Три грации ч. 2

Три грации  ч. 2

«Булавочки»

Вот они и старшеклассницы – как быстро летит время!
Хотя, лето тянулось нестерпимо медленно – им так хотелось увидеть друг друга. И когда оно было уже на исходе, и август был уже в полном разгаре, они, созвонившись, наконец, сидели втроем в уютном летнем кафе. Вдоволь наобнимавшись и взахлеб порассказав последние новости и свои достижения, поняли, что им, по-прежнему, будет, чем удивлять и будоражить всех вокруг. Да, они не теряли это горячее время даром – они стоят друг друга. Правда, их пути чуточку разошлись – стали более заметно выделяться грани их характеров и интересов, но это их ничуть не обеспокоило, а наоборот, обрадовало. Они порассудили  и порешили на том, что разбегаясь в своих интересах, они большего могут достичь, если только будут вместе и будут тянуться друг за другом.

Все трое были загоревшие до шоколадного цвета – их это особенно вдохновляло:
- Мы опять одинаковы, похожи и должны быть одним целым!
- Только, теперь мы не из мрамора, а из гранита!
- И характеры, у нас, тоже должны быть каменные, - это уже продолжала гнуть свою линию Бэт.
- А поясочек то твой, Бэтка, не подрос за лето – так зелененьким и остался.
- Зато я сильно подросла, - отшучивалась та, - и потом – люблю зеленый цвет, он мне к лицу.
- Ну-ка, ну-ка, - вскочила Лиза, пытаясь помериться с ней ростом, - я все лето на турнике провисела – я, ведь, в девятом на три сантиметра была ниже вас.
- Я вовсе не о том росте! – загорелась Бэт, - все лето йогой упорно занималась и дышать правильно училась. Без духовного совершенства никакой путь наверх невозможен.

- А стихи! Стихи писала? – не унимались подруги.
- Больше читала, чем писала, вот – послушайте, - и она начала читать подряд всех поэтов Серебряного века:

                Любить иных - тяжелый крест,
                А ты прекрасна без извилин,
                И прелести твоей секрет
                Разгадке жизни равносилен.
Закончив читать Пастернака, она переходила к Хлебникову:

                Мне спойте про девушек чистых,
                Сих спорщиц с черемухой-деревом,
                Про юношей стройно-плечистых:
                Есть среди вас они - знаю и верю вам.
Потом, к своему любимому – Северянину:

                Почему бы не встречаться
                Нам с тобой по вечерам
                У озер, у сонных речек,
                По долинам, по борам?

                Отчего бы нам не грезить
                От заката до зари?
                Это что-то вроде счастья,
                Что ты там ни говори!

Элька, так упорно молчавшая все это время, не стерпела:
- Мать! Да ты никак подросла сильно за это лето! Может уже с кем и встречаешься, поди – а ну-ка, признавайся – с кем шастаешь по долинам, по борам?
- Да ну вас, - огрызнулась Бэт, слегка покраснев, - поэзии не понимаете, совсем очерствели на турниках своих.
- Это как сказать! – вспыхнула Элька, - я, вот, например, скрипку свою опять из чулана достала, протерла от пыли и еще в июле в музыкалку пошла. И Лизку заставила опять по клавишам стучать.
- Ой, девчонки, - спохватилась, в ответ, Бэт, - а мне один чудак свою флейту отдал и учит на ней играть.
- Значит, я не ошиблась – так и есть, - горестно вздохнула Элька, - не уберегли мы свою подругу, -  сама же и заварила всю эту кашу с невинностью.

- Да что вы все – с ума посходили, - начала горячиться Бэтка, - он уважаемый, интеллигентный пожилой музыкант, я с ним познакомилась в группе здоровья.
- Где, где!? – встрепенулись подруги.
- В городском парке, там два раза в неделю собирается группа здоровья.
- Ладно, а ты то, как туда попала?
- Меня мой мастер туда направил – для совершенствования.
- Кого!?
- Их и себя, разумеется, - начала объяснять разгоряченная Бэтка, - вы бы знали какие там люди собираются – я вас обязательно с ними познакомлю.
После всего услышанного девочки надолго замолчали и только изредка многозначительно переглядывались друг с другом, делая при этом понимающее лицо. Затем, всему этому подвела итог, конечно же, Лизка – что делать, именно она была на несколько месяцев старше их:
- Заметано, девочки, - и уже, глядя в упор на Эльку, добавила, - придется и нам с тобой, Эля, познакомиться с этими выдающимися людьми – не разрушать же нам нашу гранитную дружбу.
После её слов веселое чаепитие, с поглощением пирожных потекло обычным чередом.

Десятый класс словно сорвался с привязи, тем более что появилось несколько новеньких. Но стройного полета их троих так никто и не смог нарушить. Если бы не один червячок в их сладком плоде достижений и преимуществ, так буйно зревшем благодаря тяжести и горечи их стараний и волнений, приносившим им, однако же, тоже упоение и радость. Этим червячком был Мстислав Славин – ребята долго крутили имя и фамилию так и этак и ничего придумать лучше не могли, как звать его просто «Слава». Тем более, что он был весел и добродушен и никакой мстительностью от него не пахло. Он, однако же, как заметили девчонки, был настолько разносторонен и умен, что со временем мог стать достойным конкурентом их триумвирату. Троица граций внимательно наблюдала, как потянулись к нему ребята, как они старались становиться выше и лучше.

- Ничего, ничего, - сосредоточенно выговаривала Бэтка, сжимая кулачки, - достойный соперник – подмога в преодолении, иначе остановимся в своем развитии.
- Надо подналечь на музыку, - задумчиво вторила ей Элька.
- На все надо подналечь, девочки, - вставляла свое веское слово Лиза, - пока у нас еще ладони не потеют.
- Ты это о чем?
- О невинности, о невинности, дорогие мои, - весело отвечала та, - в Корее, например, женщин уже не садят к конвейеру, собирать дорогую электронику, только девушек – у них руки не потеют.
- Мы же в школе, а не на конвейере!
- Школа – это тоже своего рода конвейер, - многозначительно подытоживала разговор Лизка и уже, обращаясь конкретно к Бэтке, весомо добавляла, - спасибо тебе Бэт, и за нашу невинность.
После этого все, как правило, долго смеялись и с утроенным усердием брались за дело, чтобы, как они сами выражались: «Обогнать самих себя».

В один прекрасный день, после урока физики, в классе разгорелся жаркий спор. Больше всех старался Умов – надо же, в кои-то веки получил аж четверку:
- Что! Съели – не век же вам быть такими непобедимыми, да несравненными!
- А в чем собственно дело? – ощерилась на него Бэтка, - с чего это вас вдруг так прорвало? Запах крови почувствовали!
- От вас крови дождешься – одни насмешки, да и только, замямлил Умов, - чего же тогда весь урок просидели, в рот воды набравши.
- Надо же было и вам дать отличиться, - хохотнула в ответ Лизка, - получил бы ты «четвертак», если бы не Слава!
- Он мне не подсказывал, - опять завелся Умов, - и вообще, физика – это не девичье дело.
- Вот это ты и скажи физичке на следующем уроке, - съязвила Лиза, а потом добавила, - объявляю при всех: следующая тема – физика, готовьтесь к дуэли.

На следующий день разозленная Лизка принесла в класс целую связку булавок и начала прикалывать их каждому на левую сторону, сердито приговаривая:
- От всего сердца, от всего сердца, от сглаза, от двоек, - потом торжественно объявила, - кто на физике «садится на мель» - пожалуйста, цепляйтесь на буксир, но тогда и отдавайте буксиру свою булавочку. Посмотрим у кого их больше окажется!
- Ага! – опять заголосил Умов, - вам физичка будет легкие вопросы задавать.
- Давай, Умов, я тебе буду свои вопросы отдавать, а ты, свои – мне, - зло отрезала ему в ответ Элька.
- А если вы из Интернета возьмете вопрос? – не унимался тот.
- Только из учебника и по прошедшему материалу, - сказала, как отрезала Лизка и добавила, - а за новый материал – отдавать будешь две булавочки.

После следующего урока физики, грации, обвешанные булавками, как орденами сидели в укромном уголочке, под лестницей и жаловались друг другу:
- Из-за этих дуроломов, я вчера первый раз пропустила тренировку, - бурчала Бэтка, - и глаза красные, как будто целый день проплакала.
- А я в музыкалку не пошла, - заговорщически заговорила Элька, - но я все равно играла, понимаете, как Эйнштейн – играла на скрипке и учила, так здорово!
- А я в парке читала «Физику», - подхватила разговор Лиза, - на ходу так здорово все запоминается. Здорово все это у нас получилось – мы их уделали!
- Подруги, а ведь, мы, как победители, имеем право объявить тему следующего поединка.
- Бэт, а что если ты нас поднатаскаешь по поэтам Серебряного века!
- Правда, Бэт, соглашайся, у нас сейчас как раз по литературе скоро эта тема,  - всплеснула руками Элька.

На следующей перемене Бэт не стала объявлять тему, а просто вышла к доске и стала читать:

                Весенний день горяч и золот,-
                Весь город солнцем ослеплен!
                Я снова - я: я снова молод!
                Я снова весел и влюблен!

Но, не успела она перейти к следующему четверостишию, как неожиданно, не вставая со своего места, начал декламировать Слава:

               "Всё по-старому...- сказала нежно.
                Всё по-старому..."
                Но смотрел я в очи безнадежно -
                Всё по-старому...

Бэт знала это стихотворение – поэтому, прервав Славу, продолжила:

                Улыбалась, мягко целовала -
                Всё по-старому...
                Но чего-то все недоставало -
                Всё по-старому!..

Все нетерпеливо зашумели:
- Бэт, Слава, давайте ещё! И Слава, уже выйдя к доске, продолжил, как настоящий поэт, растягивая слова и звуки:

               Целый день хохотала сирень
               Фиолетово-розовым хохотом.
               Солнце жалило высохший день.
               Ты не шла (Может быть, этот вздох о том?)
               Ты не шла. Хохотала сирень,
               Удушая пылающим хохотом...
               Вдалеке у слепых деревень
               Пробежал паровоз тяжким грохотом.

Бэтка и здесь не растерялась и подбадриваемая дружескими кивками своих подруг, продолжила, тоже на поэтический манер:

               Зло-презло хохотала сирень,
               Убивая мечты острым хохотом.
               Да. А ты все не шла — целый день.
               А я ждал (Может быть, этот вздох о том?..)
               До луны хохотала сирень
               Беспощадно осмысленным хохотом...
               Ты не шла. В парке влажная тень.
               Сердце ждет. Сердце бесится грохотом.
               — Отхохочет ли эта сирень?
               Иль увянет, сожженная хохотом?!

Увлеченные поединком, они и не заметили, как прозвенел звонок, как в класс вошла их учительница литературы. И только когда она тоже, выждав момент, начала тихо, но так выразительно читать, все затихли и на цыпочках стали пробираться к своим местам.
А она читала вдохновенно и ярко:

              Месяц гладит камыши
              Сквозь сирени шалаши...
              Всё - душа, и ни души.

              Всё - мечта, всё - божество,
              Вечной тайны волшебство,
              Вечной жизни торжество.

              Лес - как сказочный камыш,
              А камыш - как лес-малыш.
              Тишь - как жизнь, и жизнь - как тишь.

              Колыхается туман -
              Как мечты моей обман,
              Как минувшего роман...

              Как душиста, хороша
              Белых яблонь пороша...
              Ни души, и всё - душа!

Закончив читать Ноктюрн, она сказала тихо и просто:
- Это Игорь Северянин, я тоже люблю его, ребята.
Потом, она сняла с ребят, стоявших ближе всего к ней, булавки и приколола их Бэтке и Славе. Добавив, при этом:
- Спасибо, вам, за все, ребята!
И все сразу поняли, что их «Булавочки» уже давно гуляют по школе, в чем они и убедились, когда на следующей перемене, приглядевшись, увидели такие же на учениках других классов.

                (продолжение следует)