Аврора

Я смотрел туда, куда стреляла Аврора. И ничего не видел. Может, и не стреляла она никогда? Хорошо, что я не швед. Как бы давили сейчас на мозжечок эти брега, одетые в гранит. Ну, да, да, да.... Что ещё хорошего вспомнишь? Хорошо, что не лысый?! Браво! Два замечательных достижения - не швед и не лысый! ... Она впивалась в моё предплечье удивительно цепкими руками. Оставалось меньше, чем 24 часа, но теперь я измерял время не часами, а взглядами, брошенными на меня. Осталось... Сколько? 5000? Меньше? А её опять понесло. Она достала из сумочки две бутылочки - белую и чёрную, и занялась привычным переливанием. Когда-то я мельком заметил надписи на бутылочках, сделанные невидимыми чернилами - "пустое" и "порожнее". Сколько ещё? 4900? Меньше? Я задыхался. Она впивалась в меня, как стальная кольчуга. С каждым брошенным взглядом, с каждым бульканьем бутылочек грудная клетка становилась больше, а кольчуга - меньше. Я вырастал из кольчуги. Я надеялся, что инстинкт самосохранения всё-таки спасёт меня. В киоске я купил ей альбом с динозаврами. Так они ей понравились. Она рисовала. Я в этом ничего не понимал. Какие в задницу динозавры?! Никто не знает, куда делся Гитлер 60 лет назад. А тут динозавры. Мифологи-футуристы-авангардисты-гинекологи-водопроводчики... Сколько ещё? 4000? Кафе, гребешки в сладком соусе, кофе... 3800? Речной трамвайчик. Сколько ещё? 3000? Я смотрел на неё и мне казалось, что она умирает. Казалось, что под её матово-молочной кожей вздуваются лиловые узлы, вены, артерии, ткани распадаются, как при лепре. Чувствуя такое отвращение, было легче сделать последний шаг. Но отвращение быстро исчезало. В холле её дома рука привычно скользнула под блузку. Эту изумительную мягкость не спутать ни с чем. Её нет и быть не может ни у одного бугая, сколько бы грузовиков с гамбургерами он ни съел. На миг стало легче дышать. В этот момент какой-то здоровенный детина звезданул мне в лоб. Из глаз посыпались голубые искры. В их свете я успел заметить надпись на его футболке. Кажется, Testosterone. Итальянец что ли? Когда я очнулся, что-то тёплое и мягкое раскачивалось надо мной. Как он мог?! Как он мог подарить такие белоснежные груди такому серому веществу? Он? Ну, тот, который свешивает ноги с облаков. Ох, дошутится он когда-нибудь. Или я со своей болтовнёй. Сколько ещё осталось? 100? 200? Дышать становилось всё труднее. Какое адское мучение! Я уже почти не мог говорить. Она лежала, повернувшись к стене. Это был мой последний шанс. Скрип закрывающейся двери острым кинжалом прорезал хрустящий ноябрьский воздух. Изловчившись, я поймал падающий кинжал. На лезвии было написано "Дамаскус Сталиус". Левое полушарие вздулось, как напряжённый бицепс. Я перевёл - дамасская сталь. Резким движением я разрезал на себе кольчугу. Я снова мог дышать. Я дышал полной грудью, я упивался воздухом, я дышал, дышал, дышал!!! Вдруг в предрассветном небе появился дирижабль. На его боку большими красными буквами было написано "Надолго ли?".