Маше

когда я была резка и не знала меры,
сыграла огромную роль в жизни моей и судьбе,
говоря о хорошем и светлом,
дитя веры – женщина с Богом в сердце и в голове.
рассказала она однажды:
«был на Руси такой интересный обряд,
вы, ребята, садитесь поближе, на первый ряд.
он немного шокирует вас, иль рассмешит,
но когда подрастёте, тронет за самые фибры вашей души. -
прежде чем прикоснется щека к щеке,
прежде чем заплетётся рука в руке,
молодая должна была вымыть родному ноги,
когда тот зайдёт в распахнутые двери с распахнутым сердцем с дороги.
а потом без ухмылок, без сщюреных глаз,
должна была взять в свои руки заветный таз,
и выпить ту воду, в которой сейчас она милому мыла ноги,
который зашёл с распахнутым сердцем в распахнутые двери с дороги.»
конечно, в свои два или три над дцать,
я посмеялась и не смогла тогда даже чуточку осознать,
как же они решались сделать такую глупость.
и вот однажды открыли мне уши, задав тональность,
дав лупу, открыли глаза мне. спели гармонию.
и я проглотила свой презрительный смех,
свою, когда-то колющую, иронию.
теперь меня тронуло за той самой души те самые глубокие фибры.
я пришла к тонике. теперь пою в унисон, с тем,
кем пропитаны мои коржи, кого нужно вписывать в мои титры.
и как бы не смеялась над этим обрядом годами раньше,
готова испить ту воду ни каплей мимо.
без ноты фальши готова я петь в моей верной тональности весь свой недолгий век.
готова каждое утро пить не ключевую, а с тех родных подошв растаявший снег.
вместо золота нынче, говорят, плавят уже не то,
на безымянных теперича носят олово.
я всё поняла. я всё осознала. спасибо, мой камертон.
- Светлой женщине в сердце и в голове с Богом.