Роман Божественная любовь

         ЧАСТЬ  ДЕСЯТАЯ.

       СУД  НАД  МАКСИМОМ.

Закончить всяк спешил свою работу,
Чтобы успеть попасть на суд в субботу,
Который должен вынести вердикт:
Максим виновен и в тюрьму садить.
В грехах своих Максим не сознавался,
В убийстве двух людей не признавался.
«Я никого пока не убивал!
Её лишь только каждый день пугал,
Чтоб на мужчин свой взор не направляла,
А мужа ежедневно ожидала.
Не знает, чем заняться без детей.
Заботится о рожице своей.
Родить мне сына так и не сумела,
Наверное, не очень-то хотела».
«Аль плохо семя ты своё садил!»-
Из зала кто-то вслух заговорил,-
 По бабам заграничным только шлялся,
А с сыном божьим навсегда расстался.
Ты только в тряпки жёнку одевал,
Но теплоты, любви ей не давал».
Максим побагровел от своей злости,
Не ожидал, что бросят в него кости,
Не знал, что знали про его дела:
Как сладострастно жизнь его текла,
Как по борделям каждый день таскался,
Да новою красоткой наслаждался,
Как денежки выбрасывал в трубу,
А для селян жалел дать на еду.
Максим в толпе увидел вдруг Кирилла,
И боль в груди сильней ещё заныла.
«Откуда он явился в такой день,
Маячит предо мной, как будто тень»,-
Максиму не хотелось этой встречи,
Чтобы вести пространственные речи,
И не хотел, чтобы Кирилл узнал,
Как Тимофея на тот свет загнал.
Ведь были закадычными друзьями,
А стали настоящими врагами.
Максим душой своею понимал,
Но обвинения все отвергал:
«В чём был виновен, я во всём признался,
По совести, по чести вам сознался.
А в остальном, ни в чём – не виноват,
Для этих дел, уже я староват».

В судебном зале хохот вдруг раздался,
Народ безудержно над ним смеялся.
Что в сорок лет он быстро постарел,
В тюрьму садиться, видно, не хотел.
Но вдруг в свидетели жену позвали.
Глаза Максима часто заморгали.
«Не может быть! Ведь я замуровал!!!»-
Так про себя он  в тайне рассуждал.
Но перед ним жена его явилась.
И сердце часто, часто в нём забилось,
И сразу мысль мелькнула в голове:
«Теперь тюрьмы не миновать тебе».
Максим весь съёжился тотчас в клубочек.
«Сейчас жена расставит много точек»,-
И вдруг услышал: «Расскажите нам,
Как вы попали в этакий капкан?
Что Вы в судьбе Максима натворили,
Что Вас за это в стенку засадили?».
«За то, что он «другую» полюбил.
Сначала её мужа погубил,
Я видела, как четверо вязали,
Потом в баул огромнейший толкали,
Затем швырнули с берега в реку».
Максим вскричал: «Негодница! Убью!
Зачем ты лжёшь, вину усугубляешь,
Меня в тюрьму навеки отправляешь?!
Я никого пока не убивал».
«Родного сына ты замуровал.
Беременная я и жду ребёнка.
Замуровал его ты, как волчонка.
В чём виноват перед тобою он?
Ты опоил, напал внезапно сон.
И, спящими нас, в стенку заложили.
Ещё б чуть-чуть, навеки погубили.
Спасибо Дарье, нас она спасла,
В момент село средь ночи подняла».
«Прости меня, Ритуличка, родная,
Что погубить хотел вас, дорогая.
Не знал, что сына хочешь подарить,
А я хотел вас со свету изжить».
Максим сидел, слезою обливался,
И приговора смерти дожидался.
«Зачем детей хотел ты отравить?
Компотом с ядом всех их напоить.
Я провела анализ над компотом,
Пропитан был он лошадиным потом,
Который вызывает аллерген,
Затем удушие и смерть взамен,-
Спросила строго дочь Сергея Мила,
В вопросе чувствовалась её сила,-
Для жизни этой Бог создал людей,
И может смертью наказать своей.
Но больше не имеет никто права.
Ты проявил своих амбиций нрава,
Что нет управы на «таких», как ты.
И возомнил себя царём земли».
Свидетелей здесь выступало много,
Все обвиняли его очень строго,
Что не по-божески он в жизни жил,
Народу своему всегда вредил.
Не соблюдал заветы, даны Богом,
Как носорог бодал всех своим рогом,
Да леность проявлял всегда к труду,
А денежки выбрасывал в трубу.
Вот к смерти друга снова подступили,
И у Максима заново спросили:
«За что Тимоху со свету изжил,
И душу честную навеки погубил?» 
Но, а Максим, ни в чём не сознавался.
Впервые  смерти сильно испугался,
Что коль признается – народ убьёт,
И правосудие его уж не спасёт.
«Я повторяю ещё раз публично,
Не мог убить я Тимофея лично.
Да я ему завидовал всегда,
Но смерти не желал я никогда».
«Вы отравить детей его хотели,
Но гости помешали, не посмели.

Пред нами здесь анализы лежат,
Они о многом, многом говорят».
Народ стал очень сильно возмущаться,
И с кулаками на него бросаться.
Полиция сдержала весь напор,
Но с места раздавался их укор.
И прокурор сказал совсем уж строго:
«Вы в жизни нагрешили слишком много.
Свидетель главный вам докажет всё.
Он знает всех губителей в лицо».
И зал на время затаил дыханье.
Максим испытывал ужасное страданье.
Он был готов им рассказать всё сам,
И кто присутствовал на казне там.
Но тут Тимоха сразу появился.
Максим в лице мгновенно изменился.
И даже дар он речи потерял,
Таких свидетелей не ожидал.
Пред ним тотчас упал он на колени,
И, позабыв о гордости, о лени,
Стал слёзно Тимофея умолять,
На смерть его суду не отдавать.
Народ смотрел с презрением на сцену.
Он Тимофею знал большую цену.
И за него всегда стоял горой.
Он настоящий был для них герой.
С аплодисментами его встречали,
Слова признания ему кричали.
Не мог судья им радость запретить,
Восторг любви Тимохе свой излить.
Поведал Тимофей суду всю правду,
И почему с Максимом нету сладу,
Что зависть гложила его всего,
И для села не дал он ничего.
Вредительством лишь только занимался.
Добротный урожай им поджигался.
В курятнике оставили перо,
Всё остальное продали добро.
Народу деньги вовсе не вернули,
На них друзья его в кафе гульнули.
Им показалось мало для души.
Меня поймали во лесной глуши,
Цепями  к дубу тотчас приковали,
Чтоб звери дикие и разорвали.
Спасибо, егерь мимо не прошёл,
Меня случайно он в лесу нашёл.
Тимоха приводил примеров много,
Все слушали его до полседьмого.
Судья на завтра суд перенесла.
Душа Максима стыд не вынесла.
Он пред друзьями сильно растерялся.
«Перед Сергеем я тогда заврался»,-
Он покраснел, потом весь побледнел,
Но усидеть уже не усидел:
На стол внезапно как-то повалился,
В сознании он сразу отключился,
Да закатились глубоко глаза,
И с них скатилась по щеке слеза.
«Над другом так жестоко измывался,-
В раз ропот средь селян глухой раздался,-
Пожизненно Максиму надо дать,
А лучше просто взять и расстрелять.


   Продолжение следует.