***

Если бы я только умела завидовать, я бы завидовала влюблённым. Они такие дураки, а дуракам так легко дышится.
Мои легкие в дырках—необходимы заплатки, сигаретный дым разъел всё, не щадя ни клетки. Мое сердце ;б/у-шное—не подлежит починке, а я всё мазюкаю его кремом, не жалея ни сил, ни времени. Ты топчешь моё имя своим звонким смехом, сверлящим мозг. Ты плюешь на моё «бесценное» своим жалким „люблю“, но не мне. А я тебе в помощники записалась—хватаю топор и добиваю себя изнутри. Вся в гематомах, еще чуть-чуть и стану трупом. Ты смеешься мне в лицо, сжимая кулак. Я знаю точно: меня ты ненавидишь—я делаю тебя слабым. Слабым до тошноты. Ты готов рыдать, обняв меня, впитывая в себя всю грязь из моих ран. Ты готов замуровать своё циничное, искореженное, мерзкое, но нет, явно не под этим светом. В моих глазах отражается твоя сущность. В твоих—моё грубое и гнусное. ;Я одаривала тебя вовсе не робостью, любовью и нежностью, я кормила тебя надменностью, желчью и жестокостью. А ты кричал: «лучше бы ядом!».; Я была твоим Иудой.;Меня все осуждали, ненавидели и проклинали, а ты размахивал руками, прогоняя всех за порог, говоря, как я для тебя дорога, насколько неповторим мой вдох. Душу твою читая, главы в ней исправляя, нарочно опечатки оставляя, я над тобой издевалась, но где-то глубоко, под таинственными, совершенно мне неистовами гранями тебя обожала. Ты был моим лучшим архитектурным творением: каждую линию оттачивая, я делала тебя всё более совершенным.;И тут я завопила от страха, внутренности сжались, ощутив себя в тисках, голова затрещала от негодования: я поняла простую; истину-любовь меня с ног до головы поглотила. Она начала меня дурить, высасывая злость. Я сопротивлялась, отгоняя ее прочь, хваталась за веточки грусти и отчаяния, кричала твоё имя, ожидая помощи. Но нет. Ни грамма. Узнав о происходящем, меня ты не спас. Напротив, оставил одну утопать в этой мерзкой любви, захлебываясь в страданиях. С каждым днем становясь всё слабее, начала терять своё истинное лицо. Любовь меня изнимала, одаривала ударами по всему телу, она меня насиловала, не давая вздохнуть глубоко. Я так отчаянно отбивалась. Она меня нисколько не щадила. Вскоре в Бога уверовала—молитвы меня защищали. В моем доме появились цветы, они даже распускались. Я зола, прах, пыль, чья то не сбывшаяся мечта. Сейчас ты кого-то обнимаешь, улыбаясь, смотришь на небо, но знай: ни одно на свете солнце, не вытеснит моего вложенного в тебя ада. Губить меня, конечно ты гарант, добивая своим звонким смехом и мерзким „люблю“, но вовсе не мне. Что еще следовало ожидать от жертвы моих гнилых рук? Я знаю точно: меня ты ненавидишь—я делаю тебя слабым. Слабым до тошноты. За это прости. Прости. Прости.