Пьеро

Сорок первая пьяная ночь наконец-то
сменилась утром.
Слышен первый червяк метро.
Арлекино целует Пьеро
в его грустные белые губы,

на губах оседает пудра
и врастает в его нутро.

Оба замерли мебелью в зале оветренелом –
стоят – обезвожены и похожи.
Бутафорский снег забивает кожу,
всё красит в белый,

никто не знает, куда переставить тело,
которое знает больше, чем было можно.

Арлекино проводит Пьеро до вокзала,
сложит в сумку конверт, тяжёлый от сургуча,
сколько каждый из них сказал бы
о том, что увидел там, за полоской грима,
о всём, что скрывает седьмая печать,

но оба воспитаны в лучших традициях пантомимы
и потому молчат.

20 ноября


Рецензии