Сан-Пьяццо

По Сан-Пьяццо мелькают спицы,
кэбмен хлыстик цепляет пальцем.
Остывает в специях пицца
на Сан-Пьяццо.
Цепкий цокот копыт, и птицы,
не разбиться боясь – расстаться,
улетают под черепицу
на Сан-Пьяццо.

Цыпа-цыпа, живите соло.
Здесь воды и земли дается
птицам вдоволь и вдоволь веселым
иноходцам.
На каналах царят гондолы,
над Венецией песня вьется.
В загорелых руках виолы,
а не весла.

Пьяццо Марко смыкает мессы
с гондольера гитарой пьяной.
Форте, форте! И меццо, меццо,
меццо-пиано.
Солнце целится в центр лета,
церкви целятся неустанно
в прокурации, а Тинторетто –
в Тициана.

Площадные плывут девицы,
поцелуям зовя отдаться.
Полицейских всплывают лица,
а в двенадцать,
ровно в полдень под синим ситцем
целомудренных декораций –
ни души. Только мне не спится.
О, Сан-Пьяццо!

В этих грозах июньских сидя,
вижу в грезах лагунный город,
вижу розово-синий ситец –
тот, который
Адриатикой дышит. Силюсь
дотянуться, раздвинуть шторы.
А к вокзалу Санта-Лучия
мчится скорый.