Письмо на волю из восьмидесятых

 


   Здравствуй  Воля ,здравствуй Мать-Свобода !
   Не побрезгуй,  милая, прочти
   Письмецо  длиной в четыре года
   Из  моих  " звонковых  "- десяти...

   Но ,признаюсь  честно...Срок не первый...
   Эта  ходка  будет номер  три,
   И уже  пошаливают  нервы
   И  болит  все то ,что  есть  внутри...

   Почему  пишу ? Да просто страшно,
   Что  никем  не понятый  уйду.
   Самому  познать  мне  очень  важно
   Лет  своих лихую  чехарду.

   Этот  срок, отпущенный  судьбою,
   Так ли  прожил, как  того  хотел ?
   Неужели  "Красною  Стрелою"
   Поезд  жизни  мимо  пролетел ?...

   Раньше, мне казалось, нет предела
   Наглости  и  злости  в наши  дни,
   Умерли  Любовь, Надежда , Вера...
   А  вообще-то , жили  ли  они !?

   Для  таких  как я  божками  были -
   Лютое  коварство, наглость, злость
   И  сердца  они  нам  превратили
   В  ледяную  мамонтову кость.

   Я  подохну завтра, ты - сегодня -
   Так  гласит  неписаный "закон".
   Для  душой  и  телом  несвободных,
   Он  звучит  как  погребальный  звон...

   И с годами , сами  став  "в  законе ",
   Мы  решали  -  Жить  или  не  жить ,
   Тем, кто нам противился на зоне,
   Кто  пытался  прошлое  забыть.

   Я своей  тогда  кичился  силой !
   Воровской  "устав"  хранил  меня.
   "Вохра"  часто  помощи просила,
   "Мужики" боялись  как огня.

   Но на  зоне всякое  бывает,
   Наступил, видать,  и  мой  черед...
   Он  для  всех  когда- то  наступает,
   Тянешь " десять " или  только  год.

   Это  поздней  осенью  случилось,
   Помню, утром  выпал  первый  снег.
   Дверь  барака  медленно  открылась
   И  вошел  какой-то  человек...
   
   Шапку  снял  и низко поклонился,
   В  пояс , на  четыре  стороны,
   Словно  перед  всеми  повинился,
   Хоть  никто  не  знал  его  вины.

   Борода  совковою  лопатой,
   С  проблесками  первой  седины,
   Но ГЛАЗА...Как  камни  в  сто каратов,
   Из  сокровищ  сказочной  страны !

   И  барак затих пред этим  взглядом,
   Пред  сияньем этих  добрых  глаз...
   Даже "шнырь" .прослывший  сущим  гадом,
   Рот  заткнул  почти на целый  час !

   Молча  указал  пустые  нары,
   По соседству, рядышком  со  мной,
   От "простуды"  умер  кореш  старый,
   На  делянке ,  прошлою  весной...

   С  той поры свободным  было  место,
   Я ж  каков,  однако ,  паразит...
   Мне   ,  ворюге ,  видите  ли  тесно,
   Если  ночью  рядом  кто - то  спит !

   Почему  смолчал,  убей  не знаю ,
   Позабыл  про свой  тюремный  стаж ,
   Он  же  положил  на  нары  с  краю,
   Свой  нехитрый  зековский  багаж.

   Трижды  широко  перекрестился,
   Хоть  икон  в  углу  в помине  нет,
   И  тяжеловато  опустился
   На  прибитый  к полу  табурет.
 
   Рассказал , что он священник бывший,
   Но  грехом  души  не запятнал,
   Срок  ему  впаяли - выше  крыши !
   Но  вины  своей он не признал...

   Позже  вертухаи  рассказали,
   Что  разгневал  крепко  он судью
   И  его примерно  наказали,
   Подписав  разбойную  статью.

   Чин  имел  большой , для тех  кто в рясе,
   Виноват ,однако,лишь в  одном .
   Не во  всем  был полностью  согласен
   Со  своим  церковным  "паханом".

   Как и  впрочем, с "паханом"  в бараке,
   Уловил  потомственный  "щипач" -
   Действовать  без  шума  и без  драки
   Будет  этот  странный  бородач.

   Падкий  до  душевных разговоров,
   Потянулся  люд  к нему простой,
   Стал он всем  известен  очень скоро,
   С погонялом-прозвищем - "  святой" .

   Хоть и не рассказывал  "романов",
   Баек  зубоскальных  не  травил,
   Но  дорожку  к  сердцу  уркагана,
   Очень  даже  быстро  находил.

   Часто, по соседски, я не  скрою ,
   Вызывал  меня  на долгий  спор,
   Вел  ночами  зимними  со мною,
   О  душе  бессмертной , разговор.

   Я всего  не понимал  конечно,
   Но  познав людскую доброту,
   Открывался  истинам  извечным,
   Лишь  ценя  слова  за  красоту.

   Как и те, кто  часто собирался
   В  тесный  круг,  послушать  мудреца...
   Я  же  всей  душой  понять  старался
   Своего  духовного  отца.

   С  ним  я был  опять  юнцом  зеленым,
   Он не уставал  нас  удивлять...
   Мог  один  утихомирить  зону,
   Пайку  всю  голодному  отдать.

   Помогал  советом, добрым словом,
   Слабых  под  защиту  смело  брал,
   Перед  старшим  опером  суровым,
   Никогда  очком  он не  играл...

   Стал  начальству  острой  в  горле  костью
   И  махнув  шестого  стопаря,
   "КУМ"  решил к  нему, в  порыве  злости,
   Подослать  шестерку - блатаря...

   Выл  той  ночью  ветер  за порогом,
   Снег  слепил оконное  стекло,
   Ощущал,  как дышит  ночь  тревогой
   И  чутье  меня не  подвело...

   По  бараку  чья-то  тень  мелькнула
   Злым,  вороньим ,  траурным  крылом
   И  стальное  лезвие  блеснуло
   Над  соседом,  спящим  крепким  сном...

   Чем  двуногий , нет  страшнее  зверя,
   Легче  придушить,  чем  укротить,
   Видно  Бог  в ,  в которого  поверил,
   Руку  ту  помог  перехватить !

   Был  он  ловок , гад ,чрезвычайно ,
   Пару  раз  чуть  было не  пырнул,
   Но  в борьбе, скорей  всего  случайно,
   Жалом  вверх  заточку  повернул...

   Умирать,  увы,  нельзя  в  рассрочку,
   Я  ударил,  он  упал  и  вдруг...
   Накололся  на  свою  заточку,
   Словно на  булавку  черный  жук !

   До  утра  не спал  весь  люд  бригадный,
   Шла в  молчанку  жуткая  игра...
   На  полу  валялся  "шнырь"  отрядный ,
   Так  и не доживший  до  утра.

   Хоть  за  жизнь  и  принято  цепляться,
   Прячась  по оврагам  и  кустам,
   Я  на  "вахту" не пошел  спасаться,
   Все  равно  достанут ,  даже  там...

   Не  подумай ,  жить  не  надоело,
   Кровь  кипит  и  протестует  плоть,
   Но  когда  "закон"  вступает  в  дело,
   Тут  бессилен  даже  сам  Господь !

   Как  Ты , Воля - Вольная , прекрасна ,
   Ничего  тебя  дороже  нет  !
   Понимал  я  очень  даже  ясно -
   Мой пришел  черед  держать  ответ...

   В  этой  бурной  речке  нету  брода,
   Повторяю  тихо , как  в  бреду,
   Ты  прощай  навек моя  свобода ...
   На  "правилку"  я  сейчас  иду...




           г.  ОРЕЛ