Зайчик в глазах

+ + +
Сумасшедший зайчик в глазах,
сумасшедшего хватит одного на весь мир.
Я закурил и ударил по тормозам,
тормозами были струны ненастроенных лир.

Мне с лихвой теперь хватит слов,
чтобы спеть обо всём, включая любовь,
про справедливость разделения жизненных благ,
про то, что ну его на фиг этот последний шаг.

Собаки разных пород безумных морей
говорят на одном слепом языке,
каждая собака воет о своём,
и это одно на всех, всё об одном.

Сконструировав плот из наломанных дров,
морские волки рыщут-ищут любовь.
Отстранённо море имитирует пот,
вымывая напрочь весь смысл из слов.

Теперь можно петь обо всём, включая любовь,
про справедливость разделения жизненных благ,
про то, что ну его на фиг этот последний шаг.

Альтернатива этой жизни – то чего нет.
Это не плохо и не хорошо.
Я оставляю на песке перед приливом свой след,
он живет своей жизнью, я просто ушел.
+  +  +
В  сплошной разберихе
уже не до слёз.
Сказку расскажет дымок.

+ + +'
Дел на день теперь переполнено,
всё похоже на ворох бумаг ранним утром,
без всяких «как-будто» свалившийся с полок.

+  +  +

Кто такой, тот безжалостный?
Каждый своим видит путём
на площади мира,
на поле.
Всё! Было сказано,
всё уже сделано.
Помните?
Самый надёжный способ забыть.
Самое лучшее средство знать.
Самое...
Ом Рам.
Там, где над входом вывеска «Рай»,-
Рай, но туда заходить не нужно.
Всё было здесь всегда.
Такие, любые другие слова
рядами встают дружно.
Вечная песня,
без начала и без конца.
Припев повторяется много раз.
+ + +

Лёгкое - труднее всего.

Коромысло, трамвай, гипоталамус.
Умозрительный бред, напряжение мышц,
дерево, небо, облако ваты (между рамами окна).
Лишние мысли, антракт, резюме.
Игра в поддавки, реквизитор успеха.
Картина любви, гоноравторский счёт,
схема квартиры на небесах.
Открытие окон, сезон однодневок,
спасибо на завтра, упрёк, хоровод,
горы эмоций, сумма капель воды,
соответствие слову, нервные боги,
крылья привета и т.д. и т.п.
 10.11.01
+   + +   +

Внутри теплее, чем здесь,
в этом и фокус, в этом и вкус
холодных папирос насквозь.
В других местах я любуюсь на солнце,
выдохнув дым,
из сотни картин выбираю одну
 и иду по делам.
Любое время суток дарит бесценное,
смотрю на людей увлеченных делом,
 думаю о чем эта история.
По разному ещё не было, так и будет,
передаю привет, –  значит плевать
на пламенные чувства, размышляю
со всех сторон, не радуясь другому.
+ + +
По просьбе сон привычка развеянных дней утрата Оскомина особ за вычетом причин бесформенности нет у пролитой воды когда мы с тобой на ты ведем разговор с глазами задраенными наугад за миг за слово за всегда зачеркнуто до точки всё спросонок флаг труба антипоклон собой доволен и довольно.
Пели вели амфибия в необитаемой среде выводит из себя глубокое переживание и не любя оригиналы которых днём с огнём известность хуже пьем химический состав воды вас переводят в спецотдел ради улыбки орден   одевшись в теплые тона если не будет веселей тогда выхлопнутая радость приказ есть мякоть плодов.
+ +  +

Мы смотрим на небо с боку,
выглядывая из подвала.    
Мы знаем, что делают боги,
когда они приходят домой.

Мы курим и пьём что попало,
подозревая, что это нам не поможет. 
Упала настольная лампа,
это не звезда, но кого-то не стало.

Сегодня у нас главный козырь,
это карта состояния дел.
Но козырь совсем не грозен
и вечер его одолел.

Между стеной и стеной граница,
паук размышляет о смысле жизни.
Мы хотим выпить, хотим накуриться,
это снег разукрасил наши капризы.

Белые мухи летят не в руки,
а мимо куда-то и в даль.
Чьи-то встречи, чьи-то разлуки,
кому-то ордер, кому-то медаль.

А нам бы посмотреть на небо с боку,
выглядывая из подвала. 
И сделать то, что делают боги,
когда они приходят домой.
+ + +

Загордился асфальт просветлённостью,   
загорелся фонарь полезностью,
небо хвасталось необычностью, 
лист упавший – увиденностью
и подобранностью остался
в черноплоскость кармана нагрудного ,
улыбающимся прохожим положенный.

Если всё то, что сделано до нас,
Может вызвать рвоту самым трезвым утром,
Если кто-то из пинающих грязь
Станет гуманистом и выпадет снегом,
В осветлённом месте станет тише, 
Поезд опоздает и даст перебраться
На другую сторону по стойким крышам,
Влюбляясь в небо по самый корень,
От перемены мест от нас убудет не скоро.
Если всё будет так, как будет,
Значит всё в порядке и не напрасно,
Значит кто-то у виска покрутит
И забьёт шуруп в деревянную тоску.
Мы пойдём дальше в одном лице,
Примеряя одежду безразмерной правды.
Сделав птичку из бумажки, на которой рецепт
Приготовления счастья.
И пока время мотает круги,
Мы входим в цифру самых последних.
Приподнявшись слегка, с самой левой ноги,
Я упал в постель с мыслью,
Что этот след не последний.
На опушке, в избушке кукует страна,
Струнным басом поскрипывая по паркету.
Куриная ляжка вместо окна
В подэпитетной книжке об этом.
Весенний, детский-детский сон, 
мы ангелы, не ощущая крыл,   
летаем, волнам в унисон,
вздыхаем, воздух вдыхая весенний.
Мы на полотна рыжих крыш
ещё не вышли, иконопись
была  б близка лицу младенца.
Пролились зеркала за грань,
устало слизывая молоко,
устало улыбаясь, он,
влюбляясь в миллионный раз,
расплакался глядя в глаза
кокетливевейшей из дам.
Потом был сон и новый день
и повзрослевшая любовь
тела сплетала

+ + +
Разделавшись с придуманным драконом,
который в виде "очень важных дел" явился.
Лишь пепел папирос и тлен, 
безвыходно заглядывая в даль,
всё выскоблено много-много раз,
оставь меня, нас нет в потом,
как же мы можем быть в сейчас.

+ + +
Туманные черты рассвета,
 любовь и вольный ветер 
грядущих странствий прояснят
 реальностью вопросов и ответов.


+ + +               

Мечтательные полнотелы,
пологоловы-духи покинули добрые
места и времена голые.
Полки деревянные ночные – не забавы.
Неинтересность говорит сама за других, лезет
вон на повороте, что-то происходит.
Как здоровье, дела ? Безделье надоело.
Придумывается ничего, исключительно строки
данные, не купленные, проданные. Магазин,
кухня, рот осмысленный, винегрет, далее духи,
времена.
+  + +
В чём разница раз-личительных черт от в чём-то похожести лиц Совокупность трёх е и хотя бы двух а     "• сопродажность всех я соразмерность вершины на дне острия выпадает из глаз капелярность огня В это где-то потом и когда-то на улице отдалённые умницей мыслью земли трескались произвольно В преднамеренье оставаться это высшая мера.
+ + +
Середина маялась. Дождь
поцелуй омыв, стекал по молодой листве.
На следующий день после бессонья,
спустившись с потолка в рассвет, идём
пить пиво в шесть утра. Остаток крепких
выпивох между похмельными столами,
твой взгляд нарушивший закон, но скоро
сон, не плачь, ведь это середина мая.
Дождь смоет поцелуй, не стоит
вспоминать.
+  +  +

Золота искуснейшим кружевом
окружая свой взгляд в небо,
По тропинкам среди ужаса
пробирается зверь к воде.

Сумасбродные головы, крик,
ну сорви оловянный цветок.
Капли нервно уронит язык
на бегу, по дороге в порок.         

Случай всё изменил и смял
распростёртость улыбок и дум.
Замаскирован молчанием шум.
Ерунда.

+  +  +
То, что было сказано, было сказано по другому случаю, потому что этого  случая ещё не было.
+ + +
Сейчас – не было, сейчас - есть, сейчас - не будет. Есть только то, что есть сейчас.
+ + +
Все началось с тупика,
и в этом виновна черная паста,
залитая в ствол рудника,
из которого лакала высшая каста.

Скомканный мир, треугольного мира.
Выкидыш мысли, законченность дня.
На какое звучание настроена лира?
С какого глаза ресница в чреве огня?

Загадай свою смерть,
покури и попей перед выходом в сон.
Мне уже надоело беспроглядно смотреть
в пустоту тех ночей, в которых слышится стон,

Наугад песню крика души,
Все сосуды - бормочащим вином.
В папиросы - плоть анаши.
День укрывшийся сладостным сном.

Я ещё расскажу про бои под луной
и раскрою секреты улыбчивых лиц.
Ты, любимая, будешь все время со мной,
будешь пить пустоту из прозрачных десниц.
+ + +
Безумная девочка Зэт
плыла по течению вниз по жизни.
Она терпеть не могла конфет,
она пила и курила, эта девочка Зэт.
Ее закат был на другой стороне,
ее восход на вершинах гор.
Она мурашиком ползла по спине
и проникала в отверстия пор.
Она плохо кончила. Девочка Зэт.
Растворяясь в заразной крови.
Берег её случай от случайной любви,
но для любви другого случая нет.
+ + +
Сон, дым.
Сталь тело ласкала в боль,   
был, и вертелась мысль
вокруг треугольника раны.
Мы в небо смотрели
и падали в травы.
Ночь с востока шла,
сжирала стены, лица.
Ай да и Бог с ней.         
Круг рук, лампы.
Все это было, но я не помню.
Стук в дверь, скрип,
соленые капли.
Дым, сон.
+ + +
Трап в трон в прогибе
от ног и спин, несущих золото
любви. Сладко-соленый стон, кость
потных лиц кофейного оттенка и
сигаретного дымка. В туман
окутана тропинка с утра до вечера,
с начала до конца.

+ + +

Даже запомненного нет, заполнен миг.
в котором каждый одинок. И занят тем, что жив пока.

+ + +

Нигде, никак и никогда.
- Слышишь? - Нет. - Не видишь тоже?
- Да. - С утра начнется новый день.
- А жизнь? - Жизнь. Позову тебя с собой.
- Как? Ты не хочешь здесь остаться? Здесь хорошо, хотя никак, здесь лучше и причем всегда. - Ты бредишь, ты, похоже, спишь. Уже.
На солнце, склонном к горизонту..
+  +  +

Весь день в обилии своем
предстал, такой, как не было еще.
Поля ветров.
И ветер в голове,
после вечерних вдохов
перед сном, не надышались, улыбались.
Куда-нибудь пойдем,
в сугробах мая по уши,
наедине и на окраине остались.

+ + +
Начала не было, а слово - болтовня.
Ты скажешь - нет, я скажу - да.
Уже легко сойти с ума и возвратиться,
ориентируясь в расположенье слов,
петляя в трех -
надежда, вера и любовь.
У каждого свои уловки,
клубки и нитки,
ведущие в молчащие улыбки.

+ + +
Под силу ли присесть
на камень белый под луной
И ждать восход?
Одна и тёплые ветра,
ещё вчера тебя касалась ткань.
Я буду небом, не грусти,
улыбку звёздам, как упрёк.
Прости, что рядом никого.
Под силу ли присесть
на камень белый под луной
и ждать?
Е.Кольцов

Вечерний дом, собрание глаз.
Я курю раздробленные камни.
Кто-то спит, кто-то входит в экстаз.
Диверсия не удалась.
Пароход с деньгами утонул в себе,
над головой его жидкая грязь.
Плакат в морге - 
«Будем друг друга любить».
Я закрываю глаза и всё исчезает.
- О чём мы будем с тобой говорить?
Когда тебя стошнит, научи меня жить.   
Я хватаюсь за строчки,
срываясь с ума.
Томатный сок в моих трезвых глазах.
Подъем с переворотом
и я в центре угла.
Продвигаюсь дальше, возможно назад.
Через десять минут я скажу о любви,
через пять ты продашь меня с потрохами.
Сходи на ужин в золотой ресторан
там тебе дадут суп из моих мозгов.
На десерт полакомись моими глазами.
А потом поплачь мне в плечо,
сжимая мне горло своими руками.
О чём мы будем с тобой говорить?
Когда тебя стошнит, научи меня жить.


Сегодня мне приснился сон,
он был очень похож на жизнь.
Это был серый сон ни о чём.
Я проснулся солнечным днём
и мне захотелось курить.

Но мне уже не забыть этот сон про серую жизнь.

Если честно, то в общем - да,
что у каждого свои сны
и кому какая беда,
что я говорю ни о чём,
когда говорю о любви.

На скорой помощи был обед,
в самолет лишь по паспортам.
Мне уже кажется, что меня нет, 
остался только привет всем вам.

Я накрою своим лицом
удивительно грязный лист.
Мы порежем на нем сальцо,
выпьем водки и пойдем гулять на карниз.

А после  в серые облака,
приказав самолетам - молчать,
опираясь друг на друга слегка,
пойдем луну в чем-нибудь уличать.

А она не дождавшись дня,
как обычно уйдет не простясь.
Я совсем не люблю ея.
Ее небо, звёзды и грязь.

Мне опять будет сниться сон
очень-очень похожий на жизнь.
Я опять буду петь ни о чем
и пойду гулять на карниз.

+ + +
Пасмурный полдень, три похмельно-сонные дуры выползают из-под одеяла. Кому-то надо идти ставить чайник. Весело, Этот человек - тормоз.
– У вас есть спички?
– …
–  Спасибо..
На дне подмостья мусорка. Ноль эмоций. Апатия. «Подайте Христа ради червонец золотой».
- В гробу я это видал.
-Да ?
- Ну да, наверху грязь, внизу светло.
Человек противоположен человеку диаметрально, но собрались мы здесь не по этому поводу. Сегодня у нашей дорогой именинницы юбилей – 60.
- Пошли вы все на ***.
- Все?
- Все.
- Как это?
- М .
- Ну!
- В переносном, конечно, смысле.
-А.
Психическое состояние основной массы населения небоскребов можно считать удовлетворительным.
- Это магнитофон так сказал.
- А мы при чём?
- Ни при чём.
+ + +
...

+ + +
- Че грустновата?
- Я? Нисколько.
- Веселячка.
Наши отношения оригинальны, отсутствие альтернативы стимулирует их продолжение.
- Сбрасываю карты - я хотел тебя съесть,
Окружающие леди предлагают возможные варианты ответов:
- Я ядовитая, не смотря на кажущуюся сладость.
- Не соображу, не знаю, не знаю.
- У меня плохое чувство юмора.
Она о чем-то думала.
- Знаешь, я тоже тогда тебя съем» ,
- Замечательно.
+ + +

Ваш шаг и к цели устремлённое
бытье. Мытьё посуды. Навскидку в
любовь. Рубах, носков – белья.
Ты знаешь, я не люблю тебя.

...

Каждый день уже пронумерован
на долгое время вперед.
Я мастер-фломастер важного слова,
она законодательница мод.
Хотя когда мы встретимся и влюбимся,
это будет не важно.
Ее одежда будет без пуговиц,
меня как раз будет мучить одеколонная жажда.
Я распишусь в неумении говорить комплименты
и нарисую билеты в ночь,
но мы опоздаем на все поезда и самолеты.
Она выложит радугой цветные ленты,
я увлекусь игрой и начеркаю дождь.
Я пропитан ею добела,
до белой горячки, но этого мало,
надо чтобы все стало прозрачным
и ее одежда и мои слова.
Мы любим прозрачность, ну и что здесь такого,
это лучше чем шкаф, диван и комод.
Я мастер-фломастер важного слова,
она законодательница мод.
Мы воплотим в жизнь сто бредовых идей,
она будет блекнуть, а я сохнуть по ней.
А потом она уйдет раскрашивать одежды,
я буду писать ей письмо.
Ведь я мастер-фломастер важного слова,
она законодательница мод.


...

Скелет и крылья чёрные на белом
снегу без головы. Обглоданная
псами голодными ворона.
Тропинка между трёх берёз
и железяк, и горка, и женщина,
и дети. Двое.
Дворами, вялыми шагами.
День отчего-то. Никого.
Кроме собаки, поспешающей куда-то.
В подвалах сыро, но тепло.
По над асфальтом дымно, и прохладно,
Тропинка между.


 
Огромно вне, не узнаваемо,
признательно тому, что есть.
Круг в красное.
бытописание любви напрасность.
Прекрасная, но не с ума,
в стакан воды,
пока умея это делать,
на уровне желания.
Идущие сквозь глотку мимо,
так надо, чтобы что-то было.
В последний раз о тебе дорогая,
как семечки, пропасть.
Мне плевать на асфальт больших городов.
В пух развеяна страсть,   в прах вернулась любовь.
Ты не хочешь упасть, мне в ломы тратить кровь
на подержанный кайф. Твоей верной любви.
В несгораемый шкаф   
ты себя окуни.
Береги и поплачь, что-нибудь прорастет.
Верить надо сейчас,
потом откроется счёт
предпоследних секунд.
Я уже подобрал ключ к оставшимся дням.
Сумма лишних очков будет выше на балл.
Твой ненужный отчёт
отдаю всем огням.
Вот и ласковый дым
подобрался к глазам.
Стала сладкою кровь
и кровавой слеза.
Мне уже не в первой,
мне уже не упасть.
В последний раз о тебе.

...

Там где есть всё, кроме меня,
там даже есть ты, –
пусть там будет рай.
Мне совершенно не нужен ответ.
Летала осень в дыму и плыла,
мы узнавали себя, когда были вне.
С вечера, но не до утра,
в золотой середине понимая, 
что всё это бред.
Глянец сна, каменный танец на
скользкой вертикали окна.
Я помню тебя,
но вспоминаю всё реже. 
Меня интересует новая луна,
которая ляжет на небо.
Мы коснемся друг друга, она не будет одна. 
Она покажет мне изгибы своего круга.
А там где ты, пусть будет рай.
Пусть всегда будет солнце.
Пусть все будет в кайф.
Меня интересует новая луна,
мы с ней новое небо выпьем до дна
и коснемся друг друга,
она покажет мне изгибы
своего круга.
Не наступлю ни на ниточку,
которые оборвались и волочатся
за головой ее.
Зря мечешься, отрываешься.
Нервно вздрагивая, плачешь.
Уже нечего здесь бояться.
ИДИ, ИДИ, ИДИ.


Вдруг, странно, так не страстно.
Хорошая, но мимо и плевать.
Стук в раны и разбавленная краска
с темнеющего серебра в кровать.

Расплавишься или вольешься в форму,
все дело в ценах на вино,
отпад в загаданную сторону
и выпадение на дно.   

Миллион умных людей
не дали мне по рублю.
Десять хороших девушек
сказали, что я им не нужен.
Ветер колол морозно,
до дома пешком не дойти,
трамвай повернул не туда.
Как радостно жить на свете
Я, как никогда, – серьезно.
Годами, горы погребая, время, 
устало падает на дно.
Вылечиваясь забытым сном
все время там и временно не с теми.

Глобальная причина устоять
в неприменимой середине.   
И в черно-красной седине
отвесной радости печать.

На трех креплениях к тоске,
узорное клеймо на волоске,
с корнями вырванное море.

Соленый праздничный пиджак,
бой у корыта на ножах.
Годами гор плетется сора.
На языке породы птиц
молчал, уставясь в точку, старец,
а точка падала и молча
приобретала облик волчий.

Под стенами песка огонь
вполне готов лакать стекло
из запредельности окна,
сквозь дыры грубого сукна.

Сто кряду кресел и тропинка,
вдоль бесконечности стола.
Межтрапезные дела.
Увеселенные волынкой
у выхода топтались люди,
как взгляд по шраму на груди.
Струнным гулом дополнив крик,
рвалось тело из стен орбиты.
Выжимали слезу софиты
и сдувал ее ветреный миг.

Невозможность сорваться прочь,
из того, что когда-то будет. 
И какие расценят судьи,
заглянув под прозрачный скотч.

Бились - выбились линь из сил,
изнывая на хорде сцены.
Суицид за большие цены.
Мир чего-то еще просил, 
город спал и предместья тоже,
муравьи бежали по коже.
Относительно чистый воздух, теплая вода.
Ни улыбок, ни слез.
Малейшее движение мысли – напрягает.
Ни хорошо, ни плохо - хорошо.
Элементарно - медитация. 
Ни где, ни как, ни с кем, прозрачно пусто.
Никак совсем – и ни легко, ни грузно.
Есть лишь одно желание – вернуться из медитации.





Математическая точность - хаос,
в сравнении с рождением ребенка.
Три дуры в предистерике трепались 
и сигаретами дырявили клеенку.

Любовь была предметом обсужденья.
Всем поровну и из одной бутылки
лилось сквозь губы в бездну наслажденья.
Забылись на ночь в тазиках обмылки.
А утром безусловно будет утро.
+ + +

Описание своей пустоты
пусть занимает пустующий дом.
В синем небе плывут листы,
на которых совсем не о том.

На вершинах и впадинах - ноль.
Лишь эмоции бешенных букв.
Врач, не нужен ли вам укол,
а то, если что, я могу.

Я питаюсь с лопат языка
самым вкусным что есть – землей.
Все раздваивается на глазах.
Тишина - беседа со змеей.

+ + +

Моя этика - это моя поэтика.
Мое отличие - мое безразличие.
Моя правда - это мое Да.
Мои основы - это мое слово.

Надуманность комплексов – колесо.
Одних раздавит, других довезет.
Встанет радугой, когда завязнет в песок.
Станет водой и вверх уползет.
+ + +
Расковыривая палочкой мизинца
отстраненной левой руки
ранки на тельце неба.
Там она где-то в красном.
Под локоть кто-то с кипятком,
помочь желая увидеть изнутри
всю неприглядность.
Ты просишь вылечить,
но я могу убить своими дозами лекарств.

+  +  +

На плоских перекрестках пусто, дымно,
в разгаре пасмурного дня.
На лысом месте многолюдно,
в массе безрадостно, накурено, проветрено, пропито.
В обилии сюжетных линий
катастрофическое яблоко
уже отпадало свое по неизменному маршруту.
Туристы - делать нечего,
уклали в рюкзаки по паре улыбок снисходительных, усы.
Серьезно-бородатые халаты
чернеют за решеткою креста.
Кто хочет в золотую клетку?
Пожалуйста, еще не поздно, 
ползком до сладкой жизни.
Спасти удастся вряд ли
в кармане сахар от капель долетающих дождя, твоих соленых...
Я покурю и с пивом, все будет хорошо.
Ходит, хрипит, спотыкается, падает,
думает туча про слезы.
Лучики в дыры ста лбов пробираются
и расплавляется мозг.
Стены костей за пожаром бумаги,
сложены ложками тонны  –
в пропасть.
Не перебраться и некуда.
И не влюбиться, не разлюбив.
Держишь за шиворот
и не до взгляда. Беззвучное
Счастье на серой напасти,
дым догоревшего, ветром и запахом.
Будет безветренно.
Будут распахнуты окна дыхания.
Вспомнилось море.

+ + +   

Не зарифмованная природа
раздаривает изящно выточенные, раскрашенные листочки. Осенние черты твоей походки, прекраснее, чем две строки, спешащие упасть и насладить чтеца газет, гурмана страсти.
+ + +

Грызла старая притертость
в этом небе синим нимбом
золото в песок.
Незаметная слезинка на потом.
Нам это дается красным,
черным цветом мокрые дороги.
Все расходится кругами
мне ль не знать
на придуманный вопрос
непридуманный ответ.
Стой в углу слиянья стен. В полный голос.

+  + +

Накрахмаленный фри высказался определённо. Но что-то здесь не так, подумалось вилкотыкательному процессору. Неу­жели они. Неужели началось. Глазам не верилось, ушам не надеялось. Влюбленная пасть разрывала на мелкие кусочки всё остальное.
Ошибки быть не должно. Таким количеством мака меня не усыпить.

+  + +
Миллион переплетений и узлов
и распластанное тело в небесах.
Если ты это кому-то назло,
я - не при делах.
Ты - на новые рельсы,
проложенные назад.
А я не вернусь.
Творить в бреду, зарывшись в пелену.
И струны рвать, безбожно стервенея.
Давать, просить, любить и звать, –
от нежности немея.
Утратив пыл, пойти ко дну,
но все же веря,                .
что дажё с дыркою во лбу... 
Что скажут; я(дали -мы давно
тебя безмерно.
Но это будет только сон.
И ты не первый.
И это вводит в забытье.
и подливает спирт в огонь,
и холод вечных ледников
покажется теплее,
чем стон, слова и даже кровь.
Но это все пустое,–
И вечный хрип, и вечный плач,
и бесконечное вранье.
Распластанное ничто, 
все чудится нам бархатным ковром.
Ну а на нем-то все не так,
на нем-то точно отдохнем
от драк.