Три грации ч. 1

Часть-1  «Эллизабэт»

Вечер мало-помалу угасал – усталость чувств и ощущений давала о себе знать. Много чудесных слов, напутствий и пожеланий уже было произнесено, и под нетерпеливый звон вилок, требующий тишины для тоста и тет а тет, в укромном уголочке, и в танце – быть может, последнем, школьном, дружеском и незатейливом. Назревал, ставший уже таким традиционным, выход на природу, чтобы встретить свой первый рассвет новой, уже взрослой жизни.

Но, дождь все лил и лил, не переставая. Ребята то и дело выбегали на крыльцо, подставляли руки под упругие струи воды, потом охлаждали ими свои разгоряченные лица и разочарованно возвращались в зал. Следуя уже давно заведенной привычке, девчонки сбились незатейливым кружком вокруг «Эллизабэт» и мило щебетали:
- Бэтка, ну прочти что-нибудь – на злобу дня! Ты, ведь, к сегодняшнему дню наверняка что-то накатала.
- Ой, девочки, не поверите – только четыре строки и пришли на ум, да и то, только сейчас.  И она тихим безрадостным голосом прочла:
                ***
Вот и минуло школьное лето,
Пролетели, как миг те года –
Входим в жизнь, мы с рассветом,
Где нас ждут и любовь, и гроза.
                ***

Ну! А где любовь? А где тут гроза? – неожиданно зазвучал приятный голос, неунывающего Михаила Николаевича – он подошел незаметно к их дамскому обществу, желая хоть как-то продлить время их чудесного школьного товарищества.
- Гроза, в переносном смысле – неприятность – из-за этого противного дождя мы не пойдем на озеро, - зашикали на него девчонки.
- Мишель, а разве Вы не знаете о нашей к Вам любви, - это уже был голос самой Лизы, до этого дня только она осмеливалась так звать его при всех.
- А я никуда не ухожу, - с напускным равнодушием забормотал Михаил Николаевич, - и булавочек для других уже прикупил.
- Вот, все Ваше мужское нутро сразу и проявилось – не успели мы уйти за школьный порог …, - не то, шутя, не то всерьез начала было ему выговаривать Элька, но не договорила из-за того, что её так и распирало от смеха. Хохотали все, дружно, долго и весело.

И тут словно всех прорвало – шампанское и предчувствие новой, вольной жизни очевидно сделало свое дело:
- Мишель, Вы меня пригласите на танец, - посыпались просьбы, со взглядами, укоризнами и надеждами.
- А не затеять ли нам маленький такой концертик, а! – весело перевел разговор в другое русло Михаил Николаевич.
Они и не заметили, как к ним прибились почти все ребята и почти хором все начали скандировать:
- Эл-Лиза-Бэт, Эл-Лиза-Бэт.
Надеюсь, вы догадались, славный мой читатель, что все обращались к трем необычным, милым грациям: Эльвире, Елизавете и Бэле.

А началось все еще в девятом классе, то ли оттого, что время у ребят подоспело и надобно было уже взрослеть, то ли оттого, что влился в их славный коллектив не настолько уж старший товарищ - Михаил Николаевич. Он пришел в их школу сразу после института – организатором внеклассной и внешкольной работы. И они сразу забрали его к себе – признали его своим, доверяя ему все свои тайны и беды. Подтянулись, преобразились, стали искать в себе и вокруг новое, утверждать и утверждаться. Больше всего выделялись, конечно же, они: Элька, Лиза и Бэтка.
Бэлу переименовали еще в седьмом классе, когда она получила свой самый первый пояс новичка – каратэ оби белого цвета. Бэтман – девчонка – это было класс! Тут же сократили до Бэт – так и приросло. Вначале, над ней подшучивали, да и пояс она надевала редко, но когда в восьмом классе она пришла в класс с желтым поясом под костюмом – шутки быстро прекратились. Учителя, поначалу, улыбались и всячески намекали на нежелательность этого предмета туалета, но когда она на перемене, однажды разняла двух дерущихся старшеклассников – все стали относиться к её поясу, как к заслуженной привилегии.

Несмотря на все свое мальчишество и отчаянность, Бэт, все же была больше Бэлой – тонкость натуры выделяла её сразу. Чаще всего ей удавались литературные изящества сочинений. Никто так не умел читать стихи, понимать суть и смысл поступков литературных героев. В девятом классе она отважилась прочитать на уроке свое личное стихотворение – оно было посвящено тогдашнему, белому цвету её поясу новичка, как цвету невинности. В девятом, у неё уже был четвертый ученический дан и она гордилась несказанно своим зеленым поясом. Говоря про него нежно и любовно:
«Мой росточек-оби, вырастай поскорее, вместе со мною!»
И уже на перемене, в беззлобной словесной пикировке, ребята начали отпускать шуточки на тему невинности:
«Рано или поздно, а красные пятна все равно появляются, у любой невинности». Что именно имели они в виду. Но Бэт приняла эти слова с обидою и в штыки. Встав в боевую стойку, не покраснев, а побелев от злости тихо вымолвила:
- Скорее на моем будущем черном поясе появятся белые пятна, чем вы дождетесь от меня красных пятен!
Ребята потихоньку быстро «слиняли» из класса, а Элька с Лизой, оставшиеся с ней наедине, так близко приняли к сердцу, что клятвенно пообещали, что и от них эти «жалкие подобия» настоящих мужчин тоже не дождутся ничего красного.

И когда, уже почти в самом конце года, Михаил Николаевич предложил для школьного вечера необычный вариант Поля Чудес – они тут же, с радостью,  согласились:
- Мы им все покажем – пусть смотрят!
- Вот, вот – пусть смотрят, наши недоросли, да и только!
- А чего стесняться – все свое, честно заработанное, ничего чужого не крали!
Старались, как могли, готовились не покладая рук. Элька – она уже третий год посещала секцию художественной гимнастики – быстро подсуетилась и обеспечила подругам гимнастические трико. Вопросы тоже готовили сами – узнали заодно много интересного. Поднажали на преподавателей и те с радостью пошли им навстречу, чувствуя, что готовится что-то необычное и интересное.

На уроках труда соорудили вращающийся от электрического моторчика круг, Зина, из параллельного класса раскрасила его под цвет мрамора, физичка помогла соорудить необычное освещение – все принимали посильное участие, не участвовали во всем этом, лишь ребята их класса.
Были подготовлены необходимые слайды; все это действо согласился вести сам Михаил Николаевич. Несмотря на то, что он был великим педантом в выборе своих одеяний – девочки всегда завидовали его утонченному вкусу в выборе одежды и прочих мужских аксессуаров: однотонные рубашки, галстуки и бабочки, подобранные всегда в настроение и тон и наконец, завораживающий парфюм – все это сводило их, напрочь, с ума. Но, и он согласился обрядиться по-новому, необычно. Девчонки не поленились и сходили в местный театр, упросив тамошнего костюмера дать им на время костюм художника позапрошлого века.

И наконец – этот день настал. Благодаря назревавшей интриге и красочной афише, обещавшей «нешуточные» призы, зал был заполнен целиком, даже сама директриса восседала на своем обычном месте.
Зал погрузился в темноту, зазвучала старинная музыка, итальянская речь. И когда луч света выхватил ту часть сцены, на которой медленно вращался установленный диск – он мало походил на барабан, скорее был похож на низкий постамент – зал застыл от необычайного зрелища. На постаменте, медленно вращаясь, стояли «Три грации», стояли, нежно обнимая друг друга, любуясь и наслаждаясь своей невинной девичьей дружбой. Засветился экран и все увидели на нем, уже мраморное изваяние великого Антонио Канова, возле которого, в Эрмитаже, всегда задерживаются благодарные посетители.

Когда к диску подошел «автор» этого шедевра, все заулыбались – так велика была популярность и слава Михаила Николаевича, конечно же, все сразу узнали его. Поприветствовав собравшихся на итальянском языке, он начал собирать команду – конечно же, следуя договоренности, предпочтение отдавалось мальчишкам девятого класса. И они, не чувствуя подвоха, с радостью соглашались – им не терпелось оказаться поближе к тем, чью красоту и грацию они так упорно не желали видеть в классе. Разложив на диске карточки с заданиями, Михаил Николаевич, попросил первого играющего выключить моторчик, приводящий в движение эту живую композицию. Диск медленно остановился и ближайшая к нему грация, подняв карточку с вопросом, с улыбкой передала, раскрывшему рот от увиденного, однокласснику, подумав при этом:
- И не старайся – мой поцелуй тебе не обломится!»

Тот вертел карточку с вопросом и так, и этак, пока ведущий не взял её у него из рук и не прочитал:
- Да, перед вами автор этого шедевра! Назовите мое имя, когда и где я жил, и как называется это изваяние. Пауза была довольно долгой, Петька Умов – так звали их незатейливого одноклассника – чесал затылок, глядел в потолок, что-то беззвучно шептал губами и наконец, изрек:
- Их, всех трех, зовут «Эллизабэт»
В зале раздался дружный смех, переходящий в откровенный хохот, Петька густо покраснел и забормотал:
- Будто я их не знаю – Элька, Лизка и Бэтка, из нашего класса.
- Зачем же так грубо, синьор,  обращаться к столь высоким дамам, - и потом, уже обращаясь к двум другим играющим, спросил, - а что скажете вы?
Те дружно замотали головами, явно не желая оказаться на месте первого.

Михаил Николаевич, с карточкой в поднятой руке, пошел в зал, провозглашая:
Синьоры и сеньориты, вопрос не должен остаться без ответа – кого посетила более удачная мысль.
- Можно мне ответить? – поднял руку Миша Осин – ученик десятого класса.
Ведущий пригласил его на сцену и вручая карточку, провозгласил:
- Мы слушаем Вас, синьор!
- Ваше имя, синьор – Антонио Канова, жили в Италии, во второй половине восемнадцатого века и в начале девятнадцатого. А это изваяние было сделано Вами, примерно в те годы, когда Наполеон Бонапарт отбывал свою первую и вторую ссылки и называется: «Три грации».
В зале раздались дружные аплодисменты, а Михаил Николаевич, указывая на живое изваяние, провозгласил:
- Получайте свой приз!
Когда, не знающий что ему делать, Осин, подошел к барабану, Лиза, подававшая карточку с этим вопросом, сошла с круга и, обняв его одной рукой, нежно поцеловала в шечку. Отчего тот зарделся, а девятиклассники, потупясь, исподлобья взирали на все это действо.

Потом, когда девочки дружно убежали со сцены, на барабане была поставлена уже другая постановка, изображавшая Паолину Боргезе – одну из трех сестер Наполеона Бонапарта – в облике Венеры.  Её уже изображала Бэт, по-прежнему не расставаясь со своим зеленым поясом.
И вновь, в зале, находились старшеклассники, знавшие ответы и на эти вопросы. На лице директрисы, то и дело, непонимание и неприятие сменялись на удовлетворение и гордость за учеников. Вечер, а вместе с тем и их первая девичья месть удались, на славу! Но, к концу года отрочество сделало свое дело – в этом милом возрасте обида и боль не живут долго в душе. После экзаменов они, все же, нашли время и желание, чтобы пойти в настоящий поход, с ночевками в палатках.
И, конечно же, их Михаил Николаевич не остался в стороне.

                (продолжение следует)