Возвращение поэма

 

ГЛАВА 1. В ПУТИ

В вагоне было тесно –
всё потому, что – общий...
Ему ж – в нём интересно,
ведь Он с «Таёжной  Рощи»...

И здесь, и там – разнообразье:
Всех звуков, запахов и даже  судеб...
Но что особенно – так это многоглазье,
Оно как зеркала – судьбенных судей...

Но вот поплыл в окне перрон,
Все машут на перроне и в вагоне...
Ему не машут, и никому не машет Он –
Он отсидел «десятку» – в  местной зоне...

Да! Он бывший  зэк –
«десятку» отмахавший топором в «Таёжной  Роще»...
Но  Он при этом всёже человек –
Ему ничто не чуждо – теперь Он будет жить попроще...

А как попроще? –
Не усложнять в себе мыслительную суть? –
Не забывать о «Роще»?... –
Где прорубил себе за десять лет к  Свободе – путь...

При этом этот путь прошёл, не пачкаясь во  Лжи.
Познав всю горечь унижений рабского  труда...
Теперь Он  на Свободе! – вот сам себе и прикажи:
«Ты за Свободу бороться будешь так же, как тогда!»

Но вот вагон отгромыхал  на станционных  стрелках
И вышел в поле, колёсами на стыках  застучав...
Ему вдруг припомнилось  о «Роще» и о  белках...
И стало как-то грустно – о них как будто  заскучав...

Народ  в вагоне стал устраиваться на ночь:
Ему ведь повезло – имел плацкарт на лавку...
Он от лежанки по билету отказался  напрочь,
Отдав её старухе –сам в ресторан ушёл –на «дозаправку»...

К утру вернулся сытым  и «ни в одном глазу»...
Поила и кормила под расчёт хозяйка ресторана:
Пил водку, ел корейскую «Чим Чи», татарское «Азу»...
Читал свои стихи – так много, что разбередилась рана...

Да – рана, не проходящая – в Душе,
За десять лет тлетворного распада...
Семья – похоже, давно «расколота» уже...
Как жизнь – на мелкие куски – для подземелья ада...

Народ спросонья начал шастать  в туалет...
Старуха на его лежанке спала и чмокала губами...
Он сел напротив женщины с сынишкой пяти лет –
Так безмятежно спящих, сидя, соприкасаясь лбами...

Он встал, поправил тюк, чтоб сверху не упал на спящих...
Вдруг, женщина взглянула на него, но позу не меняя...
Её глаза, как два зелёно-лазерных луча, всё на пути разящих, –
Пронзили – его десятилетнюю тлетворность – её «испепеляя...»

Она чуть улыбнулась, прошептав: «Поспите! – хоть немножко».
Он, онемев от взгляда, прохрипел: «Успею! – ещё далёкий путь», –
И, сдвинув чемодан, которым была прижата у ребёнка ножка,
Ей передал свою подушку, чтобы смогла сама удобнее уснуть.

Пробрался в тамбур – отдышаться на прохладе, покурить...
Но взгляд соседки продолжал стоять перед глазами...
Подумалось ему – за десять лет, наверно, разучился и любить...
Нет! За эти годы он переполнил разум свой любовными стихами.

Вернулся через час из тамбура в купе –
В окно уже светило солнце в полный диск над лесом,
Соседи все проснулись, освоившись вполне,
Его рассматривать взялись – с особым интересом...

Здесь появлялась без него кассирша  ресторана –
Спросила, где он есть, и чтобы он на завтрак приходил...
За ним её послала хозяйка «балагана»,
Где он «выступал» вчера – «по пьяни» – и стих ей  «посвятил»...

Все стали доставать свои съестные  прозапасы,
Естественно, которых  быть у него и не могло...
Чтоб стало больше места – свернул он все матрасы,
Забросил их наверх, рюкзак свой заодно...

И стали все жевать, причмокивать и чавкать...
А женщина напротив – открыла ридикюль,
Достала две  конфетки, чтобы не стал сыночек плакать,
Засунула ему за щёчки, и ротик стал как нуль...

Похоже, что у женщины других припасов нет –
Ну, значит, обстоятельства такие у неё...
Он вспомнил – при посадке вслед за ней – свой протянул билет,
Она держала сына, свой ридикюль  и больше нечего.

Он встал и вытянул к ней руки. Она ему сынишку протянула.
Мгновенно наступила тишина... Все перестали есть.
Пацан обнял его за шею. Она к ним разом вся прильнула –
Пошла впритык, не отставая и демонстрируя особенную честь...

Пришли они на завтрак в ресторан. Свободных мест не счесть.
Расселись. Хозяйка – с изумлением в глазах – явилась:
«Вот молодцы! Аж всей семьёй! А то один! Что будем есть?
А я вчера – за все твои стихи – в тебя чуть не влюбилась...

Ты молодец: и хорошо поел, и выпил! Не приставал ко мне!»
Она свою тираду без остановки выдала, конечно, Ей –
А Он ещё не знал, как обращаться и к «сыну», и  к «жене»...
Она, поняв всю ситуацию, сказала побыстрей:

«Зови меня Марусей, сыночка Юрой, а "муж" тебе известен:
Вчера же ты в него чуть не влюбилась – за стихи,
Так что, как говорят в народе, – что слов не выкинешь из песен,
Придётся сему "мужу" сегодня пред нами замаливать грехи...»

А Он сидит и слушает обменные тирады...
И полагает – что хватит молчать –пора и власть забрать...
Диктует из меню еду уверенно и без бравады –
Так и ему читали в лагере – приказ, когда освобождать!

Они свой завтрак растянули почти что до обеда,
Ведь ресторан приятней, чем душный их вагон...
К тому ж он осознал – им над собой одержана победа –
Теперь свой взгляд не отводил, а в этом есть  резон...

За многочасовую – да за едой – беседу:
Они друг другу о себе сумели объяснить –
Во-первых: «что звать его Вадим, а во-вторых: куда – я еду»,
Аналогично и она: распутала свою – всю жизненную нить...

Прихватив с собою кое-что на ужин, они вернулись в «свой» вагон,
Юра от сытости и стука колёс – уснул на  руках,  его веселя...
В пути уже сутки – тайга проносилась всё также с обеих сторон,
Он уложил их обоих на свою лежанку, сел рядом и понял – не зря.

Вытянув ноги и расправив тело, Маруся и Юра уже видели сон –
Они в прошедшую ночь спали, сидя – урывками, впрочем, как он...
Он старуху усадил напротив, обещал ей лежанку вновь уступить,
Пошёл к соседям, чтоб попытаться там гармониста угомонить.

Там симпатичный парнишка играл очень громко и пел:
«За фабричной заставой, где закаты в дыму...» –
И ему вдруг захотелось его поддержать, а петь он умел...
«Жил парнишка кудрявый – лет семнадцать ему...»

Если  б этот парнишка знал бы сердцем – о ком он поёт –
Ведь гармошку и песню он в наследство от отца получил,
А отец от другого: «умираю, но скоро наше солнце взойдёт...» –
Он отцу свою Веру, как спортсмен эстафету, умирая, вручил...

Со слезами в глазах – все сплотились той песней...
И звучала она – как народный могучий набат...
Понял каждый из них – с песней ехать в вагоне куда интересней...
Вспомнил он, что так пели всегда – и отец, да ещё его брат.

Стали тихо все петь всем известные русские песни,
Из кино, в основном недалёких ещё, советских времён,
Потеплело в сердцах, да и в душах становилось чудесней,
Были все незнакомы с друг другом – потому и не знали имён.

Наконец-то все напелись, наш гармонист порядком устал,
Когда Он вернулся в купе, его «подопечные» уже не спали,
Маша сказала: «Мы выспались, жаль гармонист играть перестал,
Вы же ложитесь, Вы же не спали, видно, что Вы тоже устали...»

Знала б Она, как Он, бывало, за смену намается с топором,
Полуголодный, холодный зимой приходит в лагерь без сил,
Поесть всей бригадой садятся за стол, а спать уж потом –
Ложится на нары и сразу в сон, а в нём у Бога – Свободу просил.

Но, как известно, – Бог Свободу не создавал – она была всегда!
Он ему в утешение давал вдохновение – писать по утрам стихи:
О Любви, о Природе, но - о долагерной жизни – не писал никогда!
Там, в той жизни, была повседневность – суета и грехи...

Всё, что было до «Рощи», – он уже тогда в стихах изложил,
В основном – эта жизнь на страницах двух книг улеглась,
А вот в третью теперь он готовит всё то, чем дорожил –
Это призывы к народу, за которые Свобода его прервалась...

А пока что колёса на стыках стучат,
Впереди ждёт их всех вторая трудная ночь:
Старуха говорит, что во сне видит своих внучат...
Завтра утром её встретят они и их мать – старшая  дочь...

Накормив Юру, его к старухе пристроили спать,
Погодя, как уснули они, сами пошли в вагон-ресторан...
Сели рядом – надоело напротив, а так можно даже шептать...
Ведь напротив – это как представители из разных стран...

Ужин прошёл душевно... К удивлению – он не разучился общаться.
Он подавил все мужские позывы... Она понимала – не отнимая рук.
И честно призналась, что ничто не заставит её возвращаться –
Туда, где ей пришлось пережить: душевных, даже физических мук...

Для него всё предельно ясно – впереди его ждёт борьба,
Разве сможет простить этой Стране с такой Конституцией,
Отнявших кусок его жизни – бороться с ними – его Судьба,
Надо заняться в Стране коренной политической Реконструкцией.

И всё же больше всего в этот вечер – он Марии читал стихи...
Как давно никому не читал он своих поэтических строк...
Среди них и баллады, поэмы, сонеты, наброски и даже штрихи...
Из него вдруг прорвался, накопившись, стихотворный поток...

Все уже разошлись – ресторан опустел – они остались одни...
Только бармен на вопрос о расчёте ответил: «Завтра...»
А куда они денутся? – Да ещё впереди: и две ночи, и дни...
Они в поезде – до Москвы, а не в Париж – до Монмартра...

Шли они долго из вагона в вагон – соприкасаясь руками-телами,
Ночь властвовала над людьми: почти все спали в разных позах...
Сны транслировались в головах, каждый видел своими глазами...
А за окнами летела ночь – небосвод полыхал – весь в грозах...

Наконец-то пришли они в своё купе – все вокруг и Юра спали...
Сели спинами к стенке, они доверчиво прижались плечами,
Головы заполнялись сном, чувствовали, что они тоже устали...
Первые «кадры» у него появились в глазах, будто их с Машей венчали...

Маша ночью Юру снесла «на горшок», вновь уложила с бабулей,
Она положила подушку Ему на колени и головой нырнула в неё.
Он спал и снились ему: нары, барак, зэками набитый, как улей,
И генерал – на волю его отпустивший, пивший с ним «зельё».

Спалось во сне на нарах лучше, чем наяву, сидя с Машиной головой.
Скоро бабуля забеспокоилась к выходу, Юру удобней расположила.
Они выспались, а близость их тел не стала для них роковой...
С уходом бабули стало свободно, всех теснота как бы сдружила.

Впереди ещё день, впереди ещё ночь, а утром: здравствуй, Москва!
На завтрак они не пошли – завтрак сам пришёл «с той тётей»,
Она наложила им еды и питья, а они ей расплату и добрые слова.
Зашёл сосед-гармонист и спросил: «Вы сегодня с нами поёте?»

После обеда они пошли все  к ним петь.
Юра был настроен на это мамой.
Кому-то пришлось их просто терпеть,
Они пели в соответствии со вчерашней программой.

После обеда и пения многие расположились поспать –
Завтра утром – Москва! – конец колёсному стуку!
Он стал думать: «Что мне на прощанье Марусе сказать?
Или молча, как старомодному джентльмену, поцеловать ей руку?»

Он смотрел на колени очень стройных Машиных ног...
Её юбка натянута до предела... Лето в природе – в вагоне жара,
Ему в футболке, а ей в блузке и к тому ж – без чулок...
Он чувствовал, что-то сказать сокровенное ему ей – пора...

Он склонился к её уху, придвинув за талию к себе – поближе,
И зашептал, как заговорщик: «Маша! Я так Вас хочу! Поймите!
Москва нас завтра разлучит. Жаль, что будем мы не в Париже!»
Долго Он ей шептал... А потом вслух сказал: «Ради Бога! – простите!»

Маша вся напряглась, со скрытой радостью в глаза посмотрела,
Её женская сущность ликовала, трепетала, словно пела...
Быстро встала, поправила юбку и куда-то надолго ушла,
Вернувшись, долго смотрела ему в глаза и за руку за собой увела...

Она спешила по вагону, как  будто кто-то подгонял...
В конце вагона проводница в своё купе открыла дверь...
И, пропустив в него Марию – тогда-то Он всё и понял... –
Его же с силою втолкнула – как будто Он загнанный зверь...

Дверь сзади с грохотом закрылась, и с хрустом дёрнулся замок.
Они, прижатые пространством, невольно молча обнялись...
Сердца стучали, как колёса, – над ними властвовал лишь рок...
Их губы в крепком поцелуе со сладострастием слились...

Они чуть-чуть не задохнулись – нет сил, чтоб поцелуй их – прекратить...
И, обессилев, вдруг присели оба – на край лежанки проводницы...
Желанье опьянило их головы и кровь. Тела, готовые любить!
Но разум Маши протестует – «не место исполнять здесь роль блудницы...»

Он тоже ясно осознал – «пороть  горячку» с Машей – не резон...
Всё впереди у них – сложиться может хорошо и по-другому...
Их завтра встретят: Москва! Вокзал Казанский и его перрон –
На нём родители Марии – в слезах восторга к внуку дорогому...

Им Маша в письмах доложила про весь свой жизненный разлад...
Без всхлипов, жалоб и стенаний, без гневных слов о капитане...
О том, что так у них бесславно – закончен «воинский  парад»...
Она ещё им заявила – о новом жизненном, но не «военном» плане.

Они ушли, держась за руки, на них смотрела с удивленьем проводница...
Уверенные в чём-то, что подтверждают это их радостные лица...
Пришли к себе, спокойненько  уселись рядом – со спящим Юрой,
А Маша шёпотом ему на ухо: «Какой же я могла стать дурой...

Ты уж прости! Но твоя просьба, как крик души, меня сразила...
Я из стихов, которые читал, вдруг поняла – я женщина твоей Мечты...
К тому же десять лет... И я ещё так страстно не любила...
Мой муж...Нет! Я не о том...Теперь моим мужчиной станешь Ты!»

Долгожданное утро! Началась Москва, а вот и Казанский – его перрон...
Затолкались на выход, Она впереди, Юра у Него на руке сидел...
Сколько радостных криков, улыбок, объятий...Их окружили со всех сторон,
Юру у Него отняли, Маша исчезла в объятьях, перрон быстро пустел...

Ну, наконец-то! Все нацеловались, наплакались, в слезах...
И Маша вспомнила о Нём – взяла за руку: «Вот! Знакомьтесь! –
И все увидели, какая радость вспыхнула в её глазах, –
А впрочем – Он едет с нами! Вот дома для этого и время есть!»

Её решительность по отношению его – заставила всех тут же подчиниться.
Он Юру посадил на руку – второй рукой понёс свой зэковский рюкзак,
Расселись по машинам, таксиста Маша попросила: «Прошу не торопиться!
Чтоб рассмотреть столицу, а то нам до сих пор мерещатся вагон... да и барак...»

Тащились медленно – не из-за просьбы Маши – Москва другою стала – всюду пробки...
Да и людей полным-полно – хотя рабочий день, и все спешат куда-то...
И все несут при этом – кто чемоданы и мешки, кто сумки, свёртки и коробки...
И так по всей Москве – и на окраинах её, и в Центре – даже в переулках Старого Арбата...

Так «проползли» за час – забитый до упора Проспект с названьем Мира,
Такси перевалило, наконец-то, сверх уплотнённую машинами МКАД.
Он с Юрой на коленях впереди был особо почему-то рад...
И Маша сзади с мамой-папой – в преддверии ожидавшего их «пира»...

Их дома ждал торжественный обед, хотя на календаре – нет красной даты...
В честь их приезда, но если только, то можно было б – без гостей...
В узком кругу, после разлуки долгой и завершили бы быстрей...
Да и зачем родителям немалые никчёмные растраты...

Вот и родной Мытищи, как продолжение Москвы-столицы:
Он стал неузнаваем, так изменился к лучшему за эти быстротечные года,
Повсюду жилые  новые высотные дома, проспекты, автомобилей вереницы.
Он Машиному сердцу был памятен до слёз, он для неё был Родиной всегда...

Свернули дважды в переулки – и вот – их долгожданный частный сектор...
Когда-то здесь была окраина посёлка, а рядом через лес пути из Пирогова...
Всё изменилось: распались СССР, КПСС и рухнул большевистский вектор,
Страна, до коммунизма не дойдя, торопится построить что-то снова...

А вот её любимый дом! Где родилась, прошли все годы Детства...
Сюда внезапно к ней пришли: и первая Любовь, и первый Муж...
Здесь поселилась Радость, и для неё нашлись все средства,
Чтоб радовались все – Любви в сердцах и откровенью Душ...

Так было у неё тогда...А не сейчас. Он с Машей – чувствовали грусть...
Лишь Юра вызывал чуть затаённую в сердцах, но искреннюю Радость...
Он написал в уме Ей Оду о Любви и для Неё её запомнил наизусть,
Чтоб за столом вслух прочитать – Ей посвящённую, как Благодарность...

И вот накрыт в столовой стол – на нём торжественная скатерть,
Вокруг расселись гости и родня – по центру Маша с Юрой, рядом Он,
С иконы на стене на всех смотрела с благодатью Богоматерь...
А за окном стал на обедню звать церковный колокольный звон.

Он встал. Перекрестился. Задумался. Смотря на Машу, заговорил:
Тихо, взволновано, чётко, не тратя особенных сил:
«Я родился давно –
в историческом дне,
Что при всех я скажу –
это только Тебе!
После стольких мытарств,
О которых в пути –
я Тебе рассказал,
Перст Господний из Царств
На Тебя указал!:
«Не ищи Ты открытий –
это главный подсказ
Она Ангел-Хранитель –
Это Мой ей наказ...
Десять лет Ты молился,
Мне молитвы писал...
В них не лгал и не злился,
устно мне посылал...
И Она испытала
зло к себе и к Дитю...
Но злодейкой не стала...
За побег – не виню...
Жили оба Вы честно –
душ не дали марать...
Я решил повсеместно
вам послать – Благодать!
Чтобы с этой моралью
вы продолжили жить
и не дальнею далью –
научились любить.
Вот для этой учёбы
и решил я Вам дать –
мне б хотелось ещё бы –
для Любви – Благодать!»

Он, вдруг, всем улыбнулся –
Как итог – заявлю:
«Слава Богу! В тайге – не «загнулся»...
Слава Богу! Вас обоих – люблю!
Всем я тост предлагаю –
Он по сути так прост:
Своим разумом полагаю –
«За Родителей!» – тост...

Разом все вдруг поднялись со слезами в глазах,
Неожиданно всех захватил – Его мыслей размах –
Откровенность признаний! – А зачем здесь Секрет?..
Осознали всё сразу – то, что здесь рассказал Машин Друг и Поэт...

Встреча длилась недолго – были тосты за Машу, а затем и за Юру…
С пожеланием им: и здоровья, и счастья, в личной жизни успеха...
Если б все пожелания вдруг исполнились бы сдуру...
Вот тогда б получилась – прямо скажем – потеха...

Разошлись по домам: гости – сёстры, братья, соседи, остальные друзья...
А попутчика-Друга – решено уложить на диван (Маша так вдруг решила).
Он звонил кому-то, понимая, оставаться здесь больше нельзя,
За ним должен приехать друг. А Её упросил, чтобы с Ним она не спешила...

Друг приехал за Ним, были возгласы радости и особо мужские объятья...
Снова сели за стол с уговором чайку лишь попить...
Он  о нём сообщил, что с Детства с ним дружит, они жили как братья...
Потому все невзгоды им пришлось сообща пережить...

Он уехал домой. Распрощавшись со всеми и с Машей,
На щеке ей оставил бесстрастный свой поцелуй...
Он шепнул ей: «Позвоню», – и пошёл вслед за другом –за Сашей,
По дороге встряхнул чуб у Юры и сказал ему: «Прошу – не балуй!»

ГЛАВА 2. БИОГРАФИИ
Часть первая

Он родился давно – в годы расцвета советской власти –
Внешне – жизнь и как личность – ему удались.
Только Детство и Юность, как две напасти,
Постепенно – в душе, как в гробу, улеглись...

Да и родился Он – без отца...
В ГУЛАГзабрал его НКВД,
Как «народного врага» –подлеца...
А под «Курской дугой»
Его примут даже в ВКП(б).

Это будет нескоро – потом,
Через семь или восемь лет...
Да и встретился Он со своим отцом –
На девятом, как появился на свет...

С пяти лет Он носил, как крещёный, свой крест...
Ему мать надевала каждый день перед сном...
По утрам вновь снимала, пока что-то Он ест,
А потом на спине доносила и сдавала в «дурдом»...

Так прозвал кто-то наш пролетарский детсад –
Куда матери-«солдатки» отдавали детей.
Утерев им слёзы и сопли, убегали скорей...
«Всё для фронта!» – кричал в проходной им плакат...

Заведующая садом – Эсфирь Абрамовна Менглет:
Красивая, культурная, негромкая еврейка...
Сказала: «Снимите крест с сынули...На это есть запрет!
К тому же нам известно, какая Вы семейка...»

В 46-том! В феврале! Вдруг – среди ночи!
Мамин крик оборвал ему сны:
«Вадик, вставай! Дорогой мой сыночек!
Твой  папка вернулся с войны!»

Дальше: учёба, работа, семья
И стихи с малолетства без баловства...
И крутой поворот для Него и не зря –
В тридцать лет: «Здравствуй, город Москва!»

Теперь он бывший зэк – как радостно, что бывший! –
Не «уголовный» элемент – и даже не отчасти...
А просто «политический» – стихами всем раскрывший
 Суть первого  Президента и созданной им власти...

Та власть была продажной – Главарь – тот  Президент...
Народное хозяйство – всё подчистую – отняли у народа...
«Де-факто» состоялось, а конституционных прав – на это нет!
Всё потому, что с рожденья умишком наделён – урода!

Сказал Он это громко, а главное прилюдно –
На площади – на Пушкинской – где митинг «бушевал»...
Он чувствовал Поэта – они с ним обоюдно –
Готовы за Россию отдать свои Свободы и даже пьедестал...

Вот если б Пушкин вдруг сошёл бы с пьедестала! –
Он непременно б встал в ряды идущих поТверской,
Похоже, что народ созрел, да и пора настала –
Свершить в России срочно над властью суд людской...

Потом народ  узнал «подробности»  из  прессы:
ОМОН – схватил десятка два известных всем борцов...
Над ними «прокрутили»  судебные процессы –
Пошли все  по  ГУЛАГскому – когда-то – путём своих  отцов...

Теперь  Он вернулся в Москву, не чтобы, сложа руки, сидеть,
А сразу: Сходу – в Атаку! Стремительно! Во весь рост!
Разрешается всем только победить иль умереть –
По-другому нельзя! – враг, как змей, – его не поймаешь за хвост...

Враг хитрый и жадный, «многоголовый», «многохвостатый»...
Не поддаётся никаким уговорам, он лжив беспредельно...
Он многолик: красивый и страшный, стройный и даже горбатый,
Жестокий и нежный, действует бандой, поодиночке, раздельно...

Теперь у Него всё позади. Жильём обеспечен – оформил ещё до ареста,
Другом-Сашей проплачено за десять лет – вперёд...
Заначку свою поместил в тайник не раз проверенного места...
Теперь уж никакая мразь его так просто – не возьмёт...

Часть вторая

У Маруси жизнь тоже была – на грани...
Была женой военного – но как-то постепенно её он разлюбил...
Стоялихгарнизонвдалёкойглухомани...
Отбеспросветнойоднообразной жизни – муж её –запил...

Когда-тос лейтенантомпри золотых погонах –
Они туда приехали, как Грэй с Ассолью, – на «Алых парусах»,
Они тогда не знали, что их «квадрат» лежитв секретных зонах,
А в шахте, в глубине – «особая ракета» стоит «на всех парах»...

Страна преображалась... А армия теряла свою боеспособность,
Себя вдруг ощутила – от холода и голода – забытой сиротой...
Служившие в ней люди, смирив работоспособность,
«Особую» ракету не «на парах» держали, а сделали «пустой».

А лейтенант Маруси, уже став капитаном,
Как многие другие, и даже среди них – начальники его,
Стал пользоваться часто (из дома взял) – стаканом,
Чтоб выпить из него – что? – да, в общем, всё равно...

И пил он «хитроумно» – в конце дежурной смены –
Ну, как бы там он трезвый – а дома развезло...
Она боролась долго... – ждала всё перемены...
И появленье сына – его не остановило. Так появилосьЗло...

Теперь Он знал подробно Марусину историю:
Что мама с папой живы, живут они в Мытищах – под Москвой,
Она, окончив «Гнесинку», потом консерваторию,
Влюбилась в лейтенанта и как-то неожиданно ему стала женой…

Она теперь «в бегах» от мужа нелюбимого и жизни сверхубогой,
От  лжи и бескультурья, ведь стала забывать и Моцарта, и Баха.
Вдруг сердцем поняла: по глупости своей – не той пошла дорогой,
Где нет Мечты и Музыки, концертов у неё, вселенского размаха.

Теперь вот встретила Его – дорога сблизила их по ходу быстро,
Конечно, Он душою болен и телом исстрадался в «зэковской» неволе...
Но Он не лжив, сказав «я Вас хочу», но как-то вежливо и бескорыстно...
Да и в купе у проводницы внезапно встречу он прервал на полуслове...

Она своею сутью – всем разумом и сердцем –
Сумела постепенно уверенно понять:
Что человек Он цельный, был к тому ж единоверцем,
При всех сказал – Её и Юру любит – не хочет их терять...

Она ещё в пути душою ощутила, что Он стал чем-то дорог,
Раскрыв пред ней глубины особого мышления российского Поэта...
Он возрастом был старше –  ему давно за  сорок...
Но сердце ей призналось, что очень его любит, без ложного секрета!

ГЛАВА 3. ЖИЗНЬ-БОРЬБА

Проснулся Он внезапно. Вокруг – его квартира.
Почувствовал, что выспался на чистой простыне...
Он только что во сне летал в просторах Мира –
Его там сам Господь встречал в родной Стране...

Он телом встрепенулся... в нём лёгкость ощущалась
И, спрыгнув разом на пол, пружинисто вскочил,
Встал в стойку на руках – на нарах лучше получалась...
Вниз головой подумал – как хорошо, что Машу полюбил...

Вдруг из соседней комнаты вошёл его друг Саша –
Он вместе с Ним приехал, оставшись до утра.
«Здорово! Богатырь! Здесь – штаб-квартира наша,
Надеюсь, ты не против? Пошли на кухню – завтракать пора!

Я как тебе писал – жена твоя ушла к другому...
Её ты не вини... Ну, слабый человек...А ты был зэк...
Ты стал другим. Поэтом – чьи стихи – подобны грому –
Их слышат по Стране миллионы человек...

Чтоб в русло нашей жизни ты вошёл быстрее –
Я подготовил для тебя подборку книг и вырезки газет...
Ещё купил тебе компьютер – его осваивай скорее...
Через недельку соберёмся... Все наши шлют тебе – привет!

Ещё...насчёт любви...Ты десять лет – без женщин...
Не знаю, как сказать... Похоже – ты нашёл, что скажешь –хороша...
Тебе решать! Из наших пострадал ты – не больше, но не меньше –
У Васи Русакова – жена, как и твоя, не дождалась – ушла...

Но главное не в том, что бабы нас бросают,
Такие в нашем деле опасны – об этом знаешь Ты...
Участия в борьбе они не принимают,
А нам с тобой так нужен – надёжный дома тыл...

На днях я в переходе "твою" случайно встретил...
Сама остановила, спросила, как здоровье и в общем как дела,
Я коротко про что-то безрадостно ответил,
Но о тебе ни слова – она свою "пластинку" опять же завела:

"Что слышно из тайги? – из той какой-то "Рощи",
По срокам уже скоро – Он будет здесь – в Москве..."
Ты был уже в дороге... Послать бы мне её... конечно, было б проще...
Но я ответил: "Забудь о нём! И не держи всё это в голове..."»

Он выслушал всю Сашину многозначимую тираду
И попросил его купить ему приличный телефон...
Собрать сейчас же – как называл когда-то – их «бригаду»,
Чтоб зачитать им всем программу их борьбы – как считает Он...

Собрались друзья под вечер – все пришли с работы...
За столько лет уж многие – «семьёй обременён...»
Теперь не до борьбы – решают каждый день семейные заботы...
Им хочется услышать и узнать – чем Он теперь силён...

К тому же второй срок страною правит новый –
Не то чтоб больше опытный, чем прежний Президент...
Демократичен, за первый срок стал более толковый,
В наследство получил бандитский капитализм – а это прецедент...

 В ходе беседы Он, от многих услышав, понял,
Что Президент одинок в коррумпированном окружении,
Ему не позволит Запад, чтоб он что-либо в системе менял,
Это возможно только при поддержке народа в большом сражении...

Это сражение должно быть бескровным –
Это народный референдум – как когда-то – на царство!
Он должен быть с одним вопросом – немногословным –
Вернуть народную собственность в государство!

 Он прочитал из множества своих стихов всего лишь только три:
Они звучали в комнате, как пушечные выстрелы, переходя в набат...
Друзья оцепенели... Как будто он прицелился и ждал команды: «Пли!»,
А Он сказал, как Пушкин: «Друзья мои – прекрасен наш Союз! Я очень всем Вам рад!»

Прошло оцепенение. Все загалдели сразу. Но тут вмешался Саша: «Давай – по одному!»
Все говорили долго. Когда сказал последний – всех подытожил друг.
Потом накрыли стол – разлили по стаканам – конечно, первый тост пришлось сказать Ему,
Он предложил за встречу, и за свою Свободу, и за друзей, сидящих возле него вокруг...

Все в ходе обсуждения программы и стихов вдруг увлеклись  интрижкой:
В стране сейчас Свобода!? Цензура уничтожена?! – запрета Слову нет!
Издать стихи Вадима одной тиражной книжкой,
Назвав её призывно – «Стихи тюремных лет».

Жизнь потекла по руслу...Забот возникла куча: чем зарабатывать на хлеб,
На обустройство дома, сколачивать «бригаду», свои стихи издать...
Архив помог (он, сохранённый Сашей) найти издателя – он, Скороходов Глеб,
Приличным тиражом издал давно его две книжки и сам сумел продать...

Он позвонил ему, напомнив о себе... «Куда пропал?» – Ответил: «Много написал...»
«Гони коней ко мне! – Глеб радостно кричал из телефонной трубки... –
Мы срочно всем покажем твои "тюремные таёжные зарубки",
Готовлю договор, аванс и чтоб ко мне сегодня "прискакал"...»

Глеб также, как тогда, был однолюб «лошадный» –любил орловских рысаков,
Поэтому свой лексикон он наполнял конно-спортивной речью,
Но не любил блатных, бандюг и почему-то «большевиков»...
Родство своё он связывал уверенно лишь с ЗапорожскойСечью.

Но имя «Маша»...все заботы, вместе свалившись на Него, – не заслонили,
Он ежесекундно помнил, чувствовал Её – и утром, как проснулся, позвонил...
Он долго ждал, считая все гудки, вдруг, слышит Её голос: «Все меня забыли...
Никто уж третий день мне не звонит...И Ты – неужто сразу разлюбил?»

Он судорожно комок сглотнул:
«О чём Ты говоришь!?
Лети ко мне скорей на крыльях – Страсти,
И Ты в огне её со мною не сгоришь,
Над нами у неёне хватит Власти...
Познаешь Ты всем сердцем и душой
Мою Любовь, Восторг и Утешенье...
Ты станешь совершенно для меня другой –
Я при Тебе Всевышнему подам своё Прошенье:

Что в связи с тем, что я люблю Тебя,
Прошу Тебя, Господь! –нассрочно обвенчать!
Пред тем, как вздрогнет от нашей Страсти –вся Земля...
Чтоб можно было –не в грехе –зачать...

Мы встанем с ложа, как законные супруги –
Все оформленья можем хоть сейчасначать...
Я протяну к Тебе с великой радостью – свои мозолистые руки,
Чтобык себе прижать, услышать, как будут в нас сердца стучать...
Ты мой экспромт услышала? – я так решил и думаю, не зря!
Спеши, моя красавица! Я с нетерпеньем жду Тебя!»

И, успокоившись от необычных дифирамб по телефону,
Присел к столу, чтоб мысли, взволновавшие его, – немедля, записать...
Он это всегда делал – по лично им внутри себя принятому закону –
Чтобы потом и эти его строки по вдохновению стихом могли бы стать...

Он был в «полёте» мысленно, так далеко к своей Мечте...
Как вдруг настойчиво забарабанил кто-то в его входную дверь...
Он опустился вновь на Землю – к своему столу...Он понимал, идёт к черте –
Через которую – мечтал он десять лет переступить –здесь и теперь...

Он распахнул дверь резко – во всю ширь...
Она стояла! – в блеске Красоты...
Рот! – ярко-красный...Чёрные – ресницы...
А платье! – яркое по всем изгибам тела,
А ноги! – в туфлях на высоких каблуках...
На громкий стук – соседи, выскочив,
Пооткрывали  рты...
Он руки протянул и, вдруг, Она взлетела!..

Он подхватил Её и поднял над собой! –
Она в полёте поплыла по всей квартире...
Вошли соседи: «С приездом!», «Поздравляем!» –
Шумели все наперебой...
А у неё кружилась голова –
Звучала музыка Ей на волшебной Лире...

Вот, наконец, Он опустил Её, забрал из рук знакомый ридикюль.
Она, качнувшись, ухватилась крепко за протянутую руку...
Соседи разошлись. Оставив им цветы, подарки – даже набор кастрюль...
Продукты: чай, кофе, хлеб, картофель, масло, апельсин и пять головок луку.

Соседи сохранились с той поры, они любили в нём Поэта,
Который всем им посвятил в те годы много стихотворных строк
И отовсюду присылал по праздникам всем поздравления – слова привета,
И даже поздравлял их с Рождеством и Пасхой – когда он отбывал свой срок!

Она уселась, расслабилась, заулыбалась... Он перед нею на колени встал...
Взял её руки, вложил в свои. Поцеловал. Молниеносный трепет охватил её.
Из рук в него вошло Желанье. Он чувствовал – как жар его в нём нарастал...
Он мученически вдруг застонал...Она вскочила и громко заявила: «Всё!»

Он понял сразу – это не отказ! И, подхватив на руки, перенёс к постели...
Одно движение руки – на голове у ней распался тяжёлый узел из волос.
На плечи, вниз – по спине – сползла огромная коса! Такие  в старину имели,
Она её со школьных лет не стригла, берегла. Так о причёсках был закрыт вопрос.

Ещё одно мгновенье – два...А Он стоял пред ней заворожённый...
Она стояла перед ним – с глазами, полными Любви, и абсолютно обнажённой...
И, руку приложив к его щеке, сказала:
«Для нас настал момент! Мой дорогой! –
Познать друг друга в Страсти и этим породниться...
Не обязательно потом бежать нам в ЗАГС и там жениться...
А вот бы обвенчаться, как Ты мне предложил, это Судьба – я не хочу иной...»

Он скинул одним махом всё с себя... Поднял её и положил в постель...
Что было дальше? Читатель! – ты не спеши!
Хранитель Ангел вытащил свирель:
И заиграл торжественно Кантату, что сам Господь послал как Благодать,
И поручил Он Ангелу-Хранителю её негромко непрерывно им играть,
Пока Они с присущей для Них Страстью на ложе брачном занимаются Любовью,
И чтоб никто не смел за ними подсмотреть, тем самым не подвергнуть их
Любовь – Злословью!

Он – только забрезжил рассвет – встал осторожно, чтобы её не разбудить,
Чтоб приготовить завтрак из продуктов – что от соседей получил в подарок...
Асердце и всё тело у него – хотели одного – чтоб продолжать любить...
Норазумом, а такжеи душой, Он ощущал себя, как выживший Подранок...

Но вскоре и Она всем телом встрепенулась – его пустое  место ощупала рукой...
И, не найдя его, глаза еёраскрылись, и радость растеклась румянцем по лицу...
А в теле и в душе – царил всё поглощающий, особенныйпокой...
Все эти ощущения вполне нам всем понятны – а если нет – то только лишь глупцу...

Она не торопилась – ведь Юра под присмотром у дедушки-бабушки,
Они ему купили йоркширского терьера – по родословной метрике – он носит имя «Джой»!
Он шустрый и весёлый, лохматый – аж до пола, стоят красиво ушки,
А имя переводится как «Радость» и весит полкило, ему уже как месяц –
Пошёл на днях второй.

Он рассказал, что получил аванс, за месяц-полтора он книжку сформирует.
Готовит речь, которую на митинге на следующей неделе её произнесёт...
Она заволновалась – о митинге ей новость не понравилась – Он мысленно пирует...
Он предложил ей речь услышать вот сейчас и сходу прокричал: «Вперёд!»

Я сегодня вернулся –
Из лагерной зоны...
Ей «Таёжная Роща»
Дал кликуху народ.
Десять лет меня гнули,
Но я не согнулся...
Всё сложилось бы проще –
Но ведь первый наш  Президент –
Был умишком – урод...

Я о прошлом заткнусь –
Ваше время мне дорого.
Со всей силой упрусь
В настоящего ворога –
Он хитёр, изворотлив, как бес,
Но Народ поумнел –
Набирается опыта – этоликбез,
Как живёт – он давно расхотел...

Что же я предлагаю? –
Что от Вас я хочу?!
Всё в документе я излагаю –
Я России громко кричу! –
Референдум  всем  нужен –
Всероссийскийи честный:
Должен он быть нагружен
Одним лишь вопросом везде повсеместно –
Как вернуть в Государство
Всенародную собственность?!
Ну, хотя бы, Базовую – это полцарства!

Как народу России –
Жить вот так не противно?
Он что – так уж бессилен,
Почемуживёт такпассивно?
Обокрали его! – Воры где? – всем известно
И жируют теперь, как клопы, повсеместно,
Двадцать лет всё сосут
Из Россиюшки  кровь...
Не они Её нам сберегут –
Не они к Ней проявят Любовь!
Обещал Президент наш теперешний –
Всенародно реформы...
А, избравшись, кричал:
«Мы победили!» –
Не ради проформы?..

Так давайте сплотимся
Во   единую рать!
Всю страну призываю –
Референдум   собрать!

Что мы, хуже китайцев? –
Что, не можем понять? –
Обворованным иностранцем –
ВВП     не поднять...

Вот для этого нужно
Референдум     собрать –
Всенародно и дружно –
Достояние наше –
В государство забрать!

Я из зоны вернулся –
Торопясь к Вам, спешил...
Чтоб народ развернулся,
Всей Россией решил –

Как Ей дальше крепить
Федеральность     свою,
Уже поздно кого-то винить,
Надо всем сплотиться в строю...

А идея, которой
Я Вас здесь «заряжал»,
Оказалась не скорой –
И не я в лагерях её долго «рожал»...

Её умные люди
Предлагали давно,
Но  Правительство  Димы –
Оказалось   не то...
Президент за него
 постоянно в трудах –
Он как паровоз –
тянет груз на парах…


Если будем  мы медлить –
Слёз не буду я  лить...
Значит я не успел! –
Обратившись к Вам...
Ну, а позже ещё? –
как к российским рабам?»


Он замолк. Уселся на пол у ног. Маша вся замерла и совсем чуть дышала...
Он обнял её ноги, и она ожила: обняла его голову, нежно погладила...
Его речь стихотворную – Она её поняла. Но при этом она её напугала...
Постепенно пришла вся в себяи душевный контакт с ним наладила...

Но слова его речи гудели у неё в голове – она мысленно их повторяла,
Он её притянул поближе к себе – она села на пол и прижалась к нему...
Страсть скрутила их в узел – из рук и из ног – голова её где-то застряла,
Лечь в постель они уже не могли, что свершалось у них, не понять никому...

Только к вечеру Он её отпустил, завтра утром Она поспешит на работу,
За неделю упорной работы за домашним роялем сумела себя возродить –
Повторив все азы, всё, что вспомнила, шлифуя все пальцы об каждую ноту...
А Чайковский, и Бах, и любимейший Моцарт – всколыхнули желанье любить.

Среди книг – ему собрал их Саша – была особая книга – «Уроки СССР».
В ней выводы изложены для всех на будущее, оно как фактор – временной,
Она его так сильно «зарядила», что Он включил её в план агитационных мер,
В ней подведены итоги «большевистского» эксперимента над народом и страной...

Несчастная страна – она подверглась иезуитскому террору –
Даже теперь из пятой колоны глаголют,  поганый открывая рот:
«Что было невозможно без эшафотов построить коммунизм в ту пору...»
Десятки миллионов душ – невинно сгубленных – ушли на эшафот...

С такой теорией марксизма-ленинизма взялись за перестройку всей страны,
Маркс не писал теорию о социализме – он в «Капитале» описал капитализм...
Начали с уничтоженья Бога, церквей, священников, как подручные у Сатаны,
Они у Достоевского «Идиота» не читали и впали сами в крутой Идиотизм.

Так быстро месяц – для Него прошёл в событьях – на Свободе...
Весь в спорах, встречах и в выступлениях среди врагов, среди друзей...
Но для Него был знаковым – день, конечно, митинг при народе –
Крупномасштабном сходе единомышленников, хотя и незнакомых для него людей...

Там выступали люди разные по возрасту, по интеллекту и харизме...
Горяче-эмоциональные, спокойные и твёрдые, разумные и не какой-то сброд,
Речей провокационных там не было, чтоб уличить кого-то вэкстремизме.
Ораторы сошлись в одном, что жить в такой России не хочет весь народ!

Устали все от Лжи, быть может, даже хуже, чем ложь при большевиках,
Все сверху донизу «закоррумпировались» – по-русски – берут все взятки:
Учителя, врачи, чиновники всех уровней, в погонах и... погрязли все в грехах...
Берут довольно смело...Бывает и сажают...торопятся куда-то без оглядки.

Он к договорному сроку собрал и сформатировал свою большую книгу,
В неё вложил весь труд своих ночей бессонных, почти за десять лет,
В ней требовал Свободу, Итог подвёл для Власти и предложил свой План-Интригу,
В котором сформулировал пути восстановленья Народного хозяйства в ближайшие пять лет.

«Бригада» после митинга собралась в его квартире,
Чтоб  резолюцию по выступлениям на нём со всеми   обсудить,
А также его план-Интригу, способную России стать лучшей в мире,
И только после обсуждения его народом на исполнение Правительству  вручить.

Он стал вдвойне счастливым человеком – ему для счастья дважды повезло:
Во-первых: Он вновь среди друзей, а с ними предстоит Мечту осуществить,
А в ней путём духовного возрождения народа в его Душе Добро заменит Зло,
И, во-вторых: в его борьбе опасной и тяжёлой – Творец ему позволил Ангела любить...

Он понял, как устал весь народ – от такой жизни с вечным терпеньем...
Но предстоит борьба, где нужно много сил и знаний, возможно, много лет.
И, Слава Богу! – начало борьбы совпало с долгожданным его Возвращеньем,
В этой борьбе Стране обязательно  нужен  всенародный  Патриот-Президент!