Ленинакан любовь моя, боль моя

                К 25-летию трагических событий в Армении
Теперь, по прошествии четверти века, когда немного притупилась боль утрат, я вспоминаю тот чёрный декабрьский день и роковое число семь 1988 года. День, когда в 10 часов 41 минуту утра произошло непоправимое – страшное землетрясение в Армении, унесшее человеческие жизни, превратившее города Спитак и Ленинакан в зловещие руины. Волна землетрясения прошла и по другим городам Армении, но жертв и разрушений там не было. Горе пришло и в нашу семью, проживавшую в Кишинёве, так как в Ленинакане жили родные и хорошо знакомые нам близкие люди.
В первые три дня связи с Ленинаканом и Ереваном не было. Были лишь передачи по телевидению с картинами страшной действительности, на фоне которых звучали печальные армянские песни и мелодии. Наши слёзы не просыхали.  А там…погибла под развалинами девятиэтажного дома жена младшего брата моего мужа, с трудом откопали из-под развалин школы его сына.
Младшая сестра моего мужа - Гаянэ, отведя  дочку в детсад, зашла навестить подругу, у которой давно не была. На балконе 7 этажного нового дома, недавно отпраздновавшего новоселье, молодые женщины беседовали, пили кофе. Вдруг ощутили мощные толчки, ещё не понимали, что произошло, и вместе с балконом оказались внизу. Гаянэ почувствовала нестерпимую боль в руке. Подруга крикнула: «Гаянэ, глаз!».  И тогда женщина ладонью поддержала на щеке выпавший глаз и втолкнула его обратно в глазницу. Что было дальше, трудно описать.
Младший брат моего мужа Карен Абрамян, режиссёр, находился на утренней репетиции в театре, почувствовав подземные толчки, сразу же побежал к школе, где учился его сын. Но школы уже не было, был огромный завал, к которому сбегались родители учеников. Тогда Карен побежал снова, уже к своему дому, чтобы взять что-нибудь, чем можно копать и разгребать этот страшный холм. Но вместо дома увидел огромную груду из строительных обломков, которые когда-то были семиэтажным зданием. Карен не знал, ушла ли его жена на работу в музыкальную школу, об этом страшно было подумать. Он снова вернулся к бывшей школе, нашёл какое-то подобие инструмента и начал работать вместе с остальными. Родители громко звали по именам своих детей, пытаясь определить, живы ли они. Карен так долго звал своего сына Левона, что охрип. И вдруг услышал: «Дядя, я Левон Абрамян, скажите папе, что я жив». Мальчик не узнал голос отца. Левоник во время землетрясения находился в спортивном зале школы на первом этаже. Когда его откопали, то увидели, что на нем лежит девочка, мёртвая, и держится рукой за его лицо. Сверху их прижало большой балкой. Первое, что сказал Левоник: «Уберите её руку с моего лица», и потом несколько лет не мог быть спокойным, когда кто-то стоял за его спиной. Жену Карена тоже откопали, но уже мёртвую, со следами теста на руках. Она ждала в гости младшую сестру, хотела её побаловать выпечкой. Та накануне позвонила, что едет из Пятигорска, но переночует в Ереване у подруги. И землетрясение застало её там.
В Ленинакане было два вуза и …научно-исследовательский институт геофизики и инженерной сейсмологии Академии наук Армянской ССР, 68 дошкольных учреждений, 53 средних школы, 14 ПТУ. А старый дом, в котором жила Гаянэ уцелел, была лишь одна трещина вдоль стены.
Эта боль, эта трагедия вылилась у меня в стихотворении «На 40 дней землетрясения в Армении».
Сорок тяжких, сорок черных дней
Над несчастною Арменией моей...
Сорок горьких, полных стонов дней
Над печальною Арменией моей...

Повернитесь вспять часы и дни,
Провиденье, кару отмени!
Не клонитесь до земли хачкары,
Мертвые, смотрите свои сны...

Мир ушедший, время обмани,
Не гуди Земля, как в дни войны,
Дом, не превращайся в груду камня
И звонок с урока прозвени!

Потерять бы зренье, слух и разум,
Чтобы ад не видеть наяву.
Тяжек груз, обрушившийся разом,
На народа древнего главу.

Страшные зловещие завалы...
Детская рука с волчком торчит,
А шаров блестящая гирлянда
Рядом не разбитая лежит.

На руках кровавые мозоли -
Нету сил завалы разобрать,
Голосами хриплыми от боли
Умоляют близких подождать!

Голоса...А те, кто не находят,
Сутками зовут, зовут, зовут...
И в надежде вновь кругами ходят,
Каждый стук и возглас стерегут.

Штабеля гробов, костры ночные,
Мать с ребенком мертвым на руках,
И живые, словно неживые -
Горе в обезумевших глазах...

Вновь сочатся раны Наири,
И Масис окаменел от горя,
"Оровел" плывет, как стон Земли,
Что была от моря и до моря.

Комитас бы вновь сошел с ума -
Так горька его народа доля.
Бьет в набат Вселенная сама
И не умолкает колокольня.

Сорок дней...Как в роковом бою
Встал весь мир, спасая жизнь твою,
Отдавая силы, кровь свою -
Признавая Родину мою.

Жизнь идет...Мужайся Наири,
И проникнись мудростью Змеи,
Словно птица Феникс, встань из пепла,
Красотою Землю одари!

Сорок дней...Да, стон ещё не стих,
Не забыть свинцовых дней былых...
Знаю я одно - тяжел мой стих,
Как и ноша сильных плеч твоих!
Жутко описывать эти холодные зимние дни, когда люди остались без крова и одежды, без еды и питья. Ленинакан расположен на высоте 1600 метров над уровнем моря, и потому этот декабрь был очень суровым. На улицах жгли костры. Завалы разбирали день и ночь местные жители, надеясь спасти своих родных и не только своих. Работали кто чем мог, даже просто руками, уже уставшими и кровоточащими. Подключились воинская часть, приезжие из других городов Армении, волонтёры со всех концов страны. В первые же часы приехали добровольцы из Грузии, в основном на своих машинах, привезли хлеб и  воду. На улицах мастерили гробы, которых уже не хватало. Но мёртвых надо было хоронить. Похоронная вереница тянулась до самого кладбища. Хоронили быстро и без ритуалов.
Николай Рыжков, Председатель Совета Министров СССР, почти всё время находился в зоне бедствия, оказывал помощь, за что благодарные армяне позже родившимся детям давали имя Николай, а иногда просто Рыжков. В городе Гюмри Армении есть улица в честь Н. Рыжкова.
Начала поступать гуманитарная помощь со всего Союза и из зарубежных стран. Большую ленту внес в это движение французский певец Шарль Азнавур, тётя которого жила в Ленинакане, а племянницы – в Ереване.
Мы срочно отправили посылки с одеждой для племянников, соседи приносили  деньги, чтобы перевести лично нашим родным, на работе ко мне подходили сотрудники и говорили о желании усыновить одного и даже двух детей-сирот. Но ни одного ребёнка армяне никому не отдали, их усыновили родственники, а девушки стали выходить замуж за вдовцов с детьми.
Тогда армянская диаспора совместно с организациями других стран в качестве психологической разгрузки организовала путешествие и отдых для детей во многие страны мира. Дети посетили Болгарию, Грецию, Францию. Мы бережно храним фотографию племянника у стен Нотр-Дам де Пари.
Так случилось, что судьба связала меня нерасторжимыми узами с Арменией – этой древней страной, в прошлом  страной трёх морей, состоящей из Великой Армении, малой и Киликии, с её каменистой землёй, за что Армению иногда называют Карастан (страна камней), с величественным и горестным прошлым, тяжким настоящим, но полным надежд на будущее днём, с её нравами и обычаями, с её самой большой ценностью – людьми. Этой страной – музеем под открытым небом.
Ленинакан…Нет старого города, а хотелось бы сохранить в памяти и сердцах его прежний облик.
Небольшой экскурс в далёкое прошлое. Ленинакан в древности – Кумайри, ещё в период Урартского царства. Археологическими раскопками установлено, что ещё в третьем тысячелетии до нашей эры здесь было крупное поселение.  Обнаружены древние стоянки человека каменного века, могильные захоронения, позже кафедральный собор VII века. Эти сведения принадлежат перу летописца VIII века – Гевонду.
В 773 году вспыхнувшее движение во главе с Артаваздом Мамиконяном завершилось восстановлением Армянской государственности.  Кумайри стал благоустраиваться, но вновь во времена турецко-персидского владычества переходит из рук в руки, разрушаясь и разоряясь, и лишь после присоединения Восточной Армении к России, началось новое возрождение городища. Для укрепления южных границ на холме между рекой Ахурян и городищем Гумры была построена крепость, впоследствии обросшая гражданскими постройками армян-беженцев из Западной Армении.
Приехавшему в Гумры  императору Николаю I город настолько понравился, что он переименовал его в честь своей супруги Александры Фёдоровны в Александрополь.
В 1897 году население города достигает 32000 человек. Он бурно растёт, развивается и становится третьим по величине и значимости городом Закавказья после Тифлиса и Баку.
В городе переплелись европейская и восточная культуры.  Были построены культовые сооружения: четыре григорианских церкви, две русские православные церкви, русская часовня. Ряд гражданских сооружений: городские бани, пивной завод, коммерческое училище, женская гимназия, особняки и доходные дома местных богатеев. Александрополь в своё время посетили А. Пушкин, М. Горький, А. Луначарский и Ф. Нансен.
В наши дни охранная зона Кумайри – Государственный историко-архитектурный музей площадью 1000 гектаров, с более чем 1600  памятниками истории и культуры.
29 ноября 1920 года в Армении была установлена Советская власть. В день смерти В. И. Ленина ЦИК Армянской ССР по воле народа и партии, что было подтверждено  Президиумом Верховного Совета СССР, город Александрополь был переименован в город Ленинакан, это был первый город, названный именем вождя революции.
В годы Великой Отечественной войны 8000 ленинаканцев воевали в рядах Советской Армии. Три человека стали Героями Советского Союза. 4500 человек – погибли.
Впервые я приехала в Ленинакан в 1958 году. Это был тихий, уютный, зелёный и очень своеобразный город. Холодное утро, жаркий полдень, послеобеденный дождь и затем – вымытый прохладный вечерний город. На улице нет толпы, суеты, никогда не увидишь пьяного. Кстати, в Армении нет и никогда не было вытрезвителей.
Мы идём по широкой тенистой улице Саят-Новы и обращаем внимание на то необычное, что присуще Ленинакану. Слева – сквер с оригинальным детским кафе, сделанным в виде чайника и расположенным вокруг него чашками с блюдцами. А вот и детская аптека. На витрине стоит манекен в рост человека – доктор Айболит! В городе есть детская картинная галерея. Вообще, дети в Армении  - это своеобразный культ. К ним относятся очень заботливо, с большим вниманием, любовью, балуют их, но и в то же время растят патриотов своей страны, знающих историю Армении и её народа.
Как-то летом к нам в Кишинев приезжал погостить 13-летний племянник из Ленинакана. Мы взяли его на наш дачный участок, и он изъявил желание помочь подёргать сорняки. Надо было видеть, как тщательно он это делал! С выдернутого пучка он аккуратно стряхивал землю, всю до песчинки и лишь потом выбрасывал бурьян на обочину. «Жалко, - говорил он, земля же!». Да, в Армении знают цену земле – сначала надо убрать усеявшие её камни, а затем лишь обработать. А мальчик городской, из интеллигентной семьи: отец – режиссёр драматического театра, мать – учительница музыки (увы, была до 7 декабря 1988 года, погибла), сам играет на скрипке, а с землёй на ты.
Итак, мы идём дальше по Ленинакану, выходим на ул. Кирова – городской «Бродвей». Магазин «Воды». Передняя часть из стекла, по которому вьются причудливые растения. По всей длине магазина – прилавок. Задняя стена за спиной продавца – из песчаника, ракушек, струится вода. Слышно её негромкое журчанье. Рядом с нами, справа в полу неправильной формы бассейн с плавающими рыбками. Здесь всегда тихо и прохладно.
Вечером идем в парк на горке. Это самая высокая часть города, и на такую прогулку надо одеваться потеплее. Парк большой, тенистый, с подъёмами и спусками, скамеечками, беседками, детскими площадками, тиром, эстрадой.  Есть аттракционы для детей и взрослых. Как дороги воспоминания прошлых лет.
Это было в 1986 году. Одну из поездок в Армению мы решили осуществить по турпутёвке, с тем, чтобы посмотреть места, где мы ещё не были, и, завершив путешествие, остаться у родных в Ленинакане. Надо сказать, что город входил в число многих туристических маршрутов. В нашей группе 5 человек из Кишинёва. О достопримечательностях Армении  - музее под открытым небом – надо рассказывать отдельно.
В Ленинакане, как и во всех других городах, женщин в свободное от экскурсии время конечно интересуют магазины. В них тихо и почти безлюдно. Последнее очень удивляет продавщицу одного из кишинёвских гастрономов. «Почему, спрашивает она, - здесь есть что купить, а нет очереди, а у нас, даже ничего нет, а народу всегда полно?». Возмущается она и по поводу сыра с зеленоватыми прожилками, создающими впечатление плесени, считая его непригодным к продаже и употреблению в пищу. Приходится ей потихонечку объяснять, что это особый сорт замечательного деликатесного сыра Рокфор.
В ювелирном магазине всем сразу дали в руки кто что просил. Одни мерят серьги у зеркала, другие рассматривают у окна цвет камня на браслете, третьи, передавая из рук в руки, мерят кольца. Продавщица терпеливо ждёт, когда вернут или купят ту или иную вещь.
В универмаге, в одном из отделов готовой одежды сразу же устремляемся с сумками вглубь, где сидит продавщица, чтобы показать, с чем мы вошли. «Очень хорошо, что купили в другом месте, - говорит она, – может, и  здесь что-нибудь найдёте, выбирайте!».  С выбранным товаром подходим к кассе, подходит и продавщица, она же и кассир. Рассчитываемся и выходим без всякого контроля.
В обувном отделе от обилия обуви разбегаются глаза. Мерим всё подряд  - летнюю, зимнюю, выходную обувь, смешиваем пары.  «Куйрик-джан, - говорит одна продавщица другой, - помоги им». (Куйрик – сестричка, джан – душа, душечка).
В маленьком обувном магазине у рынка я пытаюсь купить босоножки. То, что мне не нравится вторая и третья пара, не вызывает раздражения продавщицы. По её просьбе  напарник приносит из подсобки 5 коробок с обувью, ставит около меня и предлагает примерить и выбрать. Сижу в удобном кресле, но, с непривычки от такого внимания чувствую себя неловко и стараюсь выбрать побыстрее что-нибудь подходящее. Наконец это мне удаётся. Мне аккуратно завязывают 2 коробки с обувью и я расплачиваюсь. За это время в магазине побывали ещё два покупателя.
Рынок! Кто был на южном рынке, знает, что это такое. О нем надо писать отдельно. Изобилие, разнообразие, своеобразный порядок, доброжелательное отношение к покупателю – поражают и подкупают. У входа под аркой покупаем острую ароматную бастурму.    Справа – мясной отдел. На крюках висят свежие говяжьи туши, свиное и баранье мясо лежит на прилавке. Продавец спрашивает, какое мясо нужно, сколько и для чего, откуда отрезать. Полная свобода выбора.
На территории рынка разбегаются глаза. Овощи и фрукты вымытые, красиво уложенные, огромные свежие пучки зелени – тархун, реган, кресс-салат, кинза, и др. Лучшие на Кавказе  - чурчхелы, кишмиш, лепёшки из сушёной алычи, соленья, ткемали, аджика – всего не перечислишь. А поздней осенью и зимой интересна упаковка тыквы: её нарезают фигурными кусочками и складывают в чистые целлофановые мешочки, которые стоят на прилавках. Издали кажется, что это ёлочные игрушки, только все одного цвета. На выходе из рынка продают свежий лаваш. Это тонкий армянский хлеб. По мнению многих – это и хлеб, и тарелка, и салфетка. Спрятанный на теле под одеждой, он спасал многих разбежавшихся после очередной резни по миру армян от голодной смерти.
В цветочном киоске продаются великолепные огромные розовые гвоздики на очень длинных стеблях.
На рынке можно поторговаться с продавцом, если покупаешь побольше, продают дешевле, а если узнают, что гость, то дают ещё и лишку.  На рынок ходят, в основном, мужчины. У входа на рынок – стоянка такси, оформленная очень своеобразно: вдоль края тротуара и на ширину машины тянутся длинные металлические параллельные барьеры. Машины, одна за другой, въезжают с одного конца и подъезжают к другому, где ждут пассажиры. Вереница машин почти непрерывная. Очередь из пассажиров не скапливается и конфликтов не возникает. А ещё ходит с рынка фаэтон, который никогда не испытывает недостатка в пассажирах, настроенных романтично и в стиле ретро.
Архитектура города – смешение стилей и эпох. Площади, фонтаны, памятники, церкви – всё это есть во многих городах, правда, всегда с отпечатком индивидуальности. Хочется отметить уникальную достопримечательность города – церковь за площадью им. Героев Майского восстания. Высеченные на ней каменные узоры изящны и разнообразны.  Ни один узор не повторяется ни в оформлении, ни в арках над окнами и входом. Это копия одной из церквей города Ани, находящегося сейчас на территории Турции. Ани – древняя столица Армении, перенёсшая подобное же землетрясение и развалины её хорошо видны из окон поездов Ереван – Москва.
Город без людей – мёртвый город и потому немного о жителях Ленинакана. Связующее звено – это мой свёкор – актёр драматического театра им. А. Мравяна, Народный артист Армянской ССР Левон Абрамян.
История почти каждой армянской семьи – история её народа. Отец свёкра плохо помнит своих родителей, т. к. после очередной резни, оставшись один, с семилетнего возраста скитался по свету. Потому и дети мои далее прадеда со стороны отца ни о ком не знают.
В Ленинакан всегда старались  приехать в мае, чтобы поздравить с днем рожденья Абрамяна II, как в шутку называем отца. Дед  - Абрамян I, не знает дня своего рождения. Теплым майским днём мужчины на веранде играют в нарды, а женщины готовят кофе. В Ленинакане, как и во всей Армении, ритуал – в промежуток от 12 до 14 часов дня все пьют кофе, из только что пожаренных и перемолотых кофейных зёрен, ароматом которого наполняется весь город.
В доме постоянно бывало очень много народа, в основном это актёры разного возраста. Среди них и старейшая актриса Ленинаканского театра – Арус  Азнавурян. Это родная тётя знаменитого Шарля Азнавура, ещё в те годы сумевшая побывать в Париже.  В очередной раз, провожая её вечером и заслушавшись, доходим до её дома с мемориальной доской о её недавно скончавшемся супруге А. Пашаяне, народном артисте Армянской ССР. Нас приглашают, мы входим. Комната – кабинет сохранена в неприкосновенности: письменный стол, книги, на стенах – афиши, фотографии в жизни и в ролях. Мы попали в домашний музей. Другая комната не менее интересна.  Я застываю перед небольшой поразившей меня картиной. «Нравится?» - спрашивают меня. «Да, очень!» - говорю я. Картина тут же снимается со стены, делается дарственная надпись и преподносится мне. Отказываться бесполезно – таков обычай. «Больше ни к чему близко не подходи» - предупреждает меня муж. Сегодня эта картина у меня на стене.
В каждый свой приезд обязательно ходим в театр с более чем 120 летней творческой биографией. В 70-х годах построено новое здание театра.
В начале 1989 года Ленинаканский театр им. А. Мравяна был гостем Кишинёва, их спектакль транслировался по телевидению. Приглашён был и в Сочи, где также с успехом прошли его гастроли.
В 1980 году мы ездили поздравлять Л. Абрамяна с 70- летием. Празднование было очень интересным. Особенно украшала его театральная молодёжь, любившая и чтившая своего старшего коллегу.  Юбиляр стоил этого. Слишком много талантов было отпущено этому человеку. Наверное нескромно писать о ближнем, но им было сыграно 145 ролей, в качестве режиссёра поставлено 38 спектаклей, переведено на армянский язык с русского и азербайджанского 30 классических и советских пьес, что обогатило  репертуар армянского театра. Это такие произведения, как «Без вины виноватые» А. Островского, «Коварство и любовь» Ф. Шиллера, «Платон Кречет» А. Корнейчука, «Айдын» Ч. Чабарлы, «Дуриа» С. Рустама, «Барабанщица» Салинского и многие другие. Во всех этих спектаклях он играл заглавные роли.
Перевёл на армянский язык многие стихотворения М. Ю. Лермонтова. Написал две драмы о прошлом своего народа – «Саят Нова» и «Аршак II», в стихах. Должна выйти книга о первом армянском Ташкентском театре.
На 68 году,  вдруг и очень успешно, увлекается портретной живописью. Он играл на фортепиано и нескольких струнных инструментах. Обладал огромной библиотекой на русском и армянском языках. Любил и физический труд – сам делал ремонт квартиры, встраивал стенные шкафы, проводил внутреннюю проводку.
Беззаветно преданный театру, не помышлял сниматься в кино и отверг несколько предложений. В последние годы жизни дети уговорили его и он снялся в фильме «Чужие игры», в роли отца главного героя. В каждый наш приезд мы узнавали от него об Армении столько, сколько прочесть были бы не в состоянии.
Юбилейные тосты, песни, танцы, шутки не смолкали, и вдруг лица стали серьёзными – полилась печальная воинственная песня, все встали и положили руки на плечи друг другу, образовав нерасторжимую цепь. Пели и плакали… Это была старая песня, с которой, оставшееся в живых, уже небоеспособное население – раненые, старики, женщины, дети  высокогорного армянского села, окружённого врагами, вот так же крепко взявшись друг за друга, бросились со скалы в пропасть, предпочтя смерть плену и бесчестию.  Ни одно армянское застолье не обходится без того, чтобы не помянуть чёрные дни народа.   
Свято чтут в Армении день памяти жертв геноцида и теперь прибавился ещё один трагический день – 7 декабря 1988 года.
Ещё о многих других жителях Ленинакана хотелось бы рассказать, но в одном очерке это просто невозможно. 
Л. Абрамян скончался четырьмя месяцами раньше последней трагедии, не сумев пережить Сумгаитские и последовавшие за ними события. Теперь мы кощунственно говорим хорошо, что не дожил, так как всё равно не пережил бы.
В день годовщины смерти Л. Абрамяна мы, все родные, едем помянуть его, и не только к нему, но и к тебе, Ленинакан, как ещё недавно смертельно больному, но теперь очень-очень медленно выздоравливающему другу.
Август 1989 года. Выйдя из машины, я осторожно ступаю на твою израненную, политую кровью и слезами, принявшую в себя почти половину своих детей, землю.  Я вдыхаю твой некогда хрустальный, но теперь до неузнаваемости изменившийся воздух. Я не узнаю тебя. Ещё не разобраны завалы, ещё стоят остатки разрушенных зданий, от которых остались лишь таблички со списками жильцов.
Нет автостанции, инфекционной больницы, чулочной фабрики, универмага, нет ни одного высотного здания, а их было 18, нет 16-й средней школы, где погибло 400 детей, 10-й школы, где погибли 827 учеников и остались в живых только 10. Нет школы искусств, Тбилисского шоссе, нет куполов собора «Семь ран», разрушена половина Анийского собора. Полностью разрушена типография, Дом печати, где погибли 28 журналистов. От четырёхэтажного здания горкома партии уцелел лишь первый этаж, где теперь размещаются горком и редакция.
Нет весёлого детского кафе, но стоит старое здание детской аптеки с манекеном Айболита на витрине.
При раскопках здания Детского мира в отделе игрушек, в искусственно создавшейся при обвале нише был найден ребёнок  без единой царапины. Он играл с игрушками, не казался испуганным, но был бледен и истощён, так как провёл там не одни сутки.
На месте здания ровная площадь, на ней огороженный обычной проволокой четырёхугольный участок с воткнутыми в землю 17 красными флажками, на которых написано «Миру – мир». Их принесли сюда дети, чтобы отметить место гибели 17 продавцов их любимого магазина.
Непоколебимо стоят царские казармы, построенные в начале века и современное здание милиции.
Проспект Саят Новы пострадал меньше других. Уцелело здание драматического театра, а перед ним - скорбно-задумчивый, будто теперь окаменевший от горя, Аветик Исаакян. Все школы города  палаточные, но сохранили свои номера, лишь до минимума уменьшилось в них количество учащихся. За год строители не подарили детям ни одного здания! И не только детям – тогда ещё  не сдано ни одного объекта, ни одного жилого дома! Были всего два готовых дома, но ещё не решены ни дата сдачи, ни кто будет там жить.
Ленинакан уже не будет как прежде самым армянским городом. Воскресенье, но улицы пустынны, и только ветер метёт пыль и мусор, да редкие прохожие идут с продуктовыми сумками или вёдрами с водой, которые берут из кранов уцелевших домов. Тогда же мой родственник Левон Мутафян – журналист, писатель, предложил пойти с ним в одну организацию. Я лишний раз убедилась, что люди не сидят сложа руки. Существовало всеармянское национальное движение. Это большая, очень серьёзная организация, одним из филиалов которой было Ленинаканское отделение «Айреник» - «Отечество». Руководил им преподаватель политехнического института, кандидат философских наук Левон Хачатурян, лишившийся и семьи, и крова. В общество входили  сейсмологи, архитекторы, врачи, психологи, преподаватели, строители. Огромная палатка с небольшими окошечками, и в глубине на столбе голая электрическая лампочка. Вдоль стен – самодельные деревянные столы и скамейки. Люди входили и выходили, сидели группами. Одни пишут, другие что-то горячо обсуждают, третьи – отдыхают, едят. День и ночь находится здесь Л. Хачатурян. Он торопливо рассказывает мне о целях и задачах организации: о морально-психологическом аспекте, связях с благотворительными организациями, о необходимости сохранения языка, создании фонда материнства, об учёте беременных, с целью создания им элементарных бытовых условий. Одна из важнейших задач – забота о детях. Детей-сирот, если у них нет родственников, закрепили за организациями, заботились об их жилищно-бытовых условиях. Оказали материальную помощь, дали путёвки в лагеря и зарубежные поездки, добились для одиноких детей приёма у французского психолога, который принимал по четвергам и пятницам. 
Город разделили на секторы, члены организации ходили и выявляли нужды людей, составляли списки с адресами. Каждую субботу и воскресение в этом своеобразном штабе собирались добровольцы из числа местных жителей и приехавших из Еревана. Получали задания, формировали бригады и отправлялись работать. Работы самые разные: починка водопровода, ремонт уцелевшей квартиры, строительство небольших домов, сборка стандартных домиков, помощь  инвалидам, детям, старикам, женщинам. При мне пришла отчитаться бригада из четырёх человек – построили однокомнатный дом. Спрашиваю их: «Вы строители?», оказывается человек средних лет - работник ювелирного завода, а трое молодых людей – аспиранты государственного университета. Каждую неделю приезжает из Еревана Тамара Манукян, работающая на авиакомплексе. Она с девушками ходит по домам, оказывая благотворительную и всякую посильную помощь.
Один из пунктов программы общества - помощь Нагорному Карабаху. В зону бедствия отправлены машины с продовольствием, медикаментами, перевязочным материалом.   Узнав, что я из Кишинева, меня обступают со всех сторон. Сразу меняемся ролями. Всех интересует, что происходит в Молдавии,  как живут люди, их обычаи и традиции, сколько лет я там живу. Затем спросили, кто я по национальности и как я понимаю интернационализм. Было ещё множество вопросов, и я отвечала, как могла. Встреча не была запланирована и подготовлена, но мои ответы всех удовлетворили.
Ленинакан жил в своём особенном ритме. Город постепенно оживал. Возвращались люди, которым было где жить, и те, кто остался без крова. Они поселялись в аварийных домах, у родственников, друзей, в палатках, времянках, изредка в сборных домиках, в большинстве случаях купленных у строителей, хотя должны были получить это жильё бесплатно. А некоторые, получившие бесплатно, заплатили строителям за их сборку.
Лица людей становились менее суровыми – жизнь продолжалась, рождались дети. В молодой семье Мкртыча Сарояна из Ленинакана и Татьяны Виеру из Котовска появился новый житель города, которого счастливые родители назвали Зартонк, что означает «возрождение». Будь здоров, малыш, расти и крепни со своим родным городом. Выздоравливай поскорее, многострадальный Ленинакан. Да святится имя твоё.
Прошли годы. С августа 1989 года я не была в Армении, но связь с родственниками позволяет знать всё, что произошло с тех пор. И теперь уже в Гюмри восстановлены все церкви в первозданном виде, центральная площадь, построена мэрия в старом национальном стиле, в здании бывшего горкома партии располагается Академия искусств. На месте детского универмага выстроено здание университета, по возможности сохранена и реставрирована часть старого города. Наряду со всем перечисленным, выросли новые кварталы в типовом стиле, появились большие маркеты, есть магазин с названием «СССР», где всё продаётся по старым союзным ценам. Город отстроен на 90 процентов.
В 2011 году вышла книга о Гюмри «Город и его люди». В том же году, на доме по адресу Саят Нова дом  2,  установлена мемориальная доска в честь Народного артиста Армении Левона Абрамяна.       
В 2013 году Гюмри провозглашён культурной столицей СНГ, наряду с другими городами республик. Недавно в городе прошла Международная научная конференция «Ширак и культурное наследие».
Очень хотелось бы встретиться с тобой, Ленинакан – Гюмри, увидеть твоё становление и пожелать только светлых дней и дальнейшего мирного процветания.