Из комы в жизнь, из жизни в кому

Возможно, провалялась так уже четыре или пять ночей.
Я слышала, как кто-то беспрестанно барабанил в дверь.
А, может, это билось мое сердце.

Та комната знакома/не знакома, и я видела такую же в окне.
И то ли годы, то ли дни, то ли минуты я считала в темноте.
Биений - сотни тысяч декагерцев.

Обманный мрак рассеялся, тогда как жизнь затеплилась во мне.
Секунды рисовались километром знаков на моей руке.
Так я проснулась.

Вся я, всё существо моё застыло на пороге выхода из комы.
Спектроскопия глаз ловила ломкости живой истомы.
Радость младенца.

Шаг в дверь: предстала томная темнеющая лестничная клетка.
А там пейзажа любопытный экспонат-марионетка.
Пойдёт со мной.

Так, все на выход из общественнейшей комы!

На городе клеймо соцмаргинальности и индивидуализма.
В добавок: эпатаж цинизма, эгоизма, драматизма.
Общественность-харизма.

Мой спутник носится, как ангел, над асфальтом, ореол-мечта.
Настолько гибок его стан, он в воздухе парит, как будто без хребта.
Красива красота.

Мы встретили людей, что, как и мы, носили маски эмигрантов.
Мы встретили детей, что, как и мы, были предельно элегантны.
Мы все равны.

Иллюминационны вздохи тех, кто счастьем преисполнен среди мрака.
И процветали иксии в запястьях, бесхребетный тошно плакал.
Разбил нас тремор.

Объятия теряли свою связь в свечении электроламп отелей.
Поспешно увядали листья иксий, затихали его трели.
Спутник утерян.

Я шаркала в асфальтном мире, простираясь вбок, в витрины зданий.
Забыта цель моих асимметрических пустых скитаний.
То вбок, то в даль.

Казалось, я одна, осколки сыпались с ресниц, и всё терялось.
Боли внутри меня травить пытались, я сжималась.
И разжималась.

Издалека замечен взгляд знакомого лица мужчины в чёрном.
Он молится на грешность звёзд, извечно, искренне, бессонно.
Знакомый мальчик.

Вибрировало небо из-за сложно посылаемых мной мыслей.
Брожение по ночи города теряет всякий нужный смысл.
Но мне не плохо?

Как будто кто-то снял в кино, как я спала, проснулась, обретала друга.
Как потерялась, поддалась своим девическим испугам.
Где посмотреть?

Опять мне кажется, что лик его во всяких встречных мне персонах.
Но не было в кармане у него копейки, а они же все в коронах.
Я различаю.

Забыта скука, замещённая прошедшей модой на постылый эгоизм.
Теперь я гедонист, утопший в море под названьем Нарциссизм.
Зачем? Мне? Кто-то?

Дышать приятно воздухом, принадлежащим только мне одной.
Не замечаю сердце, совесть, голос свой пустой.
И мне не плохо.

Я подвергаюсь смело деформации своей когда-то чувственной  души.
Я не противлюсь сети проникающей вовнутрь лжи.
Все так живут.

И снова, словно позабытый сон, что снится постоянно нервными ночами.
Я вижу то лицо, под сенью капающих вниз теней, с холодными руками.
Его я помню.

На центре города, на сердце центра он лежит, убит фотографическою плёнкой.
Он мёртв, из глаз раскрыта книга, буквы сыплются на скулы звонко.
Я его помню.

Закончено бесцельное хождение в домах, их лабиринтах, тротуарах.
Я шла домой, светясь во многих вспышках, пробегающих вниз фарах.
Я шла домой.

Холодный синий свет карабкался из-под домов на тёмный небосвод.
Это рассвет, крадущий тот нагой, недостижимый горизонт.
Я не привыкну.

Впервые слышу звуки, проходящие извне вовнутрь моей печали.
То голуби вспорхнули в небо звуком рвущейся бумаги.
Обратно в кому.