Полигон

(Чрезвычайно давнее)
Там, где лес подступает вплотную к домам,
Там, где плещет трава половодьем у ног --
Там и небо синей, и просторней ветрам,
Там змеятся прожилки забытых дорог.
Режет луг, точно хлеб, серой сталью река,
Тёплых стариц пары отдают молоком,
Воздух звонче стекла, тишина глубока,
Точно омут, бездонна и ночью и днём.
Разве только гудок долетит иногда,
Бередя и тоскуя о дальних путях,
Иль внезапно напомнит седая беда
Неожиданным громом о горестных днях.
Есть от улиц вдали заповедный лужок --
В этом месте война, как отрыжка, ревёт.
Там вороночных ран ад кромешный глубок,
Там забытою болью земля отдаёт.
Эту боль в лихолетье враги принесли,
Высевали в распадинах ямах и рвах,
Чтобы всходы беды сквозь года проросли,
И она уродила на хлебных полях.
Ой, родная земля, как унять твою боль,
Ту, которая в голосе взрывов слышна?
Как забыть, всё, что было с людьми и с тобой?
Я не знала войны. Мне знакома война.
Вы когда-нибудь видели белых старух,
Потерявших рассудок в далёкие дни?
В их глазах, точно тень, притаился испуг,
В их бредовых речах убивают, они
Из бездонного месива массовых ям,
Из-под трупов ползут, осторожность забыв.
Ходят, ходят фашисты по их головам...
Снова взрыв на лугу. Снова взрыв. Снова взрыв.
Дрогнут стёкла, накатит волна в пустоте
И отхлынет, заглохнет в бездонной дали.
Вы когда-нибудь видели мёртвых детей,
Тех, что смерть в кузовке для грибов принесли?
Бабка им эту смерть на поляне нашла:
В коробочке блестящем таилась она.
После мать, как слепая, по улице шла.
На глазах убеляла виски седина.
Смех безумья журчанием вешней воды
Серебристо звенел, рвал на части сердца.
Снова взрыв на лугу. Голос чьей-то беды,
Он звучит, и звучанью не слышно конца.
Есть от улиц вдали небольшой полигон.
Не цветут там ромашки на жжёной земле.
Там -- несбывшихся бед горемычный притон,
Там лишь ветер купается в мёртвой золе.
Убивают солдаты минувшую смерть,
Чтобы вновь не расправила когти она.
Чтоб её позабыть, не слыхать, не смотреть.
Я не знала войны. Мне знакома война.
70