Кумранский синдром

И будет день,
мой голос станет эхом,
не находящим собственных границ.

Пока все будут падать ниц,
я буду морды бить морпехам,
крутым защитникам пещеры,
где прячут солнце новой эры.

Прошедший школу Лаокоона,
войду,
и, победив дракона,
найду пространство вне закона,
любовь, не знавшую простаты,
лист меди, свёрнутый богами,
а в нём себя,
сухой остаток,
супрематизм оригами.

Их унесут вперёд ногами
форшмак,
соседка,
Мандельштам,
болезни неизвестной штамм,
два Гамлета всея Руси,
их жёны, ежели еси,
друзья,
враги-филистимляне,
попсу гундящие (пурке?)
на непонятном языке.

Я подожду,
доем вонтоны,
запью стаканом дистиллята.
Я – возрождён,
я – компилятор,
летят фотонные пучки
на бифокальные зрачки.

И лишь один вопрос сакральный
из тёмных недр выходит боком: 
скажи мне, Ездра, ясный сокол,
конъюнктивит на мой уют,
о чём поют филистимляне?
О чём поют?