь занять,
Запомнить номер, не прохлопать,
Да карточек не потерять.

То жизнь и смерть рулетку крутят:
Коль потеряешь, то хана!..
Тогда останется, по сути,
Дорога к кладбищу одна.

Везут туда на чём попало,
Но не меняется маршрут –
Самих-то тоже их качало,
Бывало, что и не дойдут…

       *   *   *
О  пище тут уж не забудешь,
О ней заботишься всегда,
Годится в суп, коли  добудешь
Крапива, щавель, лебеда.

А в городе сегодня праздник,
С тюленем тральщик к нам пришёл,
Спасенья ароматом дразнит,
Продленья жизни шанс большой.

        *   *   *
Вот мрачный выплыл "кадр" наружу:
Я во дворе тогда  играл,
Вовсю в большой дворовой  луже
С азартом  корабли пускал.

Тревога» вдруг – укрыться мне бы,
Я оглянуться не успел,
Как полетели бомбы с неба,
И наши начали обстрел.             

И я, как будто под гипнозом,
Смотрю, как «лампочка» летит
И падает с раскруткой оземь,
За лужей  на земле горит.

Плюётся брызгами напалма,
Искрит, шипит, что было сил…
Как Генка вдруг, соседский парень,
Её столкнул и погасил.

Тут только с бабушкой обняться,
Поплакать громко ей в подол,
А парню Генке лет  двенадцать,
И он домой уже ушёл.

Его забота – дядя Вася.
На фронте сильно пострадал       
Его отец,  его несчастье –
Он глаз и ногу потерял.

Теперь он горе заливает,
Туманен взор, невнятна речь.
И Генка думает, гадает,
От  пьянки  батьку как отвлечь.

А у того ни к чёрту нервы,
Живёт он рядышком с ларьком,
На костыле спустился сверху,
Друзья-калеки там с пивком.

Приняв на грудь, бывало, лишку
Он часто глаз вставной терял.
Тут не подмога – костылишка,
Его он спьяну не держал.

Упав, кричал мне только: «Вовка!
Куда пропал ты, сорванец?
Тебе что стоит слазить ловко?
Достань же глаз  мой, наконец!»

Мне страшно, даже очень жутко,
Ползти в болото под мостки.
«Давай, боец!» – то прибаутка…
А там лягушки, пауки…

Ползу я под слегу отважно,
Глаз лихорадочно ищу,
В болотной жиже вымок аж, но…
Нашёл потерю – вверх тащу!

С испугу вылез,  как из пушки,
Для дяди Васи я герой,
Конфеты дарит он – «подушки»,
На «закусь» носит он с собой.

       *   *   *
И помню сладкий "кадр": такое,
Раз в жизни выпадет, как приз!
Союзной помощью с «конвоев»***.
Нам, пацанам, помог  ленд-лиз.****

Стоим,  детишки, мы разуты,
В одежде  рваной все подряд,
«Форд» едет мимо – кузов вздутый,
Песок там сахарный на склад.

Ухаб – тряхнуло, за борт правый
Упал из кузова мешок.
Порвался – и налёт  оравой,
Преодолев минутный шок.

Карманы, пазуха, подкладка,
А если дырки – ничего!
Песок из нас струится сладкий,
И ртом хватаем мы его.

И вдруг мужик белобилетный
Мешок у нас с-под  носу хвать!
И, не спросив ничьих советов,
Давай уж пятками сверкать.

Мы вмиг, как мухи, налетели,
В мешок вцепилися – сосём!
Ну, цирк! Канадцы  обалдели,
Гогочут в кузове гусём.

Капрал выходит из кабины,
Чтоб применить на деле власть,
От смеха он за борт машины
Схватился, чтобы не упасть.

Да, им от стресса расслабуха,
Поход тяжёлый, всюду смерть.
С душой смеются – рот до уха:
«Оставь ребятам, брать  не  сметь!»

Лизали долго мы карманы,
И с мостовой мы всё смели,
И лили сладкий чай в стаканы,
Хотя и с привкусом земли.

А сколько жизней в миг тот сладкий
В пучину Арктика взяла!..
Вернуться бы домой к канадкам,
Судьба матросам помогла.

       *   *   *
Вот дядя Паша "кадр" являет,
Обмотки с башмака торчат,
Он пленных немцев охраняет,
Ему уже за пятьдесят.

Не просто ВОХРе на морозе,
В бытовке не согреть костей,
Дрова сырые на подвозе,
А про бельё и нет вестей.

А результат – обмороженье,
У дяди Паши костоед,
Тут ампутация – леченье:
Ступни,  икры, колена – нет.

Ещё и сын пропал без вести –
То Сева, мой кузен, братан.
Их  сразу у границ на месте
Война зацапала  в капкан.

И дядя Паша запил горько,
Соседям валенки чинил,
Смолил и дратву, и махорку
И собеседником мне был.

А тётя сына ожидала,
Всё верила, что он живой,
И Бога за него просила,
Ушедши с верой в мир иной.
 
       *   *   *
Мы той зимой в войну играли,
Как немец в логово ушёл,
Гестапо мы изображали,
Мне пост доверили большой.

Так достоверно мы играли,
Что «партизаны», взяв меня,
В снег мокрый сильно закатали…
В больнице был того же дня.

Лежал я в боксе, задыхался,
Но выжил всё-таки хотя б,
Укол мне лишний доставался –
Как видно, был я очень слаб.

А мой сосед по боксу –  Вовка,
И помню я, хоть был в жару,
Как в простыне его неловко
Несли безмолвно поутру.

В больнице с месяц продержали,
Уже к поправке шли дела,
Увидев солнце,  к стёклам жались –
С учений  батарея шла.

Солдаты грязные натужно
Катили пушки  на руках,
А сёстры их жалели дружно,
На фронт не посланных пока.
 
       *   *   *
Но самый лучший "кадр" – ПОБЕДА!
К нам в май с «Павлиновки»***** пришла.
Забыты горести и беды,
Всех по Поморской повела!

Старухи радовались, дети,
Калеки в небо – костыли!
Откуда ни возьмись  – ракеты,
И люди без боязни  шли.

Погибших матери рыдали,
Их успокаивал народ.
Безмолвно дети  тут стояли
Что повзрослели от невзгод.

       *   *   *
А бабушка молилась страстно,
Чтоб  живы были б всех сынки,
Чтоб жертвы были  не напрасны
И жизни тронулись ростки.

А с ними и ростки картошки…
Картошку нечем и  садить.
Чтоб проросла она немножко,
Лишь в тёплых тряпках замочить.

А кушать надо, право слово!
Пришёл уж первый пароход.
И за картошкой в Черевково
Мы отправляемся в поход.

А половодье на Двине-то,
Всё затопило, лёд несёт,
Снег мокрый, видимости нету
И пристаней наперечёт.

Нет остановки в Черевково!
Там затопило все луга.
Сойдёте в Ягрыш, что такого –
Ну, двадцать вёрст вам не дуга...

Тут два парома через реки
Ещё не ходят по весне,
Но мы крутые человеки –
Бабуля,  внучек малый  с ней.

Андрей, мой дядя – за старшого,
Ведёт нас в Ляхово он сам,
В порту он трудится толково,
Он шьёт кабины к «студерам».*******

Он мамин брат – он всех мне ближе,
Ещё не стар, как поглядеть.
И цель-картошка нами движет,
За сутки надобно успеть.

Туда дошли, поел немного,
Проспал я сутки напролёт,
И нам опять пора в дорогу,
Бесценный груз под утро ждёт.

В обратный рейс идёт «Некрасов»,
То наш спаситель – пароход.
Прибавил сразу нам припасов
С картошкой в дождь такой поход.

Без задних  ног я завалился
В плацкарте в верхних ярусах
И на красоты не дивился,
На проплывавших берегах.

Наш пароход битком набился,
Народ с картошкой прёт  и прёт,
И шторм в Архангельске случился,
А плоскодонка пароход…

Народ креститься начинает,
Все напирают, валят с ног.
К порядку боцман призывает…
Из клюзов брызги в потолок.

На повороте раскачало,
И в пятках юная душа.
Меня в толпе совсем зажало,
Все люди к выходу спешат.

Но он причалил,  завывая …
Закончен доблестный поход.
Мы на мешочках у трамвая,
А дядя тачку привезёт.

От всех мучений засыпаю
Я под дождём на узелках,
Во сне я сладком ощущаю
Картошку тёплую в руках.

То бабушка меня прикрыла
И согревает руки мне.
Жизнь растекается по жилам
И, всё-таки, конец войне!

Примечания.
Архангельск по количеству смертей от голода на 1000 человек населения во время ВОВ был на втором месте после Ленинграда, там умер каждый второй ребёнок.
* «разливуха» - водка на разлив.
** «Рама» - немецкий самолёт-разведчик.
*** «конвои» - караваны морских транспортных судов с вооружением в сопровождении боевых кораблей и подводных лодок.      
**** ленд-лиз – помощь союзников вооружением, продовольствием.
***** «Павлиновка» - проспект Павлина Виноградова (ныне Троицкий).
****** «студер» - студебеккер, американский автомобиль,  вездеход – использовался в качестве базы под ракетные установки «Катюша» и тягача в артиллерии, в данном случае в тропическом варианте – без кабин.