Перламутровый сон

Посвящается моим бабушкам


Рябь затона мельницы
в рыбьем перламутре.
Танцы водных зайцев
ранним летним утром.

Палочки, лучи светила,
тонкие как спицы.
Ксилофон, верхушки сосен,
щебетом синицы

наполняет лес, луга.
Слышен далеко окрест
колокольчик под дугой.
Камертон — церковный крест.

Посвист модниц белогрудых,
то ли ласточек, стрижей -
улетят они на отдых
вместе с летом и до стужи.

Колесо телеги солнца
мерно катится в зенит.
Пот, горячка дня
(аж в ушах звенит)

в бликах, отблесках огня
плачет в стёклах клуни
стрельчатых оконцев
(не видать свеклы ни клубня).

Как в годах тридцатых
слёзы бабы Вэклы,
слёзы бабы Дуни,
мамы моей мамы -
бабушки Ульяны.

Память - как удар в поддых.
Будет это снится мне
до последнего дыхания...

Всё поникло томно,
сонно и устало.
Пахнут пылью на гумне
скирды сена,
конус гор зерна
и снопы на обмолот.

Вечер, чёрный кот,
мягкой лапой по лицу:
“Просыпайся! Мур-р-р, вот-вот
упадёт за лесом солнце!

Слышь, корова роги в дверь -
там, на улице,
и ревёт, как зверь,
мол, паслась я за околицей -
подоить меня изволь.”

Кот при шпаге, в сапогах.
Ах, похоже — это в снах!
Иль похуже?
Умер я уже?


19.11.2013

Борис Григорьев, "Старуха-молочница", 1917