Inventa ad vesperam

Курить бросили?
Или "курить" опять в жизнь вгрызается черным дымом. 
И каждый день линейкой отрезает от тела.
В квартире устроен пожар,
дерево выкопано было.
А сын лайкает записи и чахнет - холера.

Родительский дом стоит.
Покачиваются от ветра в саду качели. 
А в кресле - отец: качался, пока не сломался стул.
Его на заводе не любили, говорили: "челядь",
и он терпел.
Терпел.
Терпел.
И однажды заснул.

Скрипели тормоза. Говорят, в таких случаях умирать больней.
Вернее, я слышал, как говорили, что от удара рвутся органы.
Может быть, так же неприятно, когда пуля в голову на войне
влетает. Остаешься в канаве вместо путевки в морг.
Но нет.

Расскажу иначе.
Не отвлекаясь на лирические отступления автора.
Так моя мать погибла - разлетались осколки машин.
В то время, как я под аминазином объедался сахаром,
а если буянил - меня усмиряли большие мужчины.

Слюни попадают в горло, горло требует тут же: "вода!", 
знаете, такое чувство, как будто сейчас кто-то придет.
Если бы можно было мою жизнь по-дешевке кому-нибудь продать,
я бы занялся освежением памяти, так сказать, мытьем.

Набрал бы ванну с шампунем.
И как пеленку грязную киданул бы душу. 
И музолил бы,
стирал пока не появились мозоли.
Но память, как нефтяные пятна, послушай.
Не получалось,
сколько б я
не
му-
зо-
лил.


Если видишь человеку плохо.
Не подходи.
Может я, наконец, задыхаюсь, поскольку:

Курить бросили?
Или "курить" опять выбьет из колеи.
Или опять с сигаретой будете делать "горько!"?