Об опасностях стрельбы в закрытых помещениях

Красивые блестящие серые ступеньки с вкраплениями коричневых и голубых камушков... Раз, два, три, четыре... Считать ступеньки, считать столбы на улице. Признаки шизофрении. Нет, всё нормально, я спокоен. Это последнее дело в этом году. Фёдор Михайлович постарался.  Подумаешь, тётку грохнуть?! Рука еле заметным движением проверила пистолет. Я абсолютно спокоен. Всё в жизни нужно делать красиво. А неправильные вещи - красивее вдвойне. Просто нужно внушить себе, что чужая машина, в которую ты садишься - твоя, что чужая женщина, талию которой ты обвиваешь стальными руками, была твоей уже 874 раза и так далее. Пам-пам-пам. А вот и дверь. Звонок. Звенит? Не звенит? Левое и правое полушария перекидывали друг другу фразу "Ну здравствуй, родная!", пытаясь подобрать мелодию. И вот "родная" открыла дверь. Мой взгляд был сильным и опытным бойцом. Под ударами его гибкого мускулистого тела пал не один противник. Одним ударом он сбивал с ног и не таких. Но вот мой верный друг грохнулся на пол, как мешок с камнями. Полный нокдаун. Пока он поднимался вверх для ответного удара, поднимался по плавно расширяющимся ногам и бёдрам, я вспомнил всё. Её взгляд я носил в себе с детства, он стал частью меня, стал очками, намертво приклеенными к моим глазам. Дядя Федя... Съел медведя. Как ты мог?! Как ты мог поручить Людовику XIV убить хромую фрейлину Луизу?! Какой Людовик? Какую фрейлину?! В минуты сильного нервного напряжения я разговаривал с миром, как с человеком-невидимкой, стоящим рядом со мной. Какой Людовик? Книжки надо читать! Дедушка Сигизмунд объяснил бы сейчас всё! Какой дедушка?! Я же тебе сказал - Бабы - бабами, водка - водкой, а книжки читать нужно. Вот маленький мальчик бежит по аллее парка. Широкие панталоны, кружевная жилетка, чистый невинный взгляд.  Под дубом на скамейке сидит придворная дама. Вдруг она роняет веер, наклоняется и обнажает взору мальчика... Потом она встаёт и, слегка прихрамывая, уходит прочь. Мальчика звали Людовик. После этого мир стал другим. Каким? Заткнись! Твоя тупость невыносима! Дядя Федя! Фёдор Михайлович! Ну почему ты ошибся?! Ты всегда был твёрдой рукой, а я - острым копьём в твоих руках. Сегодня ты был пистолетом, я - пулей, а "родная" - стеной. Отразившись от неё, я летел назад. Я летел к тебе. В последний раз.