Луна. Венок сонетов

ЛУНА
Фантасмагория, венок сонетов

Луна возникла из роя
астероидов, отрыва от Земли,
путем захвата; создана инопланетянами; обиталище душ, призраков, клонов.
Теории, гипотезы
1
Холодный взгляд небесного светила…
Не знаю, что он выскажет в мольбе,
какую  цель поставит  голытьбе,
живущей данью Сириуса, Нила.

Немую зернь вынянчивая в иле,
ущерб найдя в убогой городьбе,
он, человек, вновь выразит тебе
свою любовь к единственной и милой.

Химер послушник, низменного лона,
раб нудно тащит тяжкий горб по склону
коротких дней… Не будем порицать

его за плохо выращенный колос,
несёт ему обещанное голос,
манящий зов спокойного лица!
2
Манящий зов спокойного лица
сомненьем полн.  Колышущийся сумрак –
простор для краж, лунатиков и урок,
для сыска душ в обугленных лесах.

Подходит время ведьмам прорицать!
И мыслить смерду, выбросить окурок
и потолкаться в очереди турок
в песке Дождей – на поисках живца!

Взгляни: не Каин ли опять корёжит
создание клонов и злобно гложет
край жжёных стен, изделья из сырца!

И там, где шпат, остывшее кипенье
железа, серы, вспомнится мгновенье:
безумен шаг от красного крыльца.



3

Безумен шаг от красного крыльца
к тебе, Гиппарх, столица селенинов,
где тени взрывом брошены в теснины,
где влага стынет в кремнии дворца.

Здесь обретает родину пыльца,
но чаще гибнет в солнечных каминах,
и след её проявится на льдине,
на чёрных нитях сланца и свинца.

Внутри – Геката ловит равновес
двойной планеты. Вытянулся весь
окружный мир: терпения б хватило,

 когда пойдешь на поиски себя,
безмолвно  камни белые любя,
в пучину звёзд, в утробу крокодила.

4

В пучину звёзд, в утробу крокодила,
          дракону в пасть, открытую всегда!
Где ты, о животворная вода,
что смертному надеждою светила?

Здесь пыль когда-то вихрями крутилась,
пьёт томно свет древнейшая слюда…
Не эта ли обманная среда
навеки лик к Земле поворотила?

В отрогах гор лунарии густы,
причудливы соцветия-кресты,
по впадинам – размазаны белила.

О призрак, плыть доколе одному,
пугать землян гримасой? Но – ему
уста от злобы яростью сводило.


5


Уста от злобы яростью сводило.
когда сгорали в пламени звезды
мечты – постигнуть странные следы,
полнощные плетения сивиллы.

Но в небе неопознанные силы
вернут себе незримые бразды,
и на орбитах, до сих пор пустых,
они воздвигнут первые стропила.

Поставят дом из лёгкого металла
на глади Бурь!.. Но алчное осталось
в расчётах астероида-мальца.

В алмазную, завьюжестую стужу
войти пора – напористому мужу.
Безбрежен путь летящего бойца.




6

Безбрежен путь летящего бойца
в просторе необъятном океана –
во чреве чёрном, в тяге неустанной,
опасной для любого пришлеца.

Но жизнь упорно бьётся до конца!
Вон Тихий, тьмой зализанная рана:
твой след, Луна, в отчаянии рьяном!
Была то воля грозного Творца.

А что мерцает вечно у Сатурна?
Зародыш нови, движущийся бурно?
Им – воображение  потрясать!

А нам,  землянам, немощным и жалким,
роднее сани, кони, полушалки…
Глаза ослепли пустошь созерцать.



7

Глаза ослепли пустошь созерцать,
морщины видеть, темные долины,
В базальте жилы, серые вершины…
Жди, человек, тернового венца.

Свершаться ль планы бедного жильца?
Судить отрадней ль схватку исполинов,
иль слушать скрежет жести у павлинов,
иль не по нраву утречком трусца?

Пока раба безудержная страсть
свою в степи обдумывала власть,
где гуннов рёв и рыканье Аттилы

и затуманен будущего зрак –
Луна застыла в судорогах зла,
лишь тень по ней безжалостно ходила.



8


Лишь тень по ней безжалостно ходила,
выискивая душу послабей.
Чирикнет в лунках робко воробей,
и зыркнет оком гневная горилла.

Раскосой деве рысь напрасно льстила.
Увидев, Каин выдохнул: «Убей!»
Дракон пустил зловонье по губе,
в глубинах мрака вечность загостилась.

Но мать-земля не рада тишине,
коль вновь подводят грешных к крутизне
и смерть манит податься за собою.

И, чтобы своды горние узреть,
от морды солнца-тигра не сгореть,
подъяты лбы к вселенскому приволью.


9


Подъяты лбы к вселенскому приволью,
льёт серебро очистившийся взор
той девы с коромыслом средь озёр…
И слышно звуки плача, стона, воя.

Где орды те, молящиеся бою?
Где он, пустыню режущий костёр,
вновь перенесший тягостный разор
родных людей, воинствующих строем?

Их Белый цвет врачует испокон,
огонь священный гонит на поклон
к Луне, а копья – кровушкой омоет!

Убудет свет, живые семена
развеет ветр, и сгинут племена…
Но мы надёжно спаяны припоем.



10


Но мы надёжно спаяны припоем
в горниле остывающих морей –
с родной водой, с цепями якорей,
с родной медункой, тёмно-голубою.

Способен нитью, крепостью любою,
держать потомок – тысячу угрей,
умолкших в вихрях, в бороздах полей,
еще едва светящихся под зноем.


Лунарии придавлены покоем.
Их изучить бы надо. Мир устроен
для добрых дел, и тем живёт народ.

Прощенье просит кающийся в казнях.
«Во тьме, изгнанник, чудом не увязни», –
взывает к травам высушенный рот!



11


Взывает к травам высушенный рот,
несущий на себе печать страданья,
а хохот – скрыт измученною дланью…
Судьбе немыслим новый поворот

с приходом тьмы. И человек в ней крот:
забыв о тёплой хляби Васюганья,
осознанно идёт он на закланье…
Так время всех подвинуло вперёд!

Пусть там, в азийской жёлтой стороне,
убитый горем плачет о коне,
себя почуяв волком на отстреле.

На иссечённом смерчами пути
узлы развяжет, вспомнит про Путивль
влекомый тягой к Высшему пределу.


12


Влекомый тягой к Высшему пределу
не знает он, чем видится во мгле –
икринкой малой, отроком земель
или песчинкой в яростной метели…

Поля любви нам – звёздные постели.
Даны глаза, чтоб высмотреть и млеть
как льётся наземь солнечный елей,
вихрящийся в голубенькой купели.

Не нас ли кто настойчиво призвал
сдержать зелёной веточкой обвал
мечтаний, слёз и крест нести за дело?

Сквозь них иной раз видятся дома!
Живёт душа бессмертием ума
и жаждою неистового тела.



13


И жаждою неистового тела –
лететь к тебе! – прославлены века.
Всей жизнью краткой стоит увлекать
в мечту, в любовь! Ты этого хотела!

Вешай, Луна! неясная новелла,
о планах наших, скрытых в облаках,
о Белом стяге, бьющемся в руках
монгола. Им степняк пленён всецело.

Но верю: за финифтью океана,
где оры створы приоткроют рано
лучом живительным, твой день взойдет!

Скитаться по Галактике намаясь,
в просторах бездны цели не меняя,
земное счастья смертный изберёт.

14


Земное счастья смертный изберёт.
Ему чужды реликтовые гулы,
милей, когда гудит от мёда улей,
хозяин лоб в задумчивости трёт.

Когда юнцу предвидится полёт,
он, радуясь готовности баулов,
нырнет, меж строчек, в узкий переулок
и в небо, следом Армстронга, вперёд!

Где ночи бредень брошен на залив
и в гору тянет каторжник Сизиф
валун, комету в кратер вколотило, –

один есть! Им питается Парнас,
крепит извечно мужество у нас –
холодный взгляд небесного светила!


15


Холодный взгляд небесного светила,
манящий зов спокойного лица!
Безумен шаг от красного крыльца
в пучину звёзд, в утробу крокодила.

Уста от злобы яростью сводило:
безбрежен путь летящего бойца.
Глаза ослепли пустошь созерцать,
лишь тень по ней безжалостно ходила.

Подъяты лбы к вселенскому приволью,
но мы надежно спаяны припоем:
взывает к травам высушенный рот.

Влекомый тягой к высшему пределу
и жаждою неистового тела,
земное счастье смертный изберёт

1998





Примечание: -
Луна – лун (кит.) – священный дракон, змей; Селена (гр.) – дочь титанов Гипериона и Теий (белое одеяние);
Лицо каина с божьим клеймом (образ Данте);
Лунария – растение семейства крестоцветных;
Гиппарх- кратер в центре видимой части Луны;
Океан Бурь, море Дождей и др. – поэтические названия даны  1651 г. Дж. Риччоли;
Дева с коромыслом – образ из фольклора якут;
Оры – боги утренней зари, открывающие врата свету.