Последнее платье из небесного шкафа

                I.

Я закрываю створки небесного шкафа, не существовавшего в реальности детства моего и юности, но так осязаемо пахнувшего: чистотой;  каким-то чудным мылом и ленточками от былых подарков - маленькими драгоценностями бедных; кожей "выходных" туфель на умопомрачительно острых каблуках; тоненькой стопкой денег под толстой стопкой постельного белья (денег на крайний случай, вселявших надежду на какое-нибудь внеочередное безумство, сделающее меня красивой и сильной). Шкафа, так похожего на шкафы бабушки и мамы и на недоступные мне шкафы дальних родственниц,  в которых, без сомнения, хранились еще более чудесные вещи.

Все. Описано и забыто. Дoедено молью времени и обстоятельств. Платья эти и лоскутки от платьев не существуют нигде. Я оставила их навсегда. Я прервала эту традицию прошлого века, в котором бесследно исчезали люди, но сохранялись и передавались из рук в руки их вещи. Вещи так много значили в той жизни . Да, мелочно и нелепо!- но они играли роль хранителей. Они хранили самое хрупкое, самое невероятное, то, что отказывался хранить в какой-либо другой форме жестокий век: преемственность поколений. Знание, что были до нас и будут после нас другие.

Вещи не несут больше этой смысловой нагрузки. Нынешние вещи - это просто вещи, и новое поколение смотрит с недоумением на старье. Разве что мы научимся передавать по наследству истинные драгоценности. Но их сначала надо заработать и сделать по-настоящему своими. Пропустить через себя. Ладно, говорю я себе, поворачиваясь лицом к шкафу в своей спальне, из которого предстоит выгрести летнее и населить его зимним, из большого “общего” шкафа внизу. Что-то готовится отправиться в мешок, на котором я уже написала слова "Армия Спасения"; что-то еще послужит в следующем сезоне; что-то будет разжаловано и выселено на да...  погодите! Да ведь это - типичная вещь из небесного шкафа, случайно затесавшийся ломтик прошлого, хлястик, соединяющий прошлое и настоящее! Столько лет прошло, а развеселые синие цветы на вольном широком подоле этого платья не потеряли глубины и яркости. Я вытягиваю его за краешек, как старик - рыбку из синего моря. Синие цветочки, голубые стебельки, зеленые листики. Вдруг я понимаю, СКОЛьКО лет прошло. Я смотрю на него, удивляясь воспоминаниям и вызванными эмоциям… и  вынуждена написать о нем, иначе история шкафа останется неоконченной.

                II.

-Потому что надо развивать в себе художественный вкус,- сказала Лика.- Вот ты, например, что до эмиграции делала?

-Музыку преподавала,- смиренно ответила я. "П" и "р" длинного этого слова цеплялись за зубы.

Лика представилась мне не Ликой, а Элли, но та знакомая, что навела меня на нее, знала ее еще в Харькове, поэтому про себя я ее называла тем, прежним именем.

-Анекдот знаешь? О таких, как ты?-неожиданно оживилась Лика.- Встречаются две дворняжки в парке. Одна говорит: "А до эмиграции я была королевским пуделем". Так вот. Только художественный вкус поможет тебе увидеть и создать их. Пока что я от тебя не в восторге. Десятку заработала, держи.

Я не решилась спросить, кем работала Лика в Харькове, а потому, получив десять долларов в обмен на целлофановый кулек пушистых мордашек-шариков, которые я вырезала и клеила весь предыдущий вечер и которые изобретательная, с художественным вкусом Лика прикрепляла к заколочкам и сдавала в какой-то магазин, молча вышла и отправилась забирать ребенка от родителей.  Спорить было не о чем, да и не к чему. В конце концов, Лика зарабатывала хоть что-то, пусть даже обирая таких, как я, работающих на нее, а я что?.. Училась непонятно на кого непонятно зачем, в надежде на какую-то будущую работу. Американским именем я тоже было обзавелась, но сама не могла к нему привыкнуть. Молодая, но уже тетка, но еще без стажа здешней жизни.

Это было второе лето моей жизни в Нью-Йорке.  Не хочется стонать, под стать старикам: “Ах, какое жаркое было тогда лето, таких  теперь не бывает…” , но ведь и вправду - не бывает. Что-то под сорок, с  восьмидесятипроцентной влажностью. Короткое облегчение наступило в автобусе, под кондиционером, и -  назад, в парилку улицы. Вверх по пахнущей набухшим старым деревом и нагревшейся хлоркой лестнице на третий этаж... У дверей в родительскую квартиру уже кто-то стоял, всем телом налегая на кнопку звонка. На лифте, видно, приехал или сверху спустился.

Посетитель был необычным. Во-первых, это был американец, а что мог делать американец на пороге квартиры моих родителей? Спрашиваете, как я определила с первого взгляда, что он- американец?... Вы шутите, конечно! Дело в том, что наших можно опознать безошибочно - услышать, увидеть, унюхать- в любой точке мира, в кромешной тьме, в самых невероятных обстоятельствах. А раз не наш- значит, американец. Так мы считали тогда.

Во-вторых, он совершенно не походил на американцев, живущих в нашем районе. Он был молодой и подтянутый, в безукоризненно белой, невзирая на липкую жару, рубашке и в галстуке. В руках-солидная такая кожаная папочка. Ах, ну да. Тот самый пресловутый, высмеянный классиками американской литературы коммивояжер. Я приготовилась к небольшому развлечению: ни я сама, ни мой папа подобных гостей не жаловали. Папе просто английского не хватало, чтобы выпроводить их достойно, а я уж изощрялась вовсю.

При виде меня молодой человек оживился.

-Это Вы здесь живете?- обратился он ко мне по-английски.

-Нет, я с визитом.

-Сенкью, сенкью, ви донт нид, -немедленно послышалось за дверью.

-И так - весь дом,- горестно воскликнул молодой человек. - Второй дом...

-А что Вы продаете?

Молодой человек продавал кабельное телевидение по невероятно низкой цене. Это, объяснил он, был специальный трехмесячный промоушен для малоимущих и пенсионеров: компания понимала, что надо захватывать этот растущий рынок. Вот только объяснить выгоды своего предложения он никак не мог: народ, преимущественно безработные и пенсионеры, не понимал ни слова из его речи.

-Сейчас мы это исправим,- заявила я.

Он как-то затравленно глянул на меня.

-Папа, он, кажется, и русское телевидение предлагает. ПосмOтрите телевизор летом, на улицу все равно нос не высунуть, а осенью, как цена поднимется, откажетесь,- доступно перевела я.

-Да зачем нам,-сказал папа. -Английский надо слушать.

-А там и английский есть. И спорт... -заманивала я. - Сейчас уговорим его на рассрочку, а остальное вообще не заплатишь, они сами и отключат всё за неуплату. Ко всеобщему удовольствию.

Папа заколебался.

-Ну, где Ваши бумаги? Будем читать, что там внизу мелким шрифтом написано, - это уже по-английски, молодому человеку.

Все это время он переводил глаза с меня на папу и обратно, как если бы он следил за игрой в мяч.

Он явно выигрывал. Я, то есть, выигрывала.

-Ну что,  подписываем? - веселилась я. - А мне что за это будет? Комиссионными надо делиться.

Не знаю, почему меня так позабавила вся эта миниатюра. Давно не смеялась, наверно.
Папа засел за подписывание контракта, я подхватила ребенка и изготовилась нырять в не спадающую даже сейчас, вечером, жару.

-Подождите,- окликнул молодой человек. - Нам надо поговорить.

-Все, я наигралась. Приятного вечера.

-Я серьезно хочу с Вами... хочу у Вас спросить. Как Вы думаете, в других квартирах Вы бы тоже добились результата? Этот язык - русский или румынский? Неважно, впрочем. Вы работаете? Хотите подработать?

О, музыка для моих безденежных ушей!

Я продолжала играть, сама удивляясь своему бессмысленному веселью:

-Ну конечно. Я продам все, что угодно. Мертвого уговорю на своем языке. Русский это, русский. Что ж Вы так плохо подготовились, демографию района не знаете.

-Ну не бегите же!- молодой человек выбежал за мной на лестницу. -Я хочу работать с Вами. Комиссионные будем делить честно... ну, договоримся. Договоримся же?!

-Я спешу. Вот Вам мой номер телефона, звоните, - я уже не очень понимала, что происходит, но вряд ли ему могла понравиться молодая тетка с маленьким ребенком, говорящая с неведомым ему акцентом.

-Меня зовут Рон. Вас?

Я замялась на секунду. Было ведь в запасе американское имя, но, поскольку я не принимала все это всерьез, я назвала ему свое, непонятное. Пусть учит русские имена, ему пригодится. Вот так-то!

Он действительно позвонил на другой же вечер и пригласил меня на деловое свидание. Должна сказать, что к тому времени количество перепробованных мною работ перевалило за десяток: и старые вещи чинить довелось, и рекламки паковать, и убирать, и бебиситтером работать, и печатать какие-то коды, и в магазине одежды постоять, и что там еще. Даже нанялась однажды шить свадебные платья, но вовремя опомнилась - вы ведь помните мой опыт с шитьем?

Поскольку работу надо было как-то совмещать с учебой- поскольку все эти тупиковые подработки кончались довольно быстро- поскольку Лика была не в восторге, а деньги были нужны всегда- мы быстро сговорились с Роном, что я буду обходить район по вечерам вместе с ним, комиссионные с моих продаж мы будем честно делить пополам, и он будет меня забирать от дома и домой же возвращать, так что на транспорт мне тратиться не придется.
И мы отправились продавать кабельное телевидение.

В первом же доме в одной из квартир дверь открыла  моя знакомая. Это была моя собственная сделка. Мне показалось, что ей неудобно отказаться. Где-то через час мы ввалились в квартиру моих доэмиграционных друзей. Я искренне веселилась весь вечер, смеясь над совпадениями, ведь именно они убедили Рона в том, что я - самая большая его удача: я не только говорила на двух языках, но и знала всех в этом районе! В тот же вечер я заключила еще несколько сделок, и Рон уверовал в мой невероятный коммивояжерский талант.  Уговаривала я соотечественников довольно быстро, используя те же доводы, что и с папой. Рон расплатился со мной немедленно по окончании нашего обхода, чтобы доказать всю серьезность нашего сотрудничества, а потом мы с ним долго сидели в кафе (он угостил кофе с мороженым), и он строил планы монополизации русского маркета.

И вот тогда я поехала в Манхэттен, на 34-ую улицу, и впервые вошла в бутик, объясняя это себе тем, что я должна быть презентабельна. Я уже знала, что  вещи уцененные висят в самом дальнем углу, куда я немедленно и прошла. И там я нашла это замечательное платье.  До этого я ни разу не покупала ничего, что выходило бы за пределы необходимого. Это же платье было куплено только лишь для того, чтобы мы с Роном производили впечатление одной команды, чтобы я выглядела не менее шикарно, чем он. И еще для того, чтобы я чувствовала себя уверенно. Я затянула широкий пояс на талии и посмотрелась в зеркало. Я была в нем эффектной и веселой.

На другой вечер я снова стояла у дома, ожидая Рона, и ветерок, долгожданный ветерок, развевал мой широкий подол. Это было платье независимости. Оно мне шло.

***

Мини-послесловие. Перечитывая все рассказы из шкафа, я еще раз убедилась в том, что никогда не закончила бы этот проект, если бы не чудесные, неравнодушные читатели и читательницы, комментирующие, вспоминающие  и сопереживающие вместе со мной. Я уверена, что именно они прочитают и оценят первыми, а потому спешу поблагодарить тех, кто делился своими историями, сочувствовал и смеялся с моей героиней, спрашивал "А дальше?.." и указывал мне опечатки :). Должна признаться, что самый любимый мой жанр- это устный рассказ, но, записывая и выставляя одну за другой эти истории, я продолжала ощущать дыхание заинтересованных слушателей, как если бы они сидели за одним со мной столом. Это - бесценно.